Вцепившись в горло друг другу, хрипя от неистовой злобы и ненависти, смертельные враги сошлись в ближнем бою, душили и давили друг друга, катались по щебню и покрытому известковой пылью кирпичу. Андрей, расстреляв двоих практически в упор, едва увернулся, успев убрать голову от встречного выстрела. Треск пистолета-пулемета прогремел возле щеки, опалив ее раскаленным пороховым выхлопом. В этот момент каблук Андрея завернуло на осколке кирпича, и он, оступившись, запрокинулся на спину. Немец, стрелявший в него, прыгнул сверху и придавил его к земле, прижав горло Андрея к земле корпусом своего «шмайсера».

Его совсем еще юное скуластое лицо спортсмена нависло над Аникиным. Кожа на лице немца стала багровой от напряжения, особенно выделяясь на бритой у висков и на затылке непокрытой русой голове.

Юнец, напрягая все свое тренированное тело, давил на автомат, перехваченный обеими руками у ствола и откинутого приклада. Андрей скорее инстинктивно ощутил, как холодная сталь оружия вдавливает его кадык вниз, перекрывая доступ воздуха. Левая ладонь его, судорожно шарившая по осколкам щебня, выхватила кусок кирпича и с силой ткнула в бритый, с синей пульсирующей жилкой висок немца. Он тяжело охнул и завалился на бок.

Скинув оглушенного, Андрей по инерции той же левой рукой, сжимавшей кирпич, максимально заводя ее назад, ударил еще раз в висок, а потом в скуластое лицо раз, потом еще и еще. Он бил, пока то, куда он бил, не перестало быть лицом спортсмена и вообще лицом.

Рукопашная схватка со штрафниками картинным храбрецам из морской школы оказалась явно не по зубам. Смяв первые ряды черных шинелей, поймав кураж честного ближнего боя, бойцы Аникина ринулись в контратаку и вскоре обратили остатки немцев в бегство.

Плечом к плечу со штрафниками самоотверженно дрались артиллеристы во главе со своим командиром, младшим лейтенантом Вороновым. Один из фашистских курсантов едва не задушил Носенко. Он уже стиснул горло ящичного, и тот захрипел, задергавшись в конвульсиях, но Воронов, оказавшийся всего в нескольких шагах, всадил в спину немцу короткую очередь из трофейного «шмайсера», кровавым пунктиром вспоров добротное черное сукно врага. Носенко еще несколько секунд приходил в себя, как будто возвращенный искусственным дыханием к жизни утопленник.

Штрафники тем временем переломили движение и на противоходе стали теснить врагов обратно на площадь. Андрей едва остановил своих бойцов, которые в этот момент готовы были бежать до самого Рейхстага. Волна куража бойцов ОАШР натолкнулась на такой шквал огня со стороны гитлеровских позиций, что особо увлекшиеся погоней были вынуждены залечь, а потом отползать назад, под прикрытие стен здания МВД, изъязвленных снарядами и пулями.

Немцы, до крайней степени озлобившиеся от сорвавшегося контрнаступления, вели огонь со всех своих огневых позиций. Стены Рейхстага окутал пороховой дым от беспрерывной стрельбы, которую вели его защитники из бесчисленных амбразур и бойниц. Беспорядочный перекрестный огонь накрыл штрафников со стороны траншей, протянувшихся перед парадной лестницей Рейхстага, с южного фланга, где возле парковой аллеи догорал «фердинанд», а также с более близких позиций со стороны рва, где укрылись отступившие участники немецкой контратаки.

– Назад! Все назад!.. – кричал Аникин, и командиры его отделений, словно эхо, выкрикивали эти слова, выводя бойцов из-под губительного огня.

Отступлению немцев способствовал беглый огонь, который вели по площади артиллерийские и минометные расчеты. К этому моменту несколько батарей ЗИСов, «сорокапяток», расчеты гвардейских минометов уже переправились через мост Мольтке под ураганной стрельбой гитлеровцев, засевших на верхних этажах «дома Гиммлера» и в Кроль-опере.

Прорвавшись сквозь огненный вал, расчеты заняли позиции в виду Королевской площади и Рейхстага и теперь сквозь широкий створ между этими зданиями прикрывали действия стрелковых батальонов и штрафной роты.

Пушкарям несколькими удачными выстрелами удалось подбить один из «фердинандов» и обратить в бегство другие самоходки, тем самым лишив огневой поддержки брошенных на площади фольксштурмовцев, моряков и эсэсовцев.

76-миллиметровые снаряды одного из ЗИСов, установленного на спуске с моста на южный берег Шпрее, вывели из строя немецкое зенитное орудие возле Кроль-оперы, доставившее штрафникам и штурмовым подразделениям стрелковых батальонов столько неприятностей.

Взвод успел без серьезных потерь возвратиться под прикрытие массивных стен «дома Гиммлера». Несколько бойцов пострадали от вражеских пуль и осколков, но они наспех перевязали раны, тут же готовые снова ринуться на врага. Синяки и ссадины, ножевые порезы, полученные во время рукопашной схватки, вообще были не в счет.

Оценить урон, нанесенный взводу, Андрей не успел. Неясный шум и крики раздались в глубине здания, совсем неподалеку. Андрей отправил Латаного с группой бойцов разведать что к чему. Вскоре примчался Чаплыгин, весь покрытый известковой и кирпичной пылью. Задыхающимся от бега и дыма голосом он сообщил, что просят помощи артиллеристы.

Отрядив в группу помощи все отделение Латаного и людей Воронова, Андрей наказал остальным держать ситуацию на площади под наблюдением, а сам вместе с группой отправился лично выяснить в чем дело.

Они пересекли наискосок коридоры и фойе первого этажа, выйдя к фасадной стене, обращенной в сторону реки. В стене зиял огромный пролом, проделанный мощным взрывом, скорее всего, от 200-миллиметрового снаряда тяжелой гаубицы. На кусках обвалившейся кирпичной кладки и мусора стояло 45-миллиметровое орудие. Возле него Аникин увидел Латаного, Милютина и нескольких незнакомых бойцов, судя по всему, артиллеристов.

Один из них, старший сержант, увидев Воронова, радостно кинулся ему навстречу.

– Аркадьич! – закричал он. – А мы уж думали, вы того, смертью храбрых…

– Да погоди, успеется еще… – так же радостно отвечал ему младший лейтенант.

Поворотившись к Аникину, он прокричал, хлопая старшего сержанта по плечу.

– Представляете, товарищ Аникин! Где встретились!.. Старший сержант Коля Грищенко! Из нашей батареи «сорокапяток»!..

– Наши ЗИСы и «полковушки» за мостом! А нас, значится, вперед… Помочь выбить фрица из «дома Гиммлера»… Ну и домина… Тут месяц блукать можно… – потоком, торопливо выкрикивал сержант, не обращая внимания на пули, с назойливым свистом летевшие со стороны Королевской оперы.

– На месяц времени нет… – произнес Аникин, тревожно поглядывая в сторону Кроль-оперы. – А как говорится в народе: чего на пороге говорим, может, войдете в дом?..

Смеясь над шуткой командира взвода штрафников, все вместе по камнями и щебню вталкивали орудие в заполненную дымом комнату.

Ухватившись за станины, щит, освобождая путь от нагромождений мебели и фашистских трупов, пушку вкатили в коридор. Из клубящихся потемок навстречу выскочили бойцы стрелкового батальона. Они тут же включились в число помогающих, показывая дорогу в лабиринте заполненных пылевой взвесью проходов.

Оба пехотинца переговаривались криками и при этом сами признавали, что ни черта не слышат, так как совершенно оглохли от грохота стрельбы бесконечно длящегося боя. Бойцам батальона удалось вытеснить гитлеровцев на пятый этаж. Теперь схватка идет на лестничных переходах. За время непрерывного многочасового боя у солдат уже выработалась своя тактика овладения этажами.

Вначале они стремятся во что бы то ни стало занять хотя бы одну комнату, расположенную ближе других к лестничному пролету. Это как плацдарм на противоположном берегу при форсировании реки. Заполучив на новом этаже одну комнату, в нее под прикрытием, используя гранаты и автоматный огонь, просачиваются пять-шесть бойцов и потом уже оттуда начинают выбивать фашистов из соседних помещений опять же с помощью гранат.