Он завернулся в простыню и незаметно погладил меня по ноге, словно желая успокоить. Потом отыскал наконец свои трусы, натянул их на себя и встал.

— Не слишком ли рано для того, чтобы дымить как паровоз? Словно в борделе, ей-богу, — недовольно поморщился он, разгоняя ладонью клубы сизого дыма. — Бросила бы ты курить, Мин, а? Не то так и до старости не доживешь, помяни мое слово!

Хью потянулся за часами. Понурившись, я молча смотрела, как он торопливо застегивает ремешок. И тут вдруг до меня дошло — Хью уже догадался, что сейчас будет, и теперь спешит поскорее унести ноги. Впрочем, сказать по правде, я не могла его винить. На пороге он обернулся и, игриво подмигнув, послал воздушный поцелуй сначала мне, а потом Мин. Дверь захлопнулась. Обернувшись, я увидела, что Мин, чуть ли не впервые за все утро, смотрит мне в глаза.

— Теперь, полагаю, ты довольна? Доказала наконец, что, если речь идет о мужчинах, я тебе и в подметки не гожусь?

Сказано это было самым спокойным тоном. Только легкая дрожь в ее голосе выдала ее — я поняла, что у Мин комок стоит в горле.

— Ох, Мин, прости меня! Даже передать не могу, как мне стыдно! Я бы сейчас отдала все на свете, лишь бы этого не случилось…

— Ой, только не надо, хорошо? Держу пари, сейчас ты станешь с пеной у рта доказывать, что он, дескать, изнасиловал тебя! А ты, бедняжка, сопротивлялась до последнего!

— Ну… не совсем так, конечно, но… Говорю тебе, я выпила снотворное…

— Ох, да заткнись ты! — проговорила она с такой неожиданной злобой в голосе, что у меня внутри все похолодело. Теперь я уже точно знала, что все мои надежды уладить дело миром пошли прахом. — Мне неинтересно слушать, какая ты сексуальная и как тебе нравится, когда мужчины лижут тебе пятки. Какая же ты все-таки дрянь! А я-то тебе верила! Призналась, что по уши влюблена в него! Господи, дура несчастная! А ты! Смеялась надо мной, да? Небось, сразу же решила отбить его для себя. Лживая сука!

— Ох, Мин, прошу тебя! Ей-богу, ты ошибаешься! Ничего подобного у меня и в мыслях не было, клянусь!

Мой голос упал. Странная нереальность происходящего вдруг поразила меня — я видела сидевшую на подоконнике Мин, ясно слышала ее голос и хорошо представляла, что она чувствует, но вместе с тем у меня было такое чувство, будто я вижу все это в кино… как будто все это не имело ко мне никакого отношения. Странное это было ощущение — казалось, меня все дальше уносит от нее, а я и пальцем не могу шевельнуть, чтобы что-то сделать. Мин, сердитым жестом отбросив с лица волосы, снова закурила.

— Держу пари, не приди я сюда сегодня, я бы так ничего и не узнала. Наивная дура — ругала себя за то, что нагрубила тебе вечером, и чуть свет примчалась, чтобы извиниться. Я хотела… — Дыхание у нее перехватило. Я вся сжалась, заметив, что в глазах у Мин появились слезы. — …Хотела поговорить с тобой о нем. Понимаешь… — Мин рассмеялась. Это вышло немного ненатурально. Впрочем, я тут же возненавидела себя за эту мысль. — Я ведь любила его… а ты все разрушила. И теперь я больше никого не люблю.

— Перестань, Мин! Хватит вздор молоть. — Я тоже разозлилась. — Тебе ведь только двадцать. Будут и другие мужчины… сколько пожелаешь! И у меня тоже. Если ты думаешь, что мне хочется спать с ним, выкини это из головы. Конечно, мне страшно жаль, что так получилось. Но из этого в любом случае ничего бы не вышло.

Не успели эти слова сорваться с моего языка, как я пожалела об этом.

— Что ты хочешь этим сказать? — Мин, соскочив с подоконника, направилась ко мне.

— Только то, что Хью из тех мужчин, кто просто не способен относиться к кому-то серьезно. Его интересует любая девушка — до определенного момента. Пока не ляжет с ним в постель. А потом — привет!

— Вы говорили с ним обо мне, да? Признавайся! — едва сдерживаясь, прошипела Мин. — Давай… чего молчишь? Рассказывай!

