Мауни вращался в кругах знати, ввязываясь в словесные перепалки. Он настолько иронично, зло и доходчиво шутил над теми кто пытался высмеять; нет не его — меня; что очень часто подобные салонные встречи оканчивались дуэлями. Но тут он сумел удивить меня. Ежедневно докладывающий мне обо всех происшествиях Патрик, практически всегда начинал свою речь следующей новостью:

Сегодня ночью в парке ювелиров состоялась очередная дуэль, в которой участвовал герцог Мауни и… — далее следовало незнакомое мне имя с добавкой к какой партии во довре принадлежал погибший или раненный.

Парк Ювелиров, если уж я начал проводить аналогии с Дюма, а вернее с тысячью чертей, монастырь кармелиток. Это единственной место в этой части города, где не полностью действовали законы королевства. Всё это благодаря тому, что за корону, которая вешается на монарха, тогдашние ювелиры запросили некоторые привилегии, которые вылились в то, что добропорядочным мастерам уже пару сотен лет мешали дикие вопли убиваемых. Всё очень просто, парк патрулировала не городская стража, а внутренняя — нанятая и всё, что там происходило попадало под юрисдикцию Суда квартала и совета ювелиров. К сожалению для этих существ, дворянскую привилегию никто не отменял, вот и получалось, что Королевские судьи не могли рассматривать дело в связи тем, что привилегии на это подарены ювелирам, а ювелирские — в связи с тем, что против дворянина они ничего не могут сделать. Золотых и прочих дел мастера слёзно просили забрать обратно эту привилегию. Причём ни у одного короля, но все Их Величества были непреклонны: либо те отдают все привилегии, лиюо ни одной, так оно и продолжалось по сей день. Так что дуэлянты чувствовали себя вполне комфортно, те которые побеждали и выживали, разумеется.

Кстати за Патрика ему отдельное спасибо, именно он рекомендовал этого парня, правда не напрямую а опосредствованно. Мы тогда гуляли по набережной в той части города, которая была создана для того, чтобы монарх мог посмотреть и пообщаться со своими подданными. То есть чистые дворики, «крестьяне» с гладкими ручками и так далее, дома благонадёжной замковой прислуги и так далее.

Мы тогда попали пешком на рыночную площадь с позорными столбами, правда рынком это чинное и спокойное место мог назвать лишь человек никогда не видевший настоящегорынка. Всё это напоминало кукольные домики, в которые играются взрослые дети. А вот позорные столбы были настоящие и висели на них с вывернутыми руками трое. Равнодушно понаблюдав за свистом местных салабонов и их посредственной меткостью в деле кидания грязи и камней в осужденных, мы собирались направиться дальше, в лавку, где мне хотелось посмотреть на какую-то диковинку, как вдруг Мауни заметил:

— Вон того среднего я бы точно не отпускал, а если бы и отпустил, то предварительно отрубив кисти рук.

А поскольку темы для разговоров особо не было, то я и поинтересовался:

— Почему? Чем тебе не понравился тот молодой человек?

— Он из простых, но стремится к лучшей жизни.

Заметив моё искреннее недоумение столь нелестным отношением к представителю низкого сословия, он подробно пояснил:

— Видите ли мой принц, на позорный столб здесь вешаются за определённые прегрешения, одно из которых — попытка выдать себя за кого то иного. А он ещё и грамотный. К тому же очень отчаянный, его висение должно закончиться отрубанием кистей рук и он определённо это понимал, когда занимался подлогом.

— Как у карманников, — задумчиво пробормотал я.

Мне с таким в моей прошлой практике сталкиваться не приходилось. Аферисты высокого полёта к нам не залетали, а если и залетали то вычислять их было не нам.

— А то что он грамотный?

— У него на пальцах чернильные пятна…

— И?

— Любой грамотный всегда подозрителен.

— Даже ты?

