Касси услышала звук собственного голоса, услышала слова, которые не собиралась произносить.

— Конечно, — ответила она. — Разве когда-нибудь было по-другому?

Холодный ветер прошелся по ее ногам. Чары рассеялись, и остались лишь они вдвоем — она и Алекс, и это начинало казаться нормальным.

— Я пришел не с пустыми руками, — продолжал Алекс. — Сам приготовил.

Он улыбался, и она нерешительно улыбнулась ему в ответ, думая: «Он понимает. Он знает, что держит меня в кулаке». Алекс приподнял рубашку: за пояс его джинсов был засунут аккуратно свернутый квадратный пакет.

— Держи.

Касси взяла пакет, стараясь не смотреть на гладкие, рельефные мышцы на его груди, и развернула фольгу.

— Ты приготовил маршмеллоу с воздушным рисом? Это что, мое любимое?

— Нет, — засмеялся Алекс, — на самом деле ты терпеть не можешь маршмеллоу, но это единственное блюдо, которое я умею готовить, поэтому решил, что ты точно это вспомнишь и простишь меня. — Он взял пастилу у нее из рук и откусил большой кусок. — Я вырос на этом, — произнес он с набитым ртом.

Касси с горящими глазами повернулась к нему.

— Алекс, а я где выросла? — спросила она.

«В Мэне». Она знала ответ еще до того, как он заговорил.

— И кто такой Коннор?

У Алекса от удивления настолько расширились глаза, что она смогла разглядеть золотой ободок вокруг зрачков.

— Твой лучший друг. Откуда ты… Ты все это помнишь?

Она радостно улыбнулась.

— Мне приснился сон, — призналась она. — Я многое помню. Озеро Мусхед, Коннора и… свою маму. Мы ездим туда? Я часто общаюсь с родителями?

Алекс тяжело сглотнул.

— Твоя мама умерла… И когда мы познакомились, ты призналась, что поступила в колледж в Калифорнии, потому что хотела убраться из Мэна как можно дальше.

Касси кивнула. Так она и думала. Интересно, а что Алексу известно о ее родителях? Набралась ли она когда-нибудь храбрости, чтобы открыть ему правду?

— А твои родители где?

Алекс отвернулся к океану. Она смотрела на его профиль, и ее пронзило неожиданное воспоминание: именно так он выглядит за минуту до того, как начинает сниматься в сцене, когда его собственная личность растворяется, а ее место занимает личность героя, которого он будет играть.

— Они живут в Новом Орлеане, — ответил Алекс. — Мы с ними практически не общаемся.

Он потер затылок и закрыл глаза. Касси задумалась: что же он увидел такого, что заставило его замкнуться в себе? Неожиданно резкая боль пронзила грудь, и она с удивлением поняла, что испытывает боль вместо него. Когда Алекс снова повернулся к жене, в его глазах продолжали жить призраки прошлого.

— Ты на самом деле меня не помнишь? — негромко спросил он.

Он сидел чуть в стороне, но она чувствовала жар, словно они касались друг друга. Касси обняла его и вздрогнула, вобрав в себя еще больше его боли.

— Нет, не помню, — ответила она.

На ужин они приготовили в микроволновке попкорн и вместе смотрели комическое шоу «Монти Пайтон». Потом играли в «Войну», обнаружив в кладовой колоду карт. С наволочкой на голове в качестве мантильи Алекс изображал монолог леди Макбет «Прочь, проклятое пятно!», делая реверансы, когда Касси смеялась и аплодировала. Ее глаза сияли, когда он спрыгнул с пустого кофейного столика, который использовал как подмостки. Она не знала Алекса, но он ей нравился. На этом держатся многие браки.

Алекс помог ей встать.

— Устала?

Касси кивнула и позволила обнять себя за талию. Когда они направились вниз по лестнице в спальню, она гадала, как они лягут спать. Они женаты, поэтому Алекс волен спать, где ему заблагорассудится, но у нее был всего один день, чтобы познакомиться с ним заново. Касси надеялась, что у него хватит такта предложить ей переночевать в комнате для гостей. И не могла понять, хочет ли этого сама.

У двери спальни они остановились, и Касси замерла, прижав руки к бокам. Она не могла набраться духа, чтобы посмотреть на Алекса, чей молчаливый вопрос, казалось, заполнил гробовую тишину коридора.

