— Не нам решать, что правильно, что нет, — резко оборвал его остролицый, собирая бумагу. Было видно, что он уже жалеет, что дал почитать материалы дела.

Низкие каменные своды и маленькое оконце, такое глубокое, что если вытянуться во весь рост, то до другой стороны не достать. Правда оно очень узкое, да ещё и перегороженное решётками в пяти местах, так что старайся не старайся, а вытянутся не получится. Да и смысл? С той стороны ровно такая же камера. Небольшое возвышение вдоль стены, по которому течёт маленький ручеек и вбитые в камень железные кольца над ним через каждые пару метров. К этим кольцам крепятся местные жители, длинны оков которых как раз хватает, чтобы сесть, но не хватает, чтобы подойти к соседу. По углам колец не было, наврено для того, чтобы никто не чувствовал себя защищённей других, всё таки две стены — почти дом. Серая солома, мокрая и вонючая. Любое животное побрезговало бы такой подстилкой, но люди не животные. Здесь доживали люди, а вернее как люди? Не люди, так, смертники. Ежедневно из камеры уводили одного двоих и приводили новеньких, пристёгивая их на освободившееся место. В конце же недели из камеры убирали большую партию, как шутили местные охранники: «освобождали гостиницу для господ арестантов». Люди были большей частью смирившиеся со своей невесёлой участью. Никто никому не надоедал историями, криками о своей невиновности, строптивостью и так далее. Здесь не сколачивались компании, арестанты даже не общались между собой. Зачем? Если твоего знакомца вот-вот уведут. Не было даже радости, что увели другого, а не тебя. Лишь иногда тот кого уводили начинал биться в громкой или молчаливой истерике. Однако стража быстро успокаивала таких, иногда так, что и казнь не требовалась Поэтому никто и не дёрнулся, когда загремел замок на низенькой дверце и в камеру вошли четверо. Трое стражей, с лицами на которых кто-то забыл поставить печать интеллекта, и один малый клерк, существо в официальной государственной серой сутане, наподобие монашеской. Клерк шипел, потирая ушибленную макушку, стража перемигивалась за спиной, ехидно улыбаясь.

Зло глянув на них, клерк сдавленно выругался, поглядывая в бумагу:

— Вон того, — мотнул головой в сторону невзрачной кучи соломы у самой середины стены.

Двое подошли, защелкнув на шее длинный ошейник с двумя длинными палками, третий подёргав и убедившись, что всё нормально, отстегнул смертника от кольца. Операция была отработана до автоматизма, один стражник тащил заключенного за оковы, двое, страховали его. Дотянуться до своих тюремщиков не было ни одного шанса: ноги скованы, руки скованы, подойти не даёт неудобный ошейник, удерживаемый стражем, так и тащишься до длинного тяжелого бревна. Здесь тебя прикуют и останется терпеливо ждать напарника, который составит тебе компанию на виселице, эшафоте или костре.

А вот и второй, вроде его недавно привели? Обидно, видимо всякая его жизнь будет кончаться таким образом. Но тут хоть плюс, не мучали, так что помираешь почти в полном сознании, да и чего ожидать тоже знаешь. Боль ведь она вначале, а потом становится легче. На секунду вспыхнула дикая надежда, что это ещё не конец, что опять придёт туман и он проснётся в каком-нибудь чужом теле. Хотя… чудес в природе не бывает, где дважды повезло, там третий раз не повезёт обязательно.

Короткие полутёмные коридоры, не зря говорили, а тут и сам убедился, что камеры смертников расположены глубоко и с отдельным входом, от остального благородного общества: разбойников, колдунов, еретиков, заговорщиков. Здесь с бревном не развернёшься, только идти вперёд, а если заблажишь, то прибьют прямо здесь, а солнышко повидать хочется, ой как хочется. Солнышко повидать, ветерочек почуять, вдруг женщину увидишь какую. Их же сейчас аристократок много в заговорщиках, может и проволокут мимо.

Остановка, впереди гремит ключами страж, теперь помещение чуть побольше, те трое остались там внизу, здесь его их двоих и бревно принимают другие.

Значит они ничего не передали, раз на казнь повели. А этот козёл ещё: " В Ваших же интересах не повторять весь тот бред, который Вы на меня вывалили!» Осёл. Ну как объяснить, что там была чистая самооборона?! Ведь и открытого суда никто не допустит, чтобы не порочил Королевскую честь. И никто не узнает, где могилка моя…

Пару вывели в верхнее помещение для внутренних казней, когда нужно просто казнить без попыток произвести должный моральный эффект. Их уже ждали. Двое, один в обтрепанных, но дорогих обносках, с несломленным взглядом, и второй, с пропитой до невозможности рожей. Двоих отцепили, двоих прицепили и колода поволоклась обратно вниз.