— Я дворянин, Ваше Высочество! — его возмущение было неподдельным. Сравнить его, дворянина и какого то бродягу! Пришлось успокаивать его, но разговора я не забыл. К счастью в моей власти было добиться пересмотра приговора, не обращаясь ни к отцу, ни к братцу, который являлся куратором этих декораций. Если бы я не ошибся и не пришёл вовремя, то ему бы уе ничего не помогло, но я пришёл тогда, когда ему начали отпиливать левую руку… пилой… Да уж к уголовникам относят более лояльно, чем к аферистам. Прервав после первого отпиливания процедуру наказания я переговорил с королевским бейлифом и выпросил его к себе, не закрыв обвинение. Таким образом я согласился, что парень является мелким безземельным дворянином, потерявшим руку во время пограничной стычки. Именно такие документы предоставил мне этот покачивающийся от боли и потери крови парень на утро. Разумеется он мог сбежать, но он не знал злопамятен ли я и не займусь ли личной местью. Таким образом я получил преданного слугу, на которого в любой момент можно было поднять старое дело и опустить ниже плинтуса.

Для него же это было возвышением, причём Патрик оказался действительно умным и самостоятельным и быстро разобрался в том, что попал из огня да в полымя. А что делать? Кому сейчас легко? К его чести он ревностно взялся за выполнение своих обязанностей, взвалив на себя нелёгкое дело по разбору моей корреспонденции, вылавливанию сплетен, корректировка моих встреч и составление расписания. Мои ближники не обращали на него особого внимания, но Патрик никак не показывал что это его обижает. Он мне напоминал Альфа с его невозмутимостью и постоянной готовностью к неприятностям. Причём такой готовностью, которая позволяет исправить большую половину негатива. Так вот, Патрик был точно такой же, только без того особого учёного снобизма, присущего Альфу. И это радовало.

Встреча с моим потенциальным тестем состоялась спустя две недели после того как я вселился в замок.

Утро, кровать, поднос со всякой всячиной. Точно также как и в прошлые разы, я лениво ковырялся в тарелке, выслушивая Патрика.

— Вам прислали жалобы на одного из Ваших охранников.

Дождавшись разрешающего взмаха рукой, он продолжил:

— Господин Эрнин, обнаружил, что является рогоносцем. Считая зазорным заниматься этим самому, он отправил дюжину слуг, чтобы они схватили наглеца. Ваш человек никак не мог, чтобы пострадала честь дамы, а тем более Ваша честь, — легкий поклон в мою сторону и продолжение, — схватив шпагу и завернувшись в сдёрнутую с окна портьеру, он сумел отбиться от всех и исчезнуть в лабиринте улиц…

Ему нравятся витиеватые выражения и красивые слова, а я мирюсь с этим, пока это развлекает меня.

— …интересно другое, в это же время, рогоносец не на шутку разошёлся, обвиняя Ваше Высочество во всех бедах королевства, происшедших за последнее время. По его словам выходило, что и Алая смерть пришла в этот раз не потому, что появляется с определённой цикличностью, а только благодаря Вам.

Это был занимательно и я приподнял голову поскольку модная ныне здесь фигня, типа мюсли, ну не лезла в меня совершенно.

— Присутствующий на том приёме младший герцог Мауни, не смог сдержать себя и весьма язвительно прошёлся по родословной господина Эрнина, памятуя о недавних событиях. Тому ничего не оставалось, как вызвать его на дуэль… Отпевание будут проводить сегодня, в полдень, Вам ангажировать место?

Я на секунду задумался, но потом покачал головой. Наверно не очень красиво будет, если я приду проводить в последний путь человека, которого так прокатили мои люди.

— Приглашение на вечер к графине…

Отрицательное покачивание головой.

— Посещение Королевского Театра…

— Ужин в странноприимном братстве.

И так далее и тому подобное. Большинство из предложений были явно формальными и от меня никто не ожидал, что я появлюсь на них, но некоторые были обязательными, что мне вполне доходчиво объяснил мажордом. Да я и сам был согласен, чем большую разумность и уверенность покажу я сейчас, тем легче мне будет в дальнейшем. Поэтому я и старался отодвигать в сторону все личные приглашения, и принимать на себя груз общественных. Мой братец только радовался этому, предпочитая проводить время с друзьями и посещать те мероприятия, которые были освоены значительными людьми в Королевстве. Мелочёвку же он с удовольствием свалил на меня, а мне понравилось. Понравилось быть щедрым за чужой счёт, а уж как это понравилось тем, кого я посещал… видимо редко их баловали представители правящей фамилии. Вот и сейчас, ответив согласием на дневной обед и торжественное открытие больницы для бедных в старых кварталах, я собрался закруглиться, но мявшийся рядом Патрик сказал: