В три шага перейдя остров от края до края, Кирилл задумчиво вгляделся в трясину, на многие сотни шагов раскинувшуюся перед ним. Прямо от берега, вглубь болота уходила мутная лента взбаламученной грязи. Она выделялась даже на фоне остальной болотины, и можно было не сомневаться — это шиши прошли здесь, взбаламутив грязь.

— Боже, как там Татьяна… — отчаянным голосом просипел пан Роман. — Она же баба, она — слабая…

Кирилл хмуро покосился на него. Прелюбодей чёртов — а по иному сотник и не называл про себя пана Смородинского, как назло нравился ему всё больше. Даже чёрная, глухая злоба на него, вспыхнувшая после резни в Званице, как-то скралась, отошла на второй план.

— Ништо! — вместо него, утешил пана Романа Прокоп. — Бабы, они — жилистые! Выживет! Ну, жирок порастрясёт, конечно. И отмывать её надо будет… седмицы две! Так ты, пан, небось, с радостью в баньку её потащишь!

Пан Роман смурно на него посмотрел, но смолчал. За ухмыляющимся ратником толпились довольные тем, что их товарищ уел гордого шляхтича московиты. На их стороне была сила… Да и глупо, негоже обижаться на тех, кто так или иначе, а спас тебе жизнь!

— Спешить надо! — решив полностью проигнорировать насмешника, напрямую к сотнику Кириллу обратился пан Роман. — Если они выйдут из болота, в лесу мы их след точно потеряем!

— Ты думаешь, они — ещё в болоте? — мрачно спросил Кирилл. — Ладно, коль так… Выступаем!

— Ты ж час обещал, господин! — очень натурально схватившись за слипшиеся, похожие на пиявок волосы, простонал Прокоп. — Вот ведь…

Впрочем, со стороны московитов, как заметил пан Роман, особых возражения не последовало, а казаки так и вовсе поддержали решение сотника радостным гулом. Там, где-то в глубине болота, брёл сейчас их атаман, Дмитро Олень. Что до воинов самого пана Романа… Здесь все были преданы ему душой и телом и то, что было хорошо для пана Романа, было хорошо и для них.

Пан Роман успел первым вступить в жижу.

И снова — болото, болото, болото…

— Привал! — через силу прохрипел Ворон и его люди, все как один, повалились на спасительную твердь земли. Спасительную — потому, что троих недосчитался отряд шишей, прежде чем показался этот остров. Среди своих его звали Дальним, ибо находился он дальше других от Вороньего гнезда. К слову, именно здесь было построено одно из трёх укрывищ. Низенькая, влажная землянка, наверное, не была лучшим местом для сна и отдыха. Но и здесь можно было жить — какое-то время. Можно было переждать непогоду, если она застала тебя посреди Светлых Топей, можно было укрыться от погони… Вот как укрывались сейчас два десятка разбойников и сам Ворон… Здесь был кое-какой запас солонины, зерно, соль, даже порох и свинец с пулелейкой! Был запас относительно сухих дров, трут и кремень. Здесь можно было отдохнуть…

Никто не возразил Ворону, когда он приказал остановиться. Никто — поначалу. Потом один из разбойников — а они все сейчас были на одно лицо — грязные, облепленные тиной и обтекающие вонючей жижей, — поднял лицо и прохрипел, с явным трудом шевеля языком:

— Надо дальше идти, атаман! Тут всего-то с версту осталось. И дорога не такая жуткая. Почти что и не болото, а — вода с твёрдым дном!

— Мы дальше не уйдём! — возразил Ворон, не открывая глаз и не отрывая затылка от дерева, к которому прислонился. — Час — отдыхаем. Я сказал!

Разбойник смолчал. Спорить с Вороном, когда он так решительно повторил свой приказ, было смерти подобно. Лучше уж сразу, самому на нож броситься. Не так больно будет!

