— Элли, ты помнишь, что в понедельник тебе нужно съездить проверить зрение? — спохватилась за обедом Мин. — Как ты думаешь, ты достаточно хорошо себя чувствуешь для поездки в Уинкли?

— Думаю, да. Сегодня мне намного лучше. Только все чешется — просто ужас как! И противно все время ходить такой разрисованной и в болячках.

— Прими ванну, — посоветовала я. — А после можно помазать твои болячки гамамелисом. Хочешь, я сама свожу тебя к окулисту? Заодно и в зеленную лавку загляну.

— Ой, конечно! Вот здорово! Ох, ты не обидишься, мамочка?

Она бросила встревоженный взгляд на Мин.

— Нисколько, дорогая. Наоборот — только рада буду, если мне не нужно будет ехать. Тебя следовало свозить к нему уже пару месяцев назад, а доктор Вудс всегда так ругается в таких случаях. Ну, да Дэйзи ему вряд ли удастся выставить вон!

Роберт вернулся к обеду. В волосах у него застряли веточки, а на щеках играл здоровый румянец. Я решила, что он выглядит просто великолепно, и жалела только о том, что не могу броситься ему на шею и сказать об этом сама. А Мин даже не взглянула на него. Наверняка она уже сотни раз видела его таким, уныло решила я. Украдкой вздохнув, я поставила на стол пирог со свининой. От одного вида сдобной, воздушной корочки у меня просто слюнки потекли. Весь такой аппетитный, подрумяненный, он был вдобавок украшен цветочками из узких полосок теста.

— Фруктовый сад выглядит просто великолепно. В этом году весна пришла чуть ли не на три недели раньше, чем всегда. Скоро уже и яблони зацветут, — заметил Роберт, отправив в рот внушительный кусок пирога.

— Надо обязательно что-то решить с тем садом, который за стеной, — продолжал Роберт. И хотя он даже не смотрел в мою сторону, я почувствовала, что эти слова адресованы именно мне.

— Можно посадить там овощи. А заодно и цветы, — предложила я. — Так обычно делают во Франции. А посредине ставят две перголы [21], по которым вьются плетистые розы. Или вистерия. А фруктовые деревья пересадить поближе к стене. Абрикосы, например, персики или даже вишни. Разбить его на квадраты и в каждом посредине посадить штамбовые яблони, а вокруг них — горошек, фасоль, морковку и картофель. Может быть, даже турнепс или свеклу. А как насчет ревеня или сельдерея?

— Тихо-тихо, не все сразу, — охладила мой пыл Мин. — Ты думаешь, мы можем себе это позволить?

— Ну, если заставить Джорджа Прайка трудиться как следует, то кое на чем можно сэкономить. И потом, можно обойтись и саженцами. Я не имею в виду, конечно, розы и фруктовые деревца. Розы будут подарком от меня. Так сказать, платой за проживание. А вот удобрений и навоза потребуется очень много. И еще придется починить оранжерею и теплицы. Завтра же приглашу стекольщика.

Я почувствовала приятное возбуждение. Честно говоря, всегда мечтала о большом участке земли, где можно было бы развернуться как следует. И тут же принялась строить планы.

— Узнаю этот задумчивый взгляд! — насмешливо хмыкнула Мин. — Вот увидите — Дэйзи наверняка что-то замышляет!

— Можно, я тоже буду помогать? Ну пожалуйста! — взмолилась Элли.

— Конечно. Без твоей помощи мне просто не справиться. Я была бы рада, если бы и Вильям помог… ну, если захочет, конечно. Вот сегодня вечером и начнем. Для начала надо подыскать подходящие плошки под семена. По-моему, я их где-то видела… Будем экономить на чем только возможно.

— Предлагаю тост, — подняв бокал с шампанским, Роберт в первый раз за все время взглянул мне прямо в глаза. — За сад Дэйзи!

Кровь бросилась мне в лицо, но мне удалось скрыть смущение притворным приступом кашля.

После обеда Мин и я отправились в больницу за Вильямом.

Добравшись до больницы, мы почти сразу же нос к носу столкнулись с той самой медсестрой, которая в свое время обрабатывала обожженную руку Мин. Она моментально узнала нас обеих и скептически поджала губы. А потом, не сказав ни слова, проводила нас к Вильяму.

