По мнению многих видных римлян, храм Януса должен быть вскоре открыт, в знак того, что в стране начинается война — новый Александров поход на Восток. И в тоже время опасались того момента, когда тяжелые врата храма с треском распахнутся, открывая изображение бога Януса — двуликого и двусмысленного: начало известно, но никто не знает конца этого еще не начавшегося похода.

Мир сегодня был римским — это признавали все. В этом мире правило равновесие единой греческо-римской системе. И только жалкие непокорные евреи мутили воду, не желая принимать блага этой империи, объединяющей многие народы.

Много странного и необычного творилось в этой иудейской земле. В Генисаретском озере жила рыба, которая кричала. Всё, что ни сажали на содомских полях, чернело и рассыпалось прахом. Мертвое море держало на своей поверхности абсолютно любого человека — умел он плавать или не умел. Всё здесь было необычайнее, чем где-либо.

Но со смертью иудейского царя Ирода, державшего евреев в крепкой руке жёсткого правителя, в смелом проекте этого похода на Восток появилось одно слабое место: Иудея.

Она лежала как раз на пути продвижения войск. И вместо надежной опорной базы для начала этого похода, Иудея превратилась в нестабильный вулкан, готовый взорваться в любую минуту. Нельзя было браться за великое дело расширения империи, пока столь нестабильная земля не будет прибрана к надежным рукам и укреплена.

И конечно же в этом провале планируемого похода на Восток обвинили всё тех же вездесущих евреев. При живом Ироде им несказанно благоволили в Риме — из императорского дворца дул доброжелательный ветер, благоприятный для всех евреев. И они воспользовавшись этим, проникали во все сферы жизни Римской империи, пытаясь всем навязать свои законы.

Вечно они чем-то были недовольны, их что-то не устраивало, не нравилось, унижало или оскорбляло их религию. Но при это, везде ухитрялись втереться — уже все торговые рынки и ремесленные кварталы полны ими. Они проникли даже в финансовое управлении при кабинете императора. Только за последние пять лет в списки привилегированных всадников было занесено двадцать евреев.

Еще недавно римляне не обращали никакого внимания на этих евреев, и они процветали и обогащались, проникая всюду. Но всё кардинально изменилось пару месяцев назад, и никто даже не знал причин этой внезапно проснувшейся ненависти.

Возможно это сказался приезд сынов Ирода в Рим для предъявления своих прав на иудейский трон. А возможно это отыгрывались на евреях те, кто грезил о провалившемся походе на Восток. Или иные причины неприязни, пробудившиеся так неожиданно.

И отныне римляне радовались возможности выразить свою ненависть под видом патриотизма к евреям и их конкуренции. Римляне рассказывали друг другу уже полузабытые истории о том, будто эти мерзкие евреи приносят в жертву детей на пасху этому незримому Богу. В харчевне на одной из улиц нескольких иудеев стали призывать к тому, чтобы они съели запретную для них свинину. А тем, кто сопротивлялся, запихивали насильно эту отвратительную запрещенную пищу.

Но хоть проект нового Александрова похода и был невозможен на данный момент, но вовсе не забыт. Это лишь небольшая заминка и не более того. Необходимо было как можно скорее решить проблему с этой Иудеей — назначить своего римского наместника. Но император не торопился с принятием решения. И проблема всё усложнялась — надеется на то, что она разрешится в ближайшее время сама собой, не приходилось.

И сегодня вновь собралось вместе двадцать три человека, занимавших ответственейшие и видные посты в Сенате и при дворе императора. Последняя весть от Сабина о том, что в Иудее может вспыхнуть полноценный вооруженный мятеж, затронула их за самое больное и уязвимое место, так как она грозила окончательно поставить крест на планируемом расширении империи на ближайшие десятки лет.

А ведь именно эти двадцать три человека и подвели твердую базу под, только бродивший лишь в умах некоторых людей, Александров поход. Именно они организовали в кратчайшие сроки, и сделали возможным создание в ближайшее время в Южной Аравии важнейших опорных пунктов для морского пути в Индию. И именно они нашли и выделили необходимые денежные средства для этого военного похода на восток.