За преступления против Короны…

Я почти не слушал эту белиберду, да и что интересного можно было услышать? Формулировка всегда одна и та же: За преступления против Короны, на-на на-на на-на, такой то такой то, по делу такому то, приговаривается к смертной казни через, в нашем случае через повешение. И всё! Рывок. Тело выгнулось и закачалось, теперь моя очередь. Орать не буду, не дождутся.

В комнате тем временем проходили перестановки, внутренняя охрана куда-то исчезла, а её место заняли солдаты в цветах Королевского Дома, да и народ меняется. Вот та крыса, которая меня допрашивала припёрлась, а с ней Мауни… Мауни?! Чего то мне как-то нехорошо…

Свежеотмытый, сытый, одетый в новую одежду я сидел в кабинете начальника тюрьмы и разговаривал с Мауни.

— Быстро вы меня нашли.

— Как только поступили сведения, мы тут же отправились на встречу, — немного обтекаемо ответил тот.

— Ты говорил с атаманом той банды, которая подобрала меня?

— Да, но безрезультатно. Я взял на себя смелость доставить его сюда. Может быть Вам он не сможет отказать.

— Это вряд ли, — с сомнением заметил я, — он упёртый, хоть и не дворянин.

Мауни немного поморщился.

Как и следовало ожидать разговор со Старшим закончился безрезультатно, несмотря на все мои доводы, тот отказывался. Наконец после поставленного ультиматума, он попросил полчаса на раздумье:

— Ну что? — немного более заинтересовано, чем хотелось бы, спросил я.

Ивар поднял голову.

Надо же, — подумалось мне, — его почти не били, в отличии от меня.

Я сидел на краешке стола покачивая ногой, мой собеседник с тоской глянул в окошко, потом посмотрел на меня и сказал со всей возможной почтительностью:

— Прошу извинить меня Ваше Высочество, но я не палач.

Я сидел с каменным выражением лица, хотя больше всего хотелось заорать, врезать со всей силы по этой роже, которая только что косвенно назвала меня палачом. А ещё лучше плюнуть прямо в харю. Но я сдержался. Я даже постарался проговорить достаточно мирно:

— Причём тут это? Тебе предлагают искупить твою вину верной службой.

— И для этого я должен буду стать палачом, — медленно проговорил он.

Я ждал, затаив дыхание, но он решительно покачал головой:

— Извините, Ваше Высочество, я может и не дворянин, но я солдат. Мне приходилось совершать в своей жизни неблаговидные поступки, но ни за один из них мне не было стыдно. Всё таки я откажусь.

Мне нечего было ему сказать, перспективы были обрисованы достаточно подробно: либо он выполняете всё что ему прикажут, либо его казнят. Ну что ж, он выбрал сам. Я звякнул колокольчиком, вбежавший конвой подхватил его и вытащил за дверь. Мауни тоже молчал, причём так задумчиво задумчиво.

— Ну что смотришь? — грубо ткнул я его. — Веди Большого, будем разговаривать с ним.

— С ним будет лучше, — убеждённо сказал Мауни. — Если Вы разрешите, Ваше Высочество, то…

— Сиди уж, — бросил я ему. — С одним уже договорился, так что с этим я разговаривать буду, только вот что. Надо бы обдумать, как это провернуть получше.

Мауни был весь внимание, я искоса глянул на него. Пока я был заключённым, действия на хуторе, полностью оправданные, с моей точки зрения, вызывали у окружающих чувство негодования, мягко говоря. Он же отнёсся ко всему ровно так, как-будто так и должно быть. С моей точки зрения всё было логично, поадать в плен — нельзя, пришлось убить. Крестьян, тоже, нас могут искать, к тому моя гениальная идея о зверствах противника, пришлась как нельзя более кстати. У этих же неприятие вызвало не то, что всех поубивали, а то, что нас застали за инсценировкой нападения и зверств противника на мирных крестьян. Идиоты. Мысль же очень хорошая, только для её организации люди должны быть не шибко брезгливые. И вроде бы у меня на примете парочка есть, причём я не про Мауни говорю. Ещё в идеале нужен демпфер, между мной и непосредственными исполнителями, поскольку не царское это дело, в дерьме ковыряться. Но тут уже Мауни постарался, изо всех сил расхваливая этого крысолицего следака, занимающегося моим делом. Ну раз говорит, надо на него посмотреть.