Так это ты завалила мой двор туалетной бумагой? — Джек тотчас поддался гневу, так, как это было легче всего. — И где, черт возьми, твой пикап?

Гмм. А ты неплохо соображаешь, когда сердишься! — Увидев, что он еще больше нахмурился, она хлебнула из бутылки и протянула ему. — Мой пикап на улице. Я решила, что ты не придешь, если будешь знать, что я дома.

Он вошел в комнату.

Что ж, ты ошиблась. Я шел именно сюда. Вот твоя бейсболка.

Когда два часа пролетели без ответа, я начала беспокоиться, — сказала Мики, взглянув на бутылку. — Мне надоело ждать. Да и выпить хочется!

Он закрыл дверь и засунул руку в карман.

После душа я имел твердое намерение позвонить тебе, но, вернувшись, увидел, что мой двор опять украшен…

Среди множества коробок он разглядел груду пустых пластиковых мешков, сверху виновато лежал рулон розовой бумаги.

Не могу поверить, что это сделала ты!

Мики спрыгнула с подоконника и поставила бутылку на пол, надеясь, что он не заметит, как она дрожит. Нервно проведя руками по бедрам, она собрала все свое мужество. Она его не потеряет! Нет! Вздернув подбородок, она посмотрела прямо на него.

Я хотела, чтобы ты обязательно пришел сюда! Я подумала, что если ты не заметишь на стадионе мою бейсболку, то уж бумажный шлейф непременно приведет тебя ко мне! Я не предполагала, что ты сначала займешься уборкой!

Он подошел поближе.

Я не решился приглашать тебя на романтический обед, когда вокруг так захламлено!

Романтический обед?

Джек опустился перед ней на корточки, его взгляд с каждой секундой становился все мягче. Когда он положил руки ей на бедра, она зажмурила глаза.

Ты уезжаешь? — спросил он.

Она кивнула, оставив без внимания его прикосновение и пристально глядя ему в лицо, выражавшее нечто большее, чем удивление.

Куда?

Думала попробовать в Чикаго.

Чикаго, — повторил он, слегка отстранившись.

Мики научилась напускать на себя браваду из инстинкта самосохранения, чтобы никто больше не мог причинить ей боль, но тут поняла, что пришло время отбросить амбиции и снова рискнуть. Она прижала руки к его щекам.

Неужели ты думаешь, что теперь, найдя любовь всей моей жизни, я сдамся без борьбы?

Я был глупцом, — тихо произнес он.

Она перевела дух. Обняла его за шею и оперлась на его сильное тело.

Ты многое понял!

Ты тоже!

Он погладил ее бедро и вдруг резко остановился.

Это что? — Он заглянул ей под юбку. — Ты носишь чулки?

Она мгновенно почувствовала, как жар заливает ей щеки.

Не знаю, почему. Это чертовски неудобно!

Джек, немало удивленный, положил руку ей на колено и почувствовал, как ее дрожащие руки гладят его волосы.

Я так боялась, что больше никогда не испытаю подобного счастья, — тихо сказала Мики, наклонившись к нему.

Он поднял голову.

Я люблю тебя, Тренер!

Она прижала дрожащие кончики пальцев сначала к его губам, затем к своим.

Я люблю тебя, Джек! Мне так тебя не хватало! Ты мне очень нужен!

Думаю, ты обрела независимость. — Он поднес ее руку к своей щеке. — Научилась жить самостоятельно.

Конечно, выжить я могу! Я могу платить по своим счетам. Умею сменить надоевшую одежду. Я могу жить одна, но не хочу! Мне нужна твоя любовь! Нужна, как воздух! Мне очень жаль, что я не поэт, иначе я бы сказала красивее. А так я могу лишь просто сказать — я люблю тебя, и ты мне нужен! И так будет всегда!

Он ей нужен. Джек на секунду закрыл глаза, чтобы осмыслить услышанное, затем схватил ее за руку, притянул в свои объятия и стал целовать, целовать… Потом откинулся назад, посмотрел на ее опухшие от поцелуев губы и закрыл глаза.

Ты выйдешь за меня, Мики?

Она радостно обвила руками его шею.

О да, я выйду за тебя, Джек Стоун! Конечно, я выйду за тебя замуж!

Они слились в долгом поцелуе.

Я кое-что еще должна тебе сказать, — с глубоким вздохом произнесла Мики. — Хочу предупредить тебя, что буду самой заботливой матерью на свете.

Он немного отодвинулся и пристально посмотрел ей в лицо.

Ты хочешь детей, Мики?

Ну, конечно же, я хочу от тебя детей, — она взглянула на него. — Вчера ночью я снова смотрела Барри по видео, но на этот раз обращала внимание не только на нее. Какое счастливое лицо там у меня! Как умилялись папа с мамой, впервые увидев внучку. Она не была их первой внучкой, но она была моим ребенком, ребенком их единственной дочери! Родственные связи сильны и незыблемы. Я видела, как мои братья баюкали ее и строили ей рожицы, пока она не научилась улыбаться. Семейные связи не ослабевают. Они остаются, тогда как все остальное уходит и меняется.

Она замолчала, чтобы сглотнуть.

Где был Ранди? Он изредка возникал, и то лишь на заднем плане. Только раз он взял Барри на руки. Я знаю, он любил Барри, но мне, никогда не доводилось видеть у него выражение такой любви и заботы, какое я видела на твоем лице, когда ты занимался с Дэни. И когда ты смотришь на меня!

Спасибо, — сказал он. — У меня для тебя кое-что есть. Закрой глаза! — Джек надел ей на палец кольцо. — А теперь открой! — с хитрыми нотками в голосе сказал он.

Мики посмотрела на подарок, потом прижала правую руку к губам, сдерживая смех, грозящий перейти в рыдание. Она рассмотрела совершенно белый жемчуг в изящном филигранном золотом кружеве, похожем на петли из бейсбольных бит…

Бейсбол! Это так ты меня видишь? Сочетание сорванца и леди?

Ты навешиваешь ярлыки, Тренер.

Ярлыки? Это, однако, интригует!

Она смеялась от безмерного счастья. Любовь бурлила в ней, как шампанское, переливающееся через край и заливающее их своей пеной.

Наш первый ребенок будет зачат здесь, — сказал Джек, постучав по подоконнику, сел рядом с ней и прижал ее спиной к подушкам, — там, где совершались самые важные для нас события!

А когда мы будем ссориться, — сказала Мики, обнимая его за шею, — тот, кто окажется прав, будет сидеть тут и ждать, пока другой придет и извинится!

Почему у меня такое чувство, что ты всегда будешь здесь первой?

Она сверкнула глазами.

Потому что, даже если я буду не права, ты позволишь мне думать, что я права!

К черту все, Тренер! А я-то думал, что я загадка и понадобятся годы на то, чтобы меня разгадать!

Я люблю тебя! — Мики вздохнула, уткнувшись в его шею. — Ты всегда знаешь, что мне нужно…

Он чуть не рассмеялся. Она настолько любит его, что считает совершенством, или любит настолько, что позволяет ему думать, будто он совершенство. Его корона несколько потускнела, но она предпочитает не замечать этого. Он ее Прекрасный Принц! Он намерен сыграть свою роль… с блеском!

— Надо постучать, Джесси! Нас ведь учили!

Не надо!

А я говорю, надо!

Сегодня не надо! Папа мне говорил!

Ах да, конечно! Я и забыл!

Джек, прищурившись, неподвижно лежал в постели и с удовольствием слушал разговор своих детей. Он постарался не улыбнуться, когда его трехлетняя дочь, Джесси, которая была на семь минут моложе своего брата Эрика, встала на цыпочки и заглянула в колыбельку.

Они тоже близнецы, как и мы, — нарочито громко прошептала Джесси. — Войняшки.

Двойняшки, Джесси!

Эрик жадно смотрел на постель, явно разрываясь между интересом к новорожденным брату и сестре, как это делала его сестра, и желанием прижаться к матери, только вчера вернувшейся из больницы.

С добрым утром, сынок, — произнес Джек, мгновенно сняв напряжение, которое увидел во взгляде Эрика.

Эрик бросился в объятия к отцу, потом перелез через Джека и прижался к матери.

Привет, мамочка, — с робкой улыбкой произнес Эрик.

А вот и мой большой мальчик!

Мики подвинулась, чтобы Эрик смог к ней пробраться.

Нам не надо было стучать, — сообщил он. — Сегодня особенный день, потому что ты вернулась!

Для меня он тоже особенный! Я так соскучилась и по тебе, и по Джесси, и по папе!

Джесси вскарабкалась на длинный сундук и тоже прыгнула на постель.