Постепенно, люди начали приходить в себя. Заговорили. Дикий поход через топи медленно истаивал в памяти, заменяясь воспоминаниями более приятными… Молчали только двое. Татьяну слишком вымотал переход, чтобы она могла хотя бы слово сказать. Привалившийся к камню атаман Дмитр, хотя и выглядел чуть более свежим, тоже чересчур устал, чтобы тратить драгоценные силы на болтовню. Впрочем, усталость усталостью, а из-под неплотно сомкнутых век он пристально следил за Вороном. Тот, правда, был слишком занят пока, чтобы заниматься пленниками… сейчас. Но когда-то он про них вспомнит! Дмитр, слишком много упустивший за последние дни, намеревался встретить его во всеоружии…

Разбойники развели костёр. Толком не отмывшись, они уже начали готовить кулеш… Дмитра, даже в походах разборчивого в пище, привередничавшего, свинина перед ним, или говядина, с луком или без, передёрнуло, когда он увидел, как жирные капли болотной грязи капают прямо в котёл. Кажется, Ворон тоже оказался брезглив. Он сердито рявкнул на своих людей, и двое из них моментально испарились, чтобы через некоторое время вернуться — более-менее отчищенными от грязи… По крайней мере, это касалось их лиц и рук. Отчиститься полностью было невозможно хотя бы потому, что вокруг по-прежнему было болото.

— Я пить хочу! — внезапно простонала Татьяна, жалобно шмыгая носом. — Слышишь, казак?

.-Слышу! — угрюмо ответил атаман. — Я-то что могу поделать?! Вон, гляди, как за нами следят!

И впрямь. Очнувшись, разбойники вспомнили про пленных и сразу трое из них, снаряжённые как на большой бой, следили теперь за одним казаком и одной измождённой женщиной неотрывно. Похоже, боялись!

— Пить! — не выдержав, почти заплакала Татьяна. — Я хочу пить!

Ох уж эти бабы… — подумалось Дмитру, когда обернувшийся на её стон Ворон решительным шагом направился к ним.

— Так что? — чересчур ласково спросил Ворон у Татьяны. — Ты, никак, пить хочешь?

— Хочу! — почти выкрикнула боярыня.

— И ты, наверное, тоже… казак! Ведь ты казак? С Дона аль с Волги-реки? На хохла, уж не обессудь, ты не похож! Статями не вышел!

— С Волги! — не стал отрекаться Дмитр. — Ох, попадись ты мне там, тать! Как раз на палю статями и вышел бы…

— Гляди, договоришься! — с едва заметной за лёгким тоном и улыбкой, играющей на устах угрозой, процедил Ворон. — А впрочем… Как ты сюда попал-то? С Волги? Да ещё в плен к ляхам угораздился!

— Как надо, так и попал! — пропустив мимо ушей угрозу и никак не отреагировав на внешнее миролюбие тона, огрызнулся Дмитр, сверкая глазами исподлобья. — Тебе-то что?

— Видишь ли, я — хозяин этих мест! — миролюбиво ответил Ворон. — В моём замке я не успел тебя как следует допросить… на нас напали… Ах, ты улыбаешься? Так может, ты знаешь, кто напал?

— Знать не знаю, а — догадываюсь! — не без гордости ответил атаман, показав все свои восемнадцать целых зубов. — Наши это! Сотник государев Кирилл Шулепов и его воины тебя разгромили, Ворон! И не надейся, этот сотник от тебя не отстанет!

— А если я ему твою голову оставлю? — задумчиво протянул Ворон. — Как тогда?

Дмитра слегка перекосило, но лик он имел решительный и ответил именно так, как должен был ответить настоящий воин на такую угрозу. То есть — самой чёрной руганью, какую только знал. По восторженным воплям разбойников он мог судить о том, что большинству его отповедь понравилась и даже очень. Хотя Ворона боялись и уважали, здесь были вольные разбойники. Острое слово среди них стояло выше дисциплины и порядка…

— Ну, ну… — на удивление спокойно выслушав всю эту тираду, сказал Ворон. — Коли так…

— Эй, Глузда, Макар, идите сюда!

Два дюжих молодца — два водяных, столько было на них грязи и ила, неспешно подошли.

— Возьмите её! — велел Ворон, указывая не менее грязным перстом на Татьяну. — Надо ж закончить то, что я начал тогда…

Дмитр взревел яростно, рванулся… Четверых татей, повисших на нём, не стряхнул бы и богатырь Павло Громыхало. К тому же, с ним не особо церемонились, то ли выслуживаясь перед атаманом, то ли вымещая на нём злобу и страх. Выкаченными глазами уставился Дмитр на жуткую картину, творящуюся в двух шагах от него…

Отчаянно сопротивляющуюся Татьяну разложили прямо на травке и Ворон, на этот раз не особо спеша, начал спускать штаны. Разбойники гоготали, заглушая визг боярыни, давали очень важные и полезные советы… Ворон ухмылялся.