– Ладно, – пообещала она, очевидно, все еще пораженная его заботой, затем, оправившись от удивления она выдавила поспешное «всего доброго» и дала отбой. Бенц посмотрел на трубку. Что с ним, черт возьми, происходит? Он звонил ей вчера, так как чувствовал себя обязанным поговорить с ней, убедиться, что с ней все в порядке. Ему не нравилось, что она живет одна на этой проклятой реке, а в качестве ее единственного защитника выступает эта глупая пародия на собаку. Она видела черт знает что, и он боялся, что ее жизнь тем или иным образом может быть в опасности.

Может, Кристи была права. Вдруг он был обычным полицейским-параноиком, но он не мог избавиться от чувства, что Оливия из-за своей связи с убийцей находится под угрозой.

И вот он уже в который раз задумывался над тем, что же это за связь такая, в то время как во внешнем офисе звонили телефоны. Полицейские разговаривали с подозреваемыми и свидетелями, и это сопровождалось щелканьем клавиш, когда информация вводилась в компьютеры. Откуда же Оливия знала убийцу – она должна была его знать, не так ли? Он задумчиво почесал подбородок. Она поклялась, что за кем-то следили, но не видела очередного убийства. Имелась ниточка – эта треклятая вывеска с бокалом мартини по-прежнему не давала ему покоя. Как же связать все это воедино?

А может, и не нужно. Вдруг его внезапная вера в ее видения была необоснованной. О, черт, что он знал? Это дело трогало его. Его звонок Оливии Бенчет являлся достаточным доказательством. Это не входило в его служебные обязанности и, уж конечно, не вписывалось в рамки обычных правил, которые он установил для себя.

Черт, он начинал чувствовать личную заинтересованность в ней, и это, несомненно, было ошибкой.

Он снова просмотрел отчет об уликах и остановился в середине страницы, где упоминалась цепь, маленькая цепь, не та большая, которой приковывалась жертва, а крошечная цепочка с медальоном. Медальоном святой. Лаборатория поработала над ней и определила, что это святая Сесилия. Медальон оставили на месте преступления, обгоревшим и свисающим с головки душа, как и говорила Оливия Бенчет. Сесилия. По словам Оливии Бенчет, убийца так называл жертву.

Он проверил еще раз. Действительно, на медальоне, найденном на жертве возле статуи, была святая Жанна д'Арк, что имело смысл, но на Кэти Адамс в Гарден-дистрикт нашли медальон святой Марии Магдалены. Не совпадает. Для чего вообще все это? Он заметил, что ранее упустил еще кое-что: казалось, у каждой женщины была выбрита часть головы. Он не установил связи, так как у Кэти Адамс была побрита вся голова, но сейчас, когда он перечитал рапорт патологоанатома, ему казалось странным, что обе женщины потеряли почти квадратный дюйм волос, прежде чем сгорели их тела. Либо убийца сделал это сам, взяв трофей, или же они обе принадлежали к какому-нибудь таинственному культу, что было маловероятно.

В подсознании Бенца вертелась какая-то мысль, очень важная, хотя он не мог понять, в чем она заключается. Все это должно иметь какое-то отношение к религиозным убийствам... но, дьявол, в чем же тут дело?

Зазвонил телефон, и он потерял мысль, переключившись на разговор с помощником окружного прокурора о поножовщине у канала неподалеку от казино. Ну а с размышлениями о том, что случилось с Сесилией, придется подождать.

...Кристи сбросила рюкзак на пол. Она уже сходила в бассейн – раньше обычного, – и ей нужны были следующие полчаса, чтобы подготовиться к встрече с Брайаном на занятии у Заростера. Затем ей придется учиться. Завтра у нее будет тест по психологии и письменная работа по английскому, несомненно, короткий тест по дурацкой математике и письменная работа по философии. Все это перед тем, как она уедет на День благодарения.

И... что еще важнее... она должна снова встретиться с Брайаном. Он был непреклонен в том, чтобы они провели воскресенье за учебой, так как хотел увидеться с ней вечером до ее отъезда домой.

Она не могла поверить, как им удалось поладить, – что ж, после того как она преодолела свою злость и мастерски разбила его в дартс. Ей было интересно, не поддавался ли он, и не следовало ли ей настоять на том, чтобы он стал ее рабом или что-нибудь еще в этом роде в качестве компенсации. Вместо этого она довольствовалась роскошным ужином и сказала ему, что он все еще ее должник... В этот момент он предложил «вдвойне или ничего», и она ухватилась за возможность взять над ним верх. В этом была ее проблема – она была спортсменкой в душе и любила соревноваться. Кроме того... вдвойне или ничего без всяких правил – это звучало очень интересно... даже опасно.

Он отличался от всех парней, с которыми она встречалась раньше. Гораздо более зрелый, глубокий, даже задумчивый. Они провели большую часть субботнего вечера вместе. Разговаривали, пили и ласкали друг друга. Она узнала, что он вырос неподалеку от Чикаго, учился в университете Нотр-Дам и пришел в колледж Всех Святых писать дипломную работу. Он был многосторонним человеком, не простоватым мальчишкой, единственной мечтой которого было жениться. Завести детей, желательно мальчиков, которые будут играть в футбол и в один прекрасный день унаследуют кровельный бизнес своего отца.

Она переросла Джея, это было очевидно.

Но она сомневалась, перерастет ли когда-нибудь Брайана. Он был таким... зрелым... опытным. Она затрепетала, вспоминая, как он целовался – так, словно это был его последний поцелуй в жизни.

Кристи улыбнулась при этой мысли, снимая футболку и глядя в зеркало на верхнюю часть тела, на которой был лишь черный лифчик. Очень даже ничего, подумала она, начиная поворачиваться, чтобы получше себя рассмотреть.

Конечно, ей бы хотелось, чтобы грудь у нее была побольше, но, с другой стороны, она не интересовалась пластической хирургией или гормонами и была вполне удовлетворена тем, что у нее крошечная талия и плоский живот. Хотя ее плечи были шире, чем у большинства студенток, вероятно, от занятий плаванием, а ее вес на несколько фунтов больше, чем в среднем весили девушки в женском общежитии, она выглядела очень и очень недурно. Сплошные мускулы. Ни капли жира. Спортивная. Кроме того, подумала она, образ страдающего анорексика был явно переоценен, и то, как некоторые девушки добивались его с помощью сигарет, стимуляторов и кокаина, было не для нее. Нельзя сказать, что она отказывала себе в стаканчике-другом и ни разу не курила травку. Просто она не хотела погружаться в мир наркотиков. Она достаточно поэкспериментировала в средней школе и добавила своему отцу несколько седых прядей, пробуя экстази и галлюциногенные грибы.

Ну а чего можно ожидать, когда ты подросток и узнаешь, что твой отец в действительности тебе не папа, а мама... Даже не думай об этом. Это уже закончилось. Рик – хороший парень. Действительно хороший парень, и ты теперь это знаешь. Он твой папа. Он всегда был рядом с тобой. Всегда. Хотя и знал, что ты в действительности не его ребенок. Нахмурившись от того, какое направление приняли ее мысли, она сосредоточилась на своем отражении в зеркале и осталась довольной увиденным. Она вскинула голову, позволяя своим каштаново-рыжим волосам упасть с одной стороны лица. Она видела, что так часто делали модели, рекламирующие шампуни по телевизору.

Она снова улыбнулась. Ее волосы были длинными густыми и рыжевато-коричневыми. Она раскошелилась на краску для волос этой осенью, поэтому пряди светились красным в лучах солнца, и Брайану это нравилось. Он несколько раз прятал в них лицо, когда они ласкали друг друга в субботу вечером, и сказал ей, что это прекрасно. Она позволила ему снять с нее лифчик, и его пальцы ласкали ее грудь так, что она и теперь чувствовала возбуждение, вспоминая об этом. Легкие прикосновения, вызывающие целую гамму противоречивых эмоций... Она хотела сделать это с ним, но так и не сделала. Проявила осторожность.

Старое доброе католическое воспитание, подумала она. Хотя отец не настаивал на том, чтобы она регулярно ходила в церковь, пока была жива мама, Кристи записывали в приходские школы, и она никогда не пропускала мессу, катехизис или наставления для молодых. И тем не менее Дженнифер сама не сдержала брачных клятв, верно?