Элиза сняла с себя платье и натянула одеяло.

— И ты отыгрался на мне, — проворчала она. — Будь ты проклят, сифилитик чертов…

Элис во сне перевернулась, протянула руку, ища его рядом, и прошептала:

— Любовь моя.

На следующий день она болела, глаза слипались, лицо побелело как бумага — она все-таки отравилась вином. Она ничего не ела, только пила воду. Что там говорить, все обитатели замка, от Хьюго до последнего поваренка, повеселились на славу, так хорошо не гуляли весь год, и теперь пришла расплата.

Только после обеда некоторым дамам немного полегчало. И тогда леди Кэтрин приказала собраться в галерее: она будет прясть, а остальные — заниматься шитьем. Элис было велено читать вслух.

Ее тошнило, в голове стучало, но она читала и читала, пока буквы не запрыгали у нее перед глазами. В книге были собраны любовные романы про прекрасных дам, томящихся в замках, и про влюбленных рыцарей, совершающих ради них подвиги. Читая, Элис думала о своем и в содержание не вникала, она знала, что в жизни все иначе. Скучный голос леди Кэтрин прервал ее чтение.

— Это правда, что вчера вечером лорд Хьюго отнес тебя на руках наверх? — спросила она. — На руках до самой спальни, это правда?

— Извините, миледи. — Элис испуганно заморгала. — Я не помню. Я потеряла сознание и не понимала, что со мной происходит.

— Он нес ее на руках? — обратилась госпожа к Элизе.

— Да, — храбро ответила та.

У нее болело все внутри, и она винила Элис в том, что вожделение Хьюго вылилось в насилие.

— До вашей спальни? — допытывалась леди Кэтрин.

— Да, — подтвердила Элиза.

— И ты была вместе с ними?

Элиза заколебалась, не зная, что сказать. Она бы с удовольствием отплатила лорду Хьюго, признавшись, что тот велел ей сторожить за дверью. Но риск был слишком велик. Гнев молодого лорда быстр и непредсказуем, а пятна на ее платье и два серебряных шестипенсовика будут свидетельствовать против нее.

— Да, — выдавила из себя Элиза. — Он бросил ее на кровать и распорядился приглядеть за ней и позаботиться — ее могло стошнить, и она валялась бы в своей блевотине, как собака.

Бледное лицо Элис покрылось густой краской.

— Какая для него досада, наверное, — с потаенным торжеством заявила леди Кэтрин. — Думаю, впредь тебе лучше пить пиво, Элис.

— Я тоже так думаю, — согласилась девушка. — Мне очень жаль, простите меня, пожалуйста.

Холодно улыбнувшись, леди Кэтрин кивнула и подошла к яркому пятну зимнего солнца, упавшему через цветное стекло эркера на деревянный пол.

— Неужели он это сделал? — горячо зашептала Элис на ухо Элизе. — Неужели бросил меня на кровать?

— И лег рядом, — злорадно отозвалась Элиза. — Я спасла твою шкуру, утаив от миледи правду. Он дал мне два серебряных шестипенсовика и приказал сторожить за дверью. Я там и стояла, а он бросил тебя на кровать, раздел и лег рядом, а потом сунул в тебя палец.

Элис побелела, у нее было такое лицо, словно она сейчас упадет в обморок.

— Этого не может быть, — пробормотала она.

— А вот и было, — резко возразила Элиза. — Я видела собственными глазами.

— Но я ничего не чувствую, — удивилась Элис.

— Что вы там обсуждаете? — вмешалась леди Кэтрин.

— Цвет шелка, леди Кэтрин, — быстро нашлась Элиза. — Мне кажется, он слишком ярок. А Элис хочет оставить этот.

Элиза подняла гобелен, который Элис старательно вышивала на предыдущей неделе, и леди Кэтрин, склонив голову набок, стала его рассматривать.

— Распустить, — заключила она. — Ты права, Элиза, тут нужен цвет побледней, всякому понятно. Элис, тебе придется оставить чтение, распустить нитки и все переделать.

Взяв серебряные ножницы, Элис стала распускать шитье, всю свою недельную работу, чтобы начать заново. Элиза склонилась над гобеленом.

— Не чувствуешь, потому что сама хотела, — вернулась она к прежней теме. — Лорд раздел тебя, и ты даже не сопротивлялась, а потом взяла его руку и сама сунула между ног, как потаскуха. И после этого еще уверяешь, что у тебя нет желания.

— Этого не может быть, — повторила Элис.

Ей казалось, что вся ее жизнь дрогнула и перевернулась.

Элиза пожала плечами.

— А ты что, разве ничего не помнишь?

Элис закрыла глаза. Смутно, как во сне, она припомнила дремотное сладострастие, охватившее ее, а еще доверие и удивительную нежность, какой она никогда не испытывала наяву. Она вспомнила, как повернулась на бок, взяла его за руку, заставив обнять себя, и сунула его ладонь