— Ну… он говорил… дай мне подумать… как же он сказал? — промямлила я, стараясь выиграть время. — Сказал, что ты жизнерадостная. И очень привлекательная. Да, точно — привлекательная.

— Дальше. Я хочу знать все, что он говорил.

— Ну, если хочешь знать, он говорил, что в его жизни, дескать, много женщин. И что он пока еще не готов связать себя с кем-нибудь из них.

— Другими словами, ему на меня плевать?

— Ну… эээ… нет, не совсем так, конечно… ты ему очень нравишься, но…

— Это я уже заметила.

Мне почему-то очень не понравилось, как она это сказала. То, что я прочла в ее глазах, сильно смахивало на презрение. Судя по всему, мне так и не удалось поправить дело. Я решила предпринять еще одну попытку.

— Мин, честное слово, я не собиралась с ним спать. Можешь мне поверить — в его глазах я абсолютно ничего не значу. Конечно, Хью очень хорош собой, и все такое прочее, но ей-богу, он не стоит того, чтобы из-за него ссориться. Прошу тебя, скажи, что ты меня простила. Мне действительно очень жаль.

Я уже спустила ноги с постели и потянулась к ней… но Мин отпрянула в сторону, будто я стегнула ее кнутом. Лицо ее побагровело до синевы и стало почти уродливым. Это было так неожиданно и страшно, что по спине у меня побежали мурашки.

— Может быть, в твоих глазах он полное ничтожество, ну а для меня нет! Я люблю его, слышишь? Иди теперь, смейся надо мной… или что ты там собираешься делать! Я никогда не прощу тебе этого — слышишь? Я не… Не смей больше разговаривать со мной, никогда!

Мин задыхалась. Она хватала ртом воздух, рыдания раздирали ей грудь, слезы ручьем текли по щекам. Я вся похолодела. От ужаса меня стало подташнивать.

— Мин! — слабым голосом проговорила я. — Успокойся, прошу тебя. Давай… Послушай, может, попробуем обсудить все спокойно? Ты ведь моя самая близкая подруга. Ни один мужчина не значит для меня больше, чем ты, Мин!

— Побереги силы, Диана, — презрительно бросила та в ответ. Через минуту дверь за ней захлопнулась.

Вздохнув, я отправилась в ванную и пустила воду. Потом, набрав полную ванну, забралась в нее и долго лежала, вспоминая, как нежилась тут накануне. Одевшись, я уселась перед зеркалом и принялась тщательно краситься, а солнце, словно в издевку, так и слепило мне глаза. Они слезились, но я почти не замечала этого — мысли мои сейчас были далеко. Под окнами взревел мотор, и я свесилась через подоконник, чтобы посмотреть, что происходит. Это оказалась машина Мин, синий «хиллман имп». Отъехав от дома, она вырулила на подъездную дорожку и, взвизгнув покрышками, умчалась.

Самым сильным чувством в эту минуту был стыд. Теперь я уже отчетливо понимала, что произошло, и могла лишь презирать себя. Да и как иначе? Ведь я вела себя, как покорная овца. В конце концов, Хью сделал только то, что давно уже собирался, и теперь может быть доволен собой. А вот я не имела никакого морального права спать с Хью, тем более что не испытывала к нему не то что любви, но даже простой благодарности. Насколько я вообще могла вспомнить, как все это было, какое-то удовольствие я все же испытала, и однако на душе у меня было мерзостно. Словно леди Макбет, я заранее знала, что мне уже никогда не смыть со своих рук следы преступления.

Тут в дверь постучали. Сердце у меня сильно забилось — на мгновение я подумала, что это вернулась Мин. Потом вдруг вспомнила, как ее машина выехала за ворота, и плечи мои поникли. Я почувствовала себя совсем несчастной.

— Диана?

Это была Каролина Протеро.

— Вы здесь, Диана? Можно войти? Мне нужно с кем-то поговорить.

В голосе ее была такая мука, что я едва узнала его. Я застыла, чуть дыша, не успев донести до лица кисточку с тушью. Рука моя повисла в воздухе. Наступила тишина, пока я тщетно пыталась придумать, что на это сказать. Безмерная усталость навалилась на меня. Мне было так тошно, что я была просто не в состоянии выслушивать еще чьи-то излияния. За дверью послышался какой-то низкий, сдавленный стон, почти рыдание, а потом — удаляющиеся шаги. Вздохнув, я накрасилась наконец, потом сложила свои вещи в саквояж. Я глубоко вздохнула и отправилась вниз — завтракать.