— Как ты смеешь! — Меган вскочила и кинулась к брату. — Как ты смеешь рушить мое счастье лишь потому, что не можешь для себя решить, чем заняться.

Джей решительно вздернул подбородок.

— Дело не в хорошей дочке и плохом сыне. Он… — Джей указал на Фрейзера, — не сказал тебе об истинной причине своего появления в «Скорпионе». И отец тоже не говорит правды о том, что происходит. — Джей перевел взгляд на отца, который в ответ лишь приподнял бровь. Осушив бокал вина, Джей закончил: — Также он ни слова не произнес о том, что ему пришлось в третий раз заложить дом, чтобы заплатить за твою свадьбу.

— Не говори глупостей… — Мег подавила крик, увидев взволнованное выражение на лице отца. — Свадьба… это неважно, но что с компанией? Я подозревала неладное, но неужели дело дошло до третьей закладной?

Питер Купер оглядел собравшихся. Казалось, что он весь сжался, прежде чем произнес:

— В «Скорпионе» серьезные неприятности.

— Но как это могло произойти? — недоумевала Мег. — В прошлом году в книжном списке «Нью-Йорк таймс» было пять наших изданий. Торговля шла очень оживленно. Мы должны получить больше денег в этом году.

— Мы теряем деньги на книгах в бумажной обложке. — Джей подошел к буфету и стал откупоривать бутылку вина.

— Да, — согласился с ним отец. — Мы даем кредит на большее количество обложек, чем на самом деле издаем книг.

— Что? — Меган с несчастным видом стояла одна посередине комнаты. Фрейзер подошел к ней и обнял за плечи.

Сара молча налила себе вина. Хотя Эмму и смутило общее замешательство, она уловила самое важное.

— Как можно давать кредит на большее количество обложек? Что это значит?

Ей ответил Фрейзер, поскольку Куперы лишь обменивались сердитыми взглядами.

— Когда на книжном рынке накапливаются непроданные книги в бумажных обложках, магазин возвращает обложки обратно в счет кредита. Все, что они потом платят нам за продажу книг, они получают обратно.

Эмма задумалась.

— Вы имеете в виду объявление на передней странице «Если вы купили книгу без обложки…»?

— Точно. Непроданные книги подлежат уничтожению. В этом случае издатель платит магазину цену книги.

— Но это невыгодно.

— Это предмет разногласий, о чем любой издатель может говорить часами, — согласился с ней Фрейзер. — В «Скорпионе» же происходит следующее: кто-то имеет доступ к негативам окончательного макета книги и печатает обложки, которые затем возвращаются.

Эмма обдумала услышанное и сказала:

— Выходит, «Скорпион» теоретически мог бы финансировать выход большего количества книг, чем он сейчас выпускает. — (Фрейзер кивнул.) — И вы не можете вычислить, кто это делает?

— Боюсь, что кто-то «работает» внутри издательства, — сказал Питер Купер.

— Папа, ну как ты можешь говорить такое! — воскликнула Мег. — В «Скорпионе» все — одна семья!

— Почему ты не сказал нам об этом? Почему у тебя секреты от собственной семьи? — требовал ответа Джей.

Лицо Питера Купера болезненно исказилось.

— Я не хотел волновать ни тебя, ни Мег. Я думал, что проблема не столь серьезна и ее можно разрешить.

Мег повернулась к брату.

— Джей Купер, вечно ты цепляешься ко всем, кто нравится папе.

Джей покраснел, но промолчал.

Эмма заметила, что взгляды всех устремились на Фрейзера. Но это нелепо — Максвелл Фрейзер Торн никогда не был вором.

Фрейзер пристально посмотрел на Джея.

— Как я понимаю, Джей проверил мое прошлое, поэтому его подозрения нельзя назвать совсем несправедливыми. — Он оглядел всех, затем повернулся к Мег и взял ее за руку. — Видишь ли, Мег, мне неприятно говорить это тебе, но Джей прав, подозревая меня. Я сидел в тюрьме за растрату.

Эмма выбежала в сад.

Как только Фрейзер произнес эти слова, Эмма поняла, почему он сбежал от нее.

В сгущавшейся темноте среди кустов она брела вокруг фонтана — удалиться от дома у нее не было сил. Она уселась на краю фонтана и расправила на коленях юбку.

Эмма просидела так довольно долго, когда увидела, что рядом с ней опустился Фрейзер.

— Прости, — сказал он.

— Не говори так.

— Но мне действительно стыдно.

— Как Мег? — Эмма едва была в состоянии говорить: она боялась заплакать.

— Я объяснил, что произошло. Сейчас она и Сара отпаивают Джея кофе.

— Он всегда так напивается?

— За последние несколько недель это участилось. Думаю, он догадывался о проблемах «Скорпиона» и ждал, когда отец доверится ему. Дело усложнилось тем, что Джей узнал о моем тюремном прошлом.

До сих пор Эмма сидела к Фрейзеру спиной, но теперь она повернулась к нему. Луна еще не взошла, и он оставался в тени.

— Из-за этого ты… — Ей было трудно подобрать слова.

Фрейзер долго молчал, словно раздумывал, говорить правду или нет.

— После холостяцкой пирушки я уехал. Я был возбужден, и спать не хотелось. Это был последний день мужской свободы. К несчастью, меня задержали за превышение скорости, и полицейский увидел на заднем сиденье бутылки, которые кто-то из ребят туда сунул. Так я очутился в полицейском участке, где у меня взяли отпечатки пальцев. И тут же из штата Монтана пришел ордер на мой арест за растрату.

— Как ты мог?

— Я был жаден и глуп и не думал, что приношу кому-нибудь вред. В компании Маккорда не поживился только ленивый, вот и я воспользовался случаем. В то время деньги значили для меня все: успех, богатую жизнь. — Он с отвращением покачал головой. — Потом мне стало стыдно, но я оказался трусом и не смог признаться и вернуть взятое. Как это ни смешно, но тюрьма научила меня отвечать за свои ошибки.

— Я спросила тебя, как ты мог не сообщить мне, что тебя арестовали, — сердито сказала Эмма.

— И попросить подождать меня? — с горечью ответил Макс.

— Да.

— Не говори глупостей. Я должен был заплатить за свое преступление. — Он схватил ее за плечи, и даже в темноте она увидела ярость в его глазах. — Ни к чему было губить твою жизнь.

— Какое ты имел право решать за меня? Или ты не верил, что я поддержу тебя?

— Я был виновен.

— А я любила тебя.

— Господи, Эмма, это не причина, чтобы разрушать твою жизнь. Ты была молода.

— Тебе следовало дать мне возможность самой принять решение.

В ее словах прозвучала боль, но Макс не стал ее жалеть. Он не хотел признаться в собственной боли, которую испытал восемь лет назад и которая, как ни странно, до сих пор не прошла. Он никогда не думал, что снова ощутит чувство потери. И… желание, вот-вот готовое вспыхнуть с новой силой. Он знал, что для этого стоило лишь заключить ее в объятия.

— Я боялся, что ты станешь меня ждать. Господи, Эмма, ты влюбилась в меня, ничего обо мне не зная, и верила всему, что я врал о себе и о своей работе.

— Мне было все равно, — тихо сказала она.

— Знаю. — Он вздохнул. — Ты была молода и влюблена, но без меня у тебя оставалась возможность начать лучшую жизнь.

— В тюрьме, должно быть, ужасно… — произнесла Эмма.

— Да, но она сделала из меня мужчину. Настоящего мужчину, умеющего зарабатывать, а не хвататься за легкую добычу и не пользоваться любовью женщины, которой не стоишь. — Он пожал плечами. — Мне повезло — я не отсидел весь срок и вышел спустя восемь месяцев, но осудили меня на восемь лет. И восемь лет ты бы ждала меня, а я хотел дать тебе шанс для настоящей жизни.

Он глубоко вздохнул, рассказав все, что так давно хотел сказать. Эмма сидела с поникшей головой и молчала, а он не знал, что делать дальше. Когда же неуверенно дотронулся до ее обнаженного плеча, она негодующе вскочила, всем своим видом выражая возмущение.

Пусть посердится, подумал Макс. В конце концов, она поймет, что он был прав и принял тогда лучшее для них обоих решение.

Наконец Эмма обернулась и, подбоченясь, сердито уставилась на него.

— Как ты посмел решить, что мне лучше? Возможно, я не захотела бы стать женой уголовника, но сама приняла бы это решение. Ты прав — я плохо тебя знала. И совершенно не представляла, что ты самоуверенный и самодовольный всезнайка!