Он приподнял ее подбородок и нежно поцеловал.

— Спокойной ночи, — пожелал он и направился к гостевой комнате дальше по коридору.

Касси секунду смотрела ему вслед, потом вошла в спальню и закрыла дверь. Стянула через голову рубашку, сняла шорты и швырнула их по дороге в ванную на кровать с балдахином. Сняв белье, Касси встала перед зеркалами, которые занимали всю стену возле раковины, обхватила ладонями грудь и поморщилась, увидев небольшую складку на животе. Она не понимала, чем могла привлечь Алекса Риверса.

Потом принялась перебирать бутылочки и флакончики, которыми была заставлена полочка: кремы для лица, скрабы и средства для очистки пор, которые в равной степени могли принадлежать как Алексу, так и ей самой. Она уже расчесала волосы и умылась, когда поняла, что здесь нет зубной пасты. Щеток было две, зеленая и синяя, и Касси не знала, которая ее.

Она проверила шкафчики на стене, но единственное, что обнаружила, — это полотенца нежного персикового цвета и два толстых махровых халата. Она закуталась в один из них и погладила руками тяжелый хлопок. Наверное, паста Алекса у него в ванной, и, конечно же, ему понадобится зубная щетка.

Она не знала, в какую комнату идти, и собиралась уже по очереди стучать во все двери, когда услышала его голос чуть дальше по коридору.

— Жизнь — ускользающая тень. — Дверь была приоткрыта, и в отражении зеркала она увидела стоящего у раковины Алекса с ввалившимися глазами. — Фигляр, который час кривляется на сцене, — бормотал он едва слышно, — и навсегда смолкает…

Ошеломленная Касси, зажав в руке зубные щетки, прислонилась к проему двери. Это был не Алекс. Он превратился в побитого жизнью человека, существование которого — лишь вспышка в чьей-то памяти и дальнейшее забытье.

Касси подавила желание распахнуть дверь и окутать его собственной надеждой. Она не знала этого нового чужого человека, знала его еще меньше, чем знала Алекса, но понимала, что пришла, чтобы помочь.

Она вспомнила о том, что сказал Алекс в полиции, вспомнила ужас в его голосе: «Тебе не понять, что значило потерять». И увидела, что знаменитый Алекс Риверс обнажается так же легко, как и этот незнакомец.

Когда Касси шагнула в ванную, он открыл глаза и увидел ее отражение в зеркале. Ей снова улыбался Алекс, но в самых темных уголках его глаз она видела ужас и оцепенение Макбета. Неужели он всегда был таким? Неужели каждая сыгранная роль становится частью его? Касси знала, что актеры отчасти основываются на собственном опыте, и ей стало мучительно больно при мысли о том, сколько отчаяния скрыто где-то в глубине души Алекса.

— Откуда это у тебя? Столько боли?

Он, потрясенный проницательностью Касси, не сводил с нее взгляда.

— Изнутри.

Она шагнула первая, а может быть, это сделал Алекс, но сейчас он обнимал ее, развязывал пояс халата, проводил руками вдоль ее тела. Зубные щетки упали на пол, и Касси зарылась пальцами в его волосы, спрятав лицо у него на плече. Она медленно погладила его по спине, как будто накладывая шов, сгребая ткань рубашки, пока руки не обожглись о его кожу.

Они жадно целовались, натыкались на стены и дверные проемы, пробираясь назад к хозяйской спальне. Касси упала на кровать, и он распахнул полы ее тяжелого халата, прижал ее руки, позволив луне танцевать на ее коже. Провел языком по изгибу ее лица, под грудью, по линиям бедер.

Касси открыла глаза, пораженная видом его тела над своим. Алекс припал губами к ее животу.

— Красота, — произнес он.

«Он играет».

Как и раньше, эта мысль возникла из ниоткуда, и, когда угнездилась в сознании, Касси начала сопротивляться. Но Алекс давил на нее всем телом. Он обхватил ее лицо ладонями и стал целовать так неистово, что она испугалась, что просто исчезнет. А потом вспомнила чары, которыми он ее сегодня оплетал, и пустоту, которая открылась, как свежая рана, когда она услышала его монолог Макбета.