— Думаю так, что никто. Надеюсь, ваша подружка найдет свой медальон. Знаете, как оно бывает, может, в машине обронила или в сумочке у нее…

— Хм… Ну, ладно. Спасибо вам, извините за беспокойство. Надеюсь, ваша матушка быстро поправится.

Саймон вышел из кофейни на улицу, вслед ему звякнул висящий над дверью колокольчик. Хорошо, но что это за дикая выходка? Зачем он примчался сюда? Чего-то боится? Но чего же?

Главным образом того, что Ярдли ускользнет от него. Ведь она, в сущности, и не принадлежит ему по-настоящему. Невозможно выкинуть из головы ее мелодичный голос, ошеломляющую улыбку, от которой перехватывает дыхание… Нет, надо что-то делать, чтобы завладеть ею. Все, что угодно… Кроме согласия на то, чего она действительно хочет.

Если бы Джеррид Киттридж в свое время захотел вконец меня погубить, размышлял Саймон, ему стоило только шепнуть словцо своим приятелям, ведущим бизнесменам города, и что тогда со мной было бы? Ни работы, ни кредита, ни будущего… Но теперь такого оборота опасаться не приходится. Мими никогда не достигнет той силы влияния на отцов города, которой обладал Джеррид.

В канун Дня Всех Святых, вскоре после заката, Ярдли стояла над поставленной Селиной на плиту кастрюлей с чили, медленно помешивая в ней деревянной ложкой. Сморщив нос, она отвернулась от острого перечного аромата, раздражавшего ее ноздри.

— Ты уверена, что найдутся желающие есть это кушанье? — крикнула Ярдли наверх, но поняла, что сестра вряд ли услышит ее сквозь громкую музыку, льющуюся из стереоустановки. Селина сегодня вечером была, кажется, в добром расположении духа.

Перемешав все как следует, Ярдли повесила ложку на ее законное место. Саймон звонил ей на работу и спрашивал, нельзя ли ему сегодня нанести им визит, так что ей пришлось пригласить его к обеду. Ожидание встречи возбуждало ее. Она отбросила на время мысли о том, что стоит между ними.

После прогулки на ярмарку Саймон бывает у них теперь чуть ли не каждый вечер. Он вроде бы успокоился, не настаивает больше на возобновлении интимных отношений, не затевает и деловых споров. Иногда, правда, она ловила его на том, как он раздевает ее глазами, и понимала, что он просто выжидает того момента, когда собственное желание бросит ее в его объятия. Именно потому он и отступил на время.

Подчас она чувствовала, что надолго ее не хватит. А он выжидал. Терпеливо выжидал, чтобы в нужный момент оказаться рядом. Но как он уверен в себе! Как убежден, что рано или поздно получит желаемое.

Проклятье, ведь и она хочет того же! Она не боится близости с ним, нет. О, это было бы так хорошо!.. Но отдать ему сердце — значит безнадежно запутаться в еще одной любовной истории, которая опять кончится крахом. Черт его побери! Почему, в самом деле, Саймон так привлекателен для нее, так возбуждает ее чувственность, что она едва сдерживается всякий раз, как он приближается к ней?..

Взглянув в окно, она увидела лишь темно-синий квадрат, изрезанный переплетением черных ветвей деревьев. Сильный северный ветер порывами ударял в стены дома. Ярдли надеялась, что дождь не начнется хотя бы до тех пор, пока местные дети не закончат бродить от дома к дому со своими колядками [5].

Нет, она не ожидала этих маленьких вампиров в гости. Сюда им было бы слишком далеко и утомительно добираться.

Но когда же Селина спустится вниз? Ярдли не терпелось посмотреть на Кэйси в карнавальном костюмчике.

Музыка наверху вдруг умолкла. Ярдли вошла в гостиную и начала разжигать в камине огонь. Услышав шаги, она посмотрела наверх и чуть было не выронила из рук полено: с лестницы спускалась черноволосая ведьма. За руку она вела Кэйси в костюме тыквочки, увенчанном зеленой фетровой шляпой.

— Боже, Селли, где ты раздобыла всю эту прелесть?

— Ну, как я тебе нравлюсь? — спросила сестра и старательно продемонстрировала щербатость своей ухмылки, зияющей двумя черными пятнами на месте зубов, и поправляя у себя на плечах длинные лохматые космы парика. — Все это я сама смастерила.