— Твоя мама приехала, — громогласно возвестила она, как будто гипс на ноге мешал ему видеть. Вид у мальчика был на редкость несчастный. — Вещи уже сложены? А в туалет мы сходили?

— Да, да, конечно, — нетерпеливо буркнул Вильям. — Привет, Дэйзи. Надеюсь, вы обе тоже успели сходить в туалет? А то сестра вас отругает, если нет.

— Ох, ох, похоже, нам уже лучше! — У сестры сразу стало недовольное лицо. — Когда человек злится — это признак выздоровления.

Под бдительным оком медсестры Мин выкатила Вильяма во двор.

— Можете посадить мальчика в машину, только потом непременно верните кресло, — пролаяла та, сложив руки на груди и свирепо глядя нам вслед.

— О, а нельзя взять его у вас на то время, пока нога у него в гипсе? — как можно более заискивающим тоном проговорила я.

— Нет. У нас в больнице и так кресел не хватает.

Я огляделась — вдоль стены вестибюля выстроилось не меньше двадцати пыльных кресел на колесиках.

— Ожидаете, что в Грейт-Своссере вот-вот случится землетрясение? — рявкнула я, почувствовав, что начинаю потихоньку закипать.

— Землетрясение может случиться где угодно, — буркнула она. — И Грейт-Своссер — не исключение.

В тоне ее было нескрываемое торжество. Чувствуя себя побежденной, я молча зашагала к «лендроверу».

— Залезай, — скомандовала Мин. — А то я уж подумала было, что вы с этой грымзой сговариваетесь отправиться куда-нибудь вместе на каникулы. Представляешь, крохотное бунгало где-нибудь в Торквее и ты в компании со злой, уродливой, старой каргой. И так целых две недели.

— Я пыталась выпросить у нее это кресло на колесиках. Но она уперлась всеми четырьмя лапами в землю и сказала: «нет».

— Не переживай. Оно уже на заднем сиденье. Я затолкала его туда, пока вы ругались.

— Вот здорово! — восхищенно присвистнул Вильям. — Обманули старую ведьму!

К тому времени как мы вернулись домой и снова усадили его в кресло, он немного повеселел. Решено было отвезти его в сад. Я вынесла туда кружки и сэндвичи с беконом. От костров, где жгли сухостой, тянуло дымком, а сэндвичи пахли так аппетитно, что у нас заурчало в животе. Набив полный рот, Вильям объявил, что ничего вкуснее в жизни не ел. Мы по очереди подкладывали ветки в костер и, устроившись вокруг него на толстых обрубках бревен, распевали во все горло, не обращая внимания на то, как ветерок игриво швыряет пепел, осыпая им наши волосы и колени и даже гипс на ноге Вильяма. Было так весело, что мы не заметили, что небо заволокло тучами, и спохватились, только когда почувствовали, что промерзли до костей. Тогда мы вернулись на кухню, и я торжественно вручила Вильяму привезенный для него подарок. Это был набор акварельных красок, совсем как у настоящего художника, из сорока цветов. Кроме них в наборе еще были две прекрасные кисти и баночка китайских белил. Вильям сдержанно поблагодарил меня, но глаза его сияли восторгом. А потом он вдруг побледнел до синевы и с трудом пробормотал, что очень устал. Несмотря на его возмущенный протест, Роберт поднял его на руки и отнес в постель.

Дождавшись, когда Элли тоже отправится в постель, мы перебрались в студию и долго еще говорили о будущем саде. Огонь в камине бросал мягкие отблески на наши лица. Попивая кофе и то, что еще оставалось в бутылке шампанского, мы строили грандиозные планы. Быть с Робертом, иметь возможность смотреть на него, когда он глубокомысленно рассуждает о гвоздях, проволоке и тле на листьях персика, было настолько ново и волнующе, что я почувствовала себя совершенно счастливой.

Погода словно решила помочь нашим начинаниям. Правда, было еще довольно прохладно, но дни стояли ясные, и, что еще более важно, за все это время не пролилось ни капли дождя. На следующий день мы с Робертом заменили разбитое стекло в теплице, Элли отмыла лотки для семян, а Вильям аккуратно засыпал в каждый из них компост из большого мешка.

— Кстати, а для чего тебе понадобилось лезть на стену, Вильям? Хотел свалиться? — поинтересовался Роберт, стряхивая с ладони комочки засохшей шпатлевки.