Согласно изначальному военному плану, все легионы, без которых можно было обойтись в Германии, Галлии и Саксонии могли бы уже через год-два быть переброшены на Восток. А шестнадцатый легион уже был направлен в Египет.

И сейчас они просто кипели от ярости, все эти советники и будущие полководцы, оттого что их превосходно спланированный завоевательный поход будет отложен на неопределенный срок, или возможно даже навсегда будет забыт из-за этих евреев.

По мнению большинства, к Иудее прежде относились слишком легко и мягко, многое позволяли, и тем труднее будет сегодня справиться с обнаглевшими евреями.

— Вечно эти евреи становятся поперек дороги со своей наивной верой в пустоту. Пока не истребишь весь их народ, всех до единого, и пока не разрушишь Храм этого их незримого Бога, они не успокоятся, — выразил общее настроение Тит Лукреций. — Это фанатичный и безумно суеверный народ. Наш поход на Восток и расширение империи будут невозможными, пока Иерусалим не сровняют с землей.

— Но что вы хотите этим добиться? Бросить все силы в одну жалкую провинцию? — один из министров, Марциний, попробовал немного сгладить тон разговора. — Почему бы не потребовать от этих иудеев самим уладить свой конфликт? Назначьте уже кого-нибудь новым царем Иудеи, того же Антипу например, и пусть сам решает проблемы в своей стране.

— Возникшая проблема требует нашего незамедлительного вмешательства. Мы не можем, как прежде откладывать и ждать, что всё решится само собой, — выступил вперед Гай Регалий, отвечающий за восточную политику Римской империи. Он властен и честолюбив до невозможности. — И кроме, как военным путем, решить ее не удастся. Я надеюсь все присутствующие здесь согласны с этим?

— Я придерживаюсь того мнения, — отозвался Тит Лукреций — что клинок, забитый в ножны, менее симпатичен, чем вынутый из них. Нам необходимо показать свою силу.

— Нам всем известна ваша глубокая ненависть ко всем евреям, дорогой Лукреций. И ваше неуемное желание истребить их полностью, — Марциний по-прежнему пытался отстаивать мирный способ решения проблемы. — Но это вызовет лишь еще большие проблемы.

— Чем же, позвольте узнать?

— Вы собираетесь отправить войска на Восток, через иудейские границы, оставляя за собой выжженную землю и разрушенные тылы, дорогой Лукреций? На восстановление уйдет еще больше сил и затрат. Нам необходима эта тыловая база у парфянских границ.

Тит Лукреций предупреждал всех с самого начала, что Иудея может стать камнем преткновения в их планах. Но другие члены кабинета императора тогда улыбались, считая это иудейской манией и старческой ненавистью к евреям. Теперь же стало ясно, что око ненависти оказалось зорче, чем терпимый скептицизм остальных.

— Если только эта иудейская земля будет соблюдать спокойствие при новом царе, — заявил Гай Регалий, — то у нас не возникнет необходимости вводить на их территорию войска. Но стоит быть готовым ко всему, не так ли?

— Истребить их всех, я вам говорю, — всё не мог успокоиться Тит Лукреций. — И не будет никаких проблем в дальнейшем.

— Тем не менее мы должны прийти к общему мнению, уважаемый Лукреций, и принять решение, которое будет наиболее выгодным для всего Рима, — не поддержал его Гай. — А истребление целого народа не является таковым.

— Я тоже воздержался бы от подобных разрушений нашей же по сути территории, — высказался еще один из советников Курион. — Нам стоит больше заботится не о том, что мы уже завоевали, а о новых землях. Проблему необходимо решать малыми ресурсами.

— Вы просто признаетесь в неспособности поддерживать интересы Рима. Если земли, которые вы называете «уже завоеванными» начнут восставать против нас, то не может идти никакой речи о расширении империи.