— Полагаешь, что это достаточно страшно?

— А что? По-моему, просто кошмарно, согласись.

— А что это ты так разоделась?

— Разве я не говорила тебе, что в Хеллоуин иду на вечеринку?

— Нет, не говорила. Ты же вроде хотела, чтобы мы с Саймоном взяли Кэйси на колядки… У тебя, я гляжу, семь пятниц на неделе.

— Саймон сюда приходит не для того, чтобы возиться с детьми. Мы берем Кэйси с собой.

— Мы? Кто это — мы?

В этот момент в дверь позвонили, и Ярдли, думая, что приехал Саймон, пошла открывать. Дойдя до дверей, она обернулась, поскольку сестра сказала ей:

— Ты бы посмотрела на себя в зеркало, когда этот человек появляется поблизости. У тебя становится такой мечтательный и томный взгляд. Почему бы тебе не признать, что ты влюблена в этого злого хищного волка?

— Ни в кого я не влюблена. Лучше скажи, кто будет смотреть все эти ужастики, которые я тебе взяла в видеотеке, и кто будет есть твой чили? Заодно объясни мне все же, с кем ты идешь на эту свою вечеринку? Я еще могу переменить свои планы.

— Вот именно! Почему бы тебе просто не остаться здесь с Саймоном и не побыть с ним наедине?

Злясь на сестру, которая без стыда без совести говорила подобные вещи, Ярдли открыла дверь и оказалась лицом к лицу с гориллой, которая задирала голову и постоянно почесывала себе шею и под мышками. Испугавшись, она отскочила назад, кровь бросилась ей в голову, все вокруг закружилось. Горилла вошла в дом и заговорила человеческим голосом:

— С вами все в порядке, мэм? Это я, Бо.

Ярдли попятилась и села на стул, который оказался сзади. Помня совет доктора, она согнулась и опустила голову между колен, а руки сцепила на затылке и старалась делать долгие глубокие вздохи и выдохи, пока ее слабость не прошла. Когда она подняла голову, то увидела не на шутку перепуганных Бо и Селину.

Селина сердито посмотрела на Бо, потом повернулась и здорово пнула его по меховой лодыжке.

— Ты ее чуть до смерти не напугал! — гневно проговорила она.

— Я же не нарочно.

— Надо же соображать! Неужели нельзя было перед дверью снять маску? Кстати, она выглядит не намного страшнее, чем твое собственное лицо.

— Да уж, послушать тебя сейчас, так хуже меня и нет. А кому-то в Нэшвилле, кажется, нравилось мое лицо. Ты уже забыла, прелесть моя? Знаешь, я ведь думал, что дверь откроешь ты, потому и…

— Откуда тебе было знать, кто откроет дверь? И кстати, перестань называть мою сестру «мэм». Это ее раздражает.

Ярдли подняла руки, чтобы привлечь к себе внимание. Она переводила взгляд с одного на другого. Когда же эти черти успели помириться? Ну, успели, так успели.

— Пожалуйста, ребята, перестаньте. Идите себе на свою вечеринку, Бог с вами. Я сама виновата, в Хеллоуин ничему не надо удивляться, а уж тем более ничего не надо пугаться. Все может быть.

Поморгав, Селина уставилась на сестру.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? Дать тебе холодной воды, аспирину или еще чего?

— Нет, спасибо, ничего не надо.

В дверь опять позвонили.

Подумав, что на этот раз прибыл действительно Саймон, Ярдли заставила себя встать со стула. Ей страшно не хотелось, чтобы он узнал о ее слабости. Вспомнив, как она хлопнулась в обморок возле его дома, он может сделать слишком далеко идущие выводы. Она не хотела, чтобы люди думали, будто она больна.

Саймон стоял в дверном проеме, одетый, слава Богу, не в карнавальный костюм, а в обычные джинсы, темно-синюю вельветовую рубашку и кожаный пиджак, и чертовски хорошо смотрелся.

Он внимательно посмотрел на Ярдли, и сердцебиение его участилось. Потом перевел взгляд на остальных.

— А это что за звери?

Ярдли отбросила со лба волосы и, силясь улыбнуться, сказала:

— Наши, местные, не обращайте внимания, Саймон. Проходите.

Она отступила назад, чтобы дать ему войти, и когда он проходил мимо, то овеял ее запахом мыла и лосьона.