По какой-то совершенно необъяснимой причине, чем больше она злилась на Саймона Блая, тем сильнее ее влекло к нему. Хорошо, она может признать существование чисто животного влечения, с которым человеку совсем не просто справиться. Но разве однажды она уже не обожглась на этом? Ей нужен кто-то, кто был бы добр к ней в любых обстоятельствах, принимая ее такой, какова она есть, иными словами, кто-то, кто любил бы ее.

А Саймон… Бог знает, сумеет ли он разгадать, что ей нужно. Да и нуждается ли он в том, чтобы разгадывать это?

Она молча стояла на верхней площадке лестницы, будто готовясь отдать себя в жертву. Ох, он наверняка будет терзать и мучить ее весь вечер, но она, как ни странно, испытывала какое-то непонятное удовольствие при мысли об этом.

Спустившись с лестницы, она вдруг остановилась, пораженная внешним видом Саймона. Собираясь с нею на осенний бал, он облачился в темный костюм с серебристым жилетом, и выглядел гораздо привлекательнее, чем тот парень, что возился с ней при ее вторжении в его частные владения. А он, не замечая ее, возился с малышом Кэйси, искренне веселясь и забавляясь с ним, и был совершенно естествен, что даже несколько удивило Ярдли, ибо таким она его еще не видела.

Но вдруг, заметив ее появление, он поднял голову и взглянул на нее. Она думала, что он хоть чем-то выдаст свое восхищение, но этого не произошло. Его легкая улыбка сразу же преобразилась в гримасу принужденности.

— Вы готовы? — спросил он, даже и не подумав сказать ей хоть какой-нибудь дежурный Комплимент.

Господи, неужели он думает, что она выглядит так каждый день?

До нее донесся возбуждающий запах его мыла и сандалового дерева, но она постаралась не подать виду, насколько взволнована его присутствием. Однако отчего так сильно заколотилось сердце? И что это за странное радостное содрогание, возникшее внизу живота и пронзившее все ее тело? Однажды это уже было с нею, но того мужчину она раз и навсегда оставила. Что же теперь?..

Селина стояла боком к ней со скрещенными на груди руками. Она смотрела на Саймона и недвусмысленно усмехалась.

Саймон забрал у Ярдли пальто и накинул его ей на плечи. Его горячие, сильные руки прикоснулись к ее обнаженным плечам, и от этого ее будто жаром окатило. На какую-то долю секунды она забыла, какой он противный и грубый, забыла, что он ненавидит ее и всю ее семью, забыла даже то, что его приглашение на бал — это карательная акция.

В эти секунды она была просто прекрасной девушкой, нашедшей своего принца. Но власть реальности быстро вернула ее на свое место.

— Повеселись всласть, Ярдли, — сказала Селина им вслед, когда они выходили.

В этот момент Ярдли страстно хотелось, чтобы ее заботливая сестрица со своими добрыми пожеланиями провалилась бы куда-нибудь в преисподнюю.

— А что, разве вам не хочется и в самом деле повеселиться? — спросил Саймон, заметив ее неприязненную реакцию на слова Селины.

— Я ведь вроде пленницы, если вы помните. Но все же надеюсь приятно провести сегодняшний вечер, невзирая на то, в чьей компании придется его провести.

— Искренне рад слышать это. Хорошо, что вы именно так решили отнестись к моему обществу. Кстати, ваша сестра сказала мне, что я вам нравлюсь.

Ярдли молча прошла к машине. Серебристый «ягуар» готов был принять ее в свое великолепное лоно.

— Моя сестра с детства помешана на всякой сентиментальной чепухе. Вы ведь и сами не верите ее словам, не так ли? — Саймон уставился на нее, не зная, что сказать. Ярдли, обернувшись, подумала: Господи, да неужели он всерьез отнесся к словам ее легкомысленной сестрички? — Мы с Селиной вечно придумывали всякие истории друг о друге. Это наша вечная игра, детская, можно сказать. Так что не обращайте внимания. Ну так мы едем или нет?

Садясь в машину, Ярдли вдруг почувствовала, что окончание этого вечера будет иметь в ее жизни какое-то продолжение, даже, возможно, станет началом чего-то, о чем сейчас пока знать ей не дано. Но нет, она не должна поддаваться подобным чувствам. Предстоит сражение, и она не позволит какому-то там Саймону Блаю сломить ее волю.

Оркестр заливался старой роковой музыкой шестидесятых. Несколько пар среднего возраста ритмично двигались на танцевальной площадке, с улыбкой и шутками вспоминая годы своей юности.

Остановившись среди зрителей, Саймон искоса поглядывал на женщину, с которой явился на бал. Она была просто великолепна. С кажущейся небрежностью подобранные к затылку волосы спускались отдельными локонами, слегка касаясь бархатно-атласной кожи в открытом вырезе платья. От нее веяло легким ароматом духов, в котором было что-то от запаха весенних цветов и юношеской невинности. Против его воли, это возбуждало в нем весьма нежные чувства. Он даже и не предполагал, что она предстанет перед ним в таком виде, который обескуражит его на весь этот вечер, приведя в идиотское чувство восторга. Что это? Очередная хитрость?

Саймон слегка склонился к ней и приблизил свое лицо к ее затылку, чуть не зарывшись носом в нежные волосы, от которых исходил ошеломивший его запах. Он дошел даже до того, что ему захотелось сплошь обцеловать эти прелестные плечи, сначала одно, а затем — другое.

Его мышцы под плотной тканью костюма напряглись. Ох, как он жалел, что это не просто свидание, назначенное девушке, свидание, на которое та согласилась прийти, а некая карательная акция, цель которой не ясна ему самому и которая еще неизвестно чем кончится. Его одолевала дикая мысль, что лучше бы взять ее и уволочь в свою спальню. Боже, он знает ее всего ничего, но готов уже отказаться от своих планов, забыть о семейных невзгодах, лишь бы овладеть этой женщиной. Надолго захватить ее. Может быть, даже навсегда.

Он улыбнулся, заметив, что она, хоть и стоит с видом покорной невинности, одной ногой невольно чуть пританцовывает, отстукивая высоким каблучком музыкальный ритм. Кажется, она чувствует себя совсем неплохо, подумалось ему. Уверенная в себе и твердая, но такая сладостно душистая, она пока что держит свое слово, хотя, возможно, проклинает себя за это. И наверняка ненавидит его.

Ярдли почти ни слова не сказала ему с тех пор, как они прибыли. Он твердил себе, что ее слова не имеют никакого значения. Просто она упряма, как и ее бабка. Она тут исполняет долг по отношению к своей семье, заставляя себя мило улыбаться и встречать любопытные взгляды с непобедимым чувством собственного превосходства, давая каждому понять, что ее выбор не подлежит обсуждению. Нет, как Саймон ни старался оставаться хладнокровным, глядя на нее, он не мог не испытывать подлинного восторга. Эта женщина тверда как сталь, но умеет скрыть свою твердость под пеленой невыразимого очарования. И справиться с этим вряд ли какой мужчина сумел бы. Он даже усомнился в том, что она — то самое нелепое и насмерть перепуганное существо, которое он зацапал при попытке проникнуть в его дом.

В конце концов, она могла вырядиться ведьмой и поставить его в неловкое положение. Но нет, она так не сделала, и ее поведение заставило его устыдиться своего напора, того, что он принудил ее провести время так, как он повелел. Единственное, что поддерживало его и придавало ему сил, так это тот факт, что она незаконно вторглась в его владения с не совсем чистыми намерениями. Нет, раз заслужила наказание — пусть расплачивается. Потому она и ведет себя столь безукоризненно, что чувствует свою вину.

Киттриджи имели превратное представление о человеческих ценностях, это люди двойной морали. Одно дело — то, что касается их собственности, и совсем другое — прочие люди, существующие где-то там, в пространстве, которое их не интересует. Он, Саймон, был для них в числе этих прочих. И всегда останется таковым. Так что, общаясь с Ярдли, он должен почаще напоминать себе об этом.

Однако он испытывал к ней непреодолимое сочувствие. В то время, как отцы города проявляли к нему известную уважительность, возникшую в связи с его новым положением, за спиной он постоянно слышал перешептывания. Его самого это не особенно волновало, но если слухи коснутся и опорочат ее… Поначалу он хотел унизить ее, а теперь, когда его план сработал, он вдруг ощутил потребность защитить. Как будто кто-то из Киттриджей нуждается в его защите! Черт, а она скорее всего думает, как защитить себя от него.