— Это уже становится нездоровой привычкой, — заявила Мин. — Как прошел день, дорогая? Надеюсь, удачно?

— В общем… да, — Элли как-то неуверенно кивнула, словно до сих пор не могла прийти в себя — Все в один голос удивлялись, как я похудела и какая у меня потрясающая стрижка. А Полли Саксби спросила, где я купила такие туфли, так они ей понравились. Сказала, что непременно купит себе такие же. Но, самое главное, Патриция Уигэн попросила Аннету Дру поменяться со мной местами, поскольку ей хочется сидеть со мной за одной партой! Знаешь, мамочка, у Патриции такие светлые кудряшки, а на зубах — скобки. И она очень хорошенькая!

Тут зазвонил телефон. Я сказала, что подойду.

— Это Френсис Бенсон. — Наступила короткая пауза. — Мать Джеральда.

— О… миссис Бенсон. — Я мучительно гадала, что сказать. — Это Диана Фэйрфакс. Наверное, вы хотите поговорить с Робертом?

Я бросилась искать Роберта. Разговор длился долго. В конце концов он вернулся на кухню, зевнул и с усталым видом сказал, что мать Джеральда пригласила его в субботу вечером приехать к ней в Хэмпсток, и он согласился.

— Ой, но ведь в субботу же у нас званый вечер! — всполошилась Мин.

«И мой последний вечер в Вестон-холле», — подумала я про себя. Но предпочла промолчать.

На следующий день, накануне торжества, я взялась украшать дом к празднику. Белые скатерти, сверкающий хрусталь и масса ароматных цветов немного разогнали унылый сумрак столовой. Оставалось еще украсить ветками и плющом деревянные потолочины. Поскольку столовая была самой большой комнатой в доме, я рассчитывала, что мы вначале поднимемся сюда, чтобы выпить по коктейлю. Мне безумно хотелось воссоздать сказочную атмосферу волшебного леса, а для этой цели лиственный шатер подходил лучше всего. Будь сейчас сочельник, я бы развесила между ветвей гирлянды фонариков, но на дворе стоял май. Поэтому, слегка остудив свое разгулявшееся воображение, я решила ограничиться охапками орешника, цветущего боярышника и бука.

— Боже милостивый! Что здесь происходит?! Какой-то дикарский праздник? Интересно! Что ж, может, мы все-таки не зря тащились в такую даль?

Опустив глаза, я увидела, как голова Роберта повернулась в сторону двери. Я спустилась на пару ступенек, чтобы убедиться, не обманывает ли меня слух. На пороге комнаты в эффектной позе, с длинной сигаретой стояла моя матушка.

От удивления я едва не свалилась с лестницы. На голове у матери красовалась шапочка из шкуры снежного леопарда — это в мае-то месяце! — что несколько странно смотрелось рядом с платьем цвета спелого апельсина. До невозможности короткое, оно обтягивало ее, как перчатка, — впрочем, для шестидесяти лет мать сохранилась просто великолепно, и ее фигуре могли позавидовать многие женщины. Огромный вырез и короткий подол открывали загорелую до черноты кожу, а на ногах красовались открытые туфельки на высоченной шпильке. Гладко зачесанные назад темно-каштановые волосы, блестящие, точно драгоценный черепаховый панцирь, спускались почти до плеч.

Я поспешно спустилась с лестницы.

— Ах, Диана, я так и подумала, что ты здесь. Мне пришлось идти со станции пешком — как на грех, не оказалось ни одного такси. Устала как собака. Пошли кого-нибудь за моими вещами.

— Мама, познакомься. Это Роберт Вестон, муж Мин. Роберт, это моя мать, Бэмби… эээ…

Я замялась, не зная, какую фамилию назвать — они менялись так же часто, как и мужчины в ее жизни, так что я никогда даже не старалась их упомнить.

— Водхерст. Как поживаете?

Она с томным видом протянула ему сморщенную коричневую лапку, блеснув ослепительно-белыми зубами, обошедшимися кому-то в целое состояние.

— Стало быть, вы мать Дианы, — приветливо сказал он. — Как вы сказали… Бэмби?

— Да, глупое прозвище, верно? Но меня все так зовут.

Настоящее имя моей матери было Бренда, но она перестала пользоваться им много лет назад.

— Ты не говорила, что приедешь, — довольно резко вмешалась я. Каюсь, я была недовольна и даже не пыталась этого скрыть.

— Дорогая, я знаю. Это был, так сказать, внезапный порыв. Ты ведь помнишь, я ужасно импульсивна. Ничего не могла с собой поделать. — Мать метнула в сторону Роберта кокетливый взгляд.

— Надеюсь, вы не позволите моей дочери выставить меня за дверь, а, Роберт? Могу я называть вас просто по имени? Ах, она так любит командовать… с детства любила. Никогда не подумаешь, что она моя дочь.

«Ах ты обманщица!» — разозлилась я, вспомнив опухшее лицо и костлявые пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в бутылку водки. Естественно, я ничего не сказала, только терпеливо улыбнулась. В эту минуту, держа в руках поднос с ложками, в комнату влетела Мин. Заметив мою мать, она приросла к полу, словно увидев привидение. Потом растерянно оглянулась на меня.

— Мама, ты ведь помнишь Мин, правда? Дорогая, мама заехала ненадолго повидаться. Кстати, ты ведь так и не сказала, куда ты собралась на этот раз.

— Ах, Мин! Ну конечно! Как чудесно снова увидеть вас! Господи, сколько же лет прошло… неужели двадцать?! Помню, когда мы виделись в последний раз, вы, наши милые умницы, как раз собирались… в Оксфорд, кажется?

— Господи, вот так сюрприз! Привет, Бимбо! Как вы загорели! И какое очаровательное платье! Может быть, останетесь к обеду?

— Бэмби, дорогая, — вздрогнула мать, с трудом умудрившись сохранить самообладание, хотя гордость ее от такого щелчка, вероятно, пострадала изрядно. Я заметила, как Роберт закусил губу, чтобы не рассмеяться. — Ах, какая вы милая… впрочем, как всегда. И выглядите… — Конечно, я бы с удовольствием осталась к обеду. Эээ… боюсь, что вам придется терпеть мое присутствие несколько дольше. Видите ли, мои коварные друзья бросили меня, и теперь вы видите перед собой бездомную, без крыши над головой, несчастную путешественницу. Вообще-то я настоящая цыганка, вечно кочую туда-сюда, могу разбить свой походный шатер где угодно. Не то, что Диана — та непременно заручится согласием какого-нибудь Колфакса или Фаулера отделать ее спальню и только потом снизойдет до того, чтобы провести там ночь.

— Знаю, — рассмеялась Мин. — Представляю, как ей тут тяжело. Небось, корчится, словно грешник в аду.

— Правда?

Лицо моей матушки, никогда не утруждавшей себя чтением чего-то серьезного, стало озадаченным.

— Боюсь, вынуждена тебя разочаровать. Сегодня Мин с Робертом дают званый вечер, и в доме не будет… — начала я.

— Конечно, оставайтесь, Бэмби, — решительно перебила меня Мин. — Мы с радостью вас приютим. Конечно, из-за этого вечера в доме все вверх дном, но, надеюсь, это вас не пугает?

Роберта тут же отправили на станцию за ее вещами. Он пообещал заодно заехать к Вивьен и привезти домой Вильяма. Бабушка с внуком с утра играли в карты, отпуская в адрес друг друга колкости и язвительные замечания. Впрочем, обоим это нравилось. А я, вернувшись на кухню, поставила на стол еще один прибор. У меня было такое чувство, словно я потерпела сокрушительное поражение.

Утро того дня, когда мы ждали гостей, выдалось ясным и каким-то неестественно жарким. Миссис Баттер зловеще качала головой, предрекая грозу и прочие ужасы.

— Недаром люди говорят, жара в мае — не к добру. Вот попомните мои слова!

Я начала серьезно опасаться, что с головой у старушки не все в порядке. Все утро она трудилась как каторжная, вымыла каждый уголок, куда, по ее мнению, могли случайно забрести гости. Впрочем, мне было не до нее — я приготовила два громадных соусника: один с майонезом, другой — с голландским соусом из масла, желтков и лимонного сока. Пока Мин под моим присмотром чистила овощи для бесчисленных салатов, сама я взбила сливки и занялась меренгами. Элли, упросившая нас поручить что-нибудь и ей, тщательно почистила сельдерей и помидоры и порезала их аккуратными ломтиками. Она уже схватилась за огурцы, но Мин решительно отобрала у нее нож, сказав, что займется ими сама, иначе Элли, чего доброго, останется без пальцев. Естественно, закончилось все это именно так, как и должно было — буквально через пару минут Мин полоснула себя ножом по пальцам. Пришлось выбросить то, что она уже успела нарезать, поскольку она умудрилась залить все вокруг кровью. Остальные огурцы Элли докрошила уже без всяких происшествий.