– Ушам своим не верю! – выдохнул командир 1-го сикхского полка, услышав о намеченной операции от полковника Дженкинса во время конфиденциального разговора в его бунгало. – Вы хотите сказать, что мы должны ввести наших солдат на территорию Афганистана и взять штурмом крепость Али-Масджид, а после того, как мы ее захватим (в чем я сомневаюсь), сделать поворот кругом и смиренно отправиться обратно в Пешавар, предоставив афганцам разрубить на куски наших мертвых и снова занять форт, едва лишь мы повернемся к ним спиной? Это чистое безумие! Не может же быть, чтобы в Симле все спятили!

– Да знаю, знаю, – устало вздохнул полковник Дженкинс. – Но безумие или нет, нам придется сделать, что велено. «Наше дело не приказы обсуждать, а идти на смерть и умирать».

– Но… но мой носильщик всегда узнает гораздо раньше меня, куда собираются перебросить полк, а в городе вроде Пешавара, кишащем патханами, я не удивлюсь, если они уже в курсе дела и посылают Файз Мухаммеду и его солдатам предупреждение приготовиться к нашему появлению и оказать нам горячий прием. «Неожиданная атака», ну прямо! Да они будут ждать нас в полной боевой готовности, и будет чудом, если мы отделаемся не настолько серьезными потерями, чтобы игра совсем не стоила свеч. Как по-вашему, у генерала не все дома?

– Это не он придумал, – сказал полковник Дженкинс. – Это одна из блестящих идей Каваньяри. Он считает, что такой способ привлечь хайберские племена на нашу сторону быстрее и эффективнее, чем попытки подкупить их одно за другим. Мы должны повергнуть их в благоговейный трепет и восхищение своей стремительной атакой и доблестью и ошеломить молниеносной победой. Он убедил вице-короля в успехе предприятия – вероятно, на бумаге план выглядит лучше.

– Тогда мне остается лишь пожалеть, что операцию нельзя провести на бумаге же! – яростно проговорил командир 1-го сикхского полка.

На это замечание полковник Дженкинс не ответил. Он тоже был в ужасе от плана и мог только надеяться, что кто-нибудь сумеет образумить вице-короля и заместителя комиссара Пешавара, пока не стало слишком поздно.

К счастью, его надежда оправдалась. Военный советник вице-короля, узнав о задуманной операции уже после того, как был отдан приказ приступить к ее осуществлению, заявил в самых прямых выражениях, что оставлять взятую крепость – глупость, сопоставимая лишь с глупостью попытки ее захватить. Его заявление, возможно, осталось бы без внимания, если бы не своевременно пришедшая в Симлу телеграмма о том, что Али-Масджид получила подкрепление из афганских войск и артиллерии.

В свете данной информации вице-королю ничего не оставалось делать, кроме как отменить задуманную операцию, и Луи Каваньяри, вынужденный отказаться от заветного плана потрясти хайберские племена блестящей молниеносной атакой, которая заставила бы их согласиться разделить судьбу Британии, с неиссякаемым терпением продолжил свои малоэффективные и зачастую доводящие до бешенства попытки достичь той же цели словами, а не делами, ведя переговоры со всеми маликами поочередно.

Не многие люди справились бы с этим делом лучше, но льстивые уговоры, доводы и подкуп требовали времени. Слишком много времени. А Каваньяри ясно понимал: времени осталось очень мало.

Той осенью многие разделяли мнение, что время истекает. Так считал и бывший командующий корпусом разведчиков Сэм Браун – тот самый, который много лет назад обсуждал со старшим братом Зарина, Авал-шахом, будущее мальчика Аштона и решил отправить племянника Уильяма в Англию под опекой полковника Андерсона.

Сэм Браун, ныне генерал-лейтенант сэр Сэм и вновь назначенный командующий Первым дивизионом Пешаварской полевой армии, не относился к числу сторонников великолепного плана захвата крепости Али-Масджид, придуманного Каваньяри. Но он понимал: если будет объявлена война, крепость придется взять – не для того, чтобы произвести впечатление на племена блистательным жестом, а исключительно в силу военной необходимости. Вдобавок атаковать придется в считаные часы, а не дни после объявления войны, поскольку эта крепость была ключом к Хайберскому перевалу и, пока она не будет взята, дорога на Кабул останется закрытой.

При данных обстоятельствах генерал был потрясен, когда обнаружил, что о местности, по которой вскоре придется двигаться его войскам, почти ничего не известно, несмотря на то что британская армия уже проходила там раньше и при отступлении потерпела одно из самых сокрушительных поражений, какие выпадали на долю оккупационной армии со времен наполеоновской Grande Armée, растаявшей в ходе мучительного отступления от Москвы.

– Это смехотворно. У меня должны быть топографические карты, – заявил генерал Сэм. – Мы не можем соваться в эти горы, ни черта о них не зная. Вы хотите сказать, что карт нет? Вообще нет?

– По всей видимости, нет, сэр. Имеется лишь несколько схематических планов местности, насколько я понял, не особо точных, – сказал генерал-адъютант и добавил в оправдание: – Племена плохо относятся к чужакам, которые бродят по их территориям с компасами и теодолитами, так что сами понимаете…

– Нет, не понимаю, – отрезал однорукий генерал. – Но майор Каваньяри говорит, что он пришел к соглашению с двумя племенами и надеется уговорить третье – мохмандов – предоставить нам право прохода через их территории. Коли так, мы можем послать нескольких разведчиков обследовать местность. Позаботьтесь об этом, пожалуйста.

Генерал-адъютант позаботился об этом, и тем же вечером капитан Стюарт из разведчиков и мистер Скотт из топографической службы выехали из Пешавара, чтобы произвести разведку пограничного района и собрать всю возможную информацию о численности и расположении сил Файз Мухаммед-хана. Они отсутствовали почти две недели, а через несколько дней после их возвращения Луи Каваньяри предположил, что ему, наверное, имеет смысл отправиться с ними в разведку в следующий раз, чтобы удостовериться в правильности собранных сведений.

– И думаю, будет неплохо, сэр, если с нами пойдут один-два офицера, которые сопровождали меня на встречу с комендантом Али-Масджида. Они уже имеют представление о местности, и второй визит в те края поможет им закрепить в памяти многие важные детали. Мне кажется, точное знание местности может оказаться исключительно важным для всех нас.

– Вы правы, – мрачно согласился генерал. – Чем больше мы будем знать, тем лучше. Возьмите с собой кого хотите.

Вот почему через несколько дней, на рассвете, полковник Дженкинс и Уиграм Бэтти взбирались по крутому склону и почти невидимой козьей тропе по другую сторону границы, следуя за капитаном Стюартом, мистером Скоттом и заместителем комиссара Пешавара…

Пятеро мужчин покинули Джамруд в прохладной предрассветной тьме, стараясь не привлекать к себе внимания. Их лошади и двое соваров из кавалерии разведчиков ждали за главными воротами форта; маленький отряд тихо двинулся прочь в темноте. Луна уже зашла, и звезды померкли, но небо на востоке начинало бледнеть, и скудного света едва хватало, чтобы всадники могли ехать осторожной рысью по равнине, простирающейся между Джамрудом и горами, но не хватало (во всяком случае, так надеялся майор Каваньяри), чтобы любой наблюдатель на горных склонах мог различить их. Благополучно миновав открытую местность и оказавшись в предгорьях, они спешились и, оставив своих лошадей на попечение соваров, двинулись дальше пешком.

Восхождение было долгим и трудным, и темнота не помогала делу. Но когда небо над головой начало светлеть, они добрались до вершины пятисотфутовой гряды и Скотт, шедший впереди, наконец остановился, задыхаясь и отдуваясь. Отдышавшись, он заговорил шепотом, словно опасался, что даже на этой удаленной и тихой вершине могут оказаться другие слушатели.

– Думаю, сэр, – сказал он, обращаясь к майору Каваньяри, – это и есть место, о котором вы говорили.

Каваньяри кивнул и промолвил так же тихо:

– Да. Мы подождем здесь.

Четверо его спутников, разгоряченных, усталых и потных, с радостью уселись на землю и принялись озираться по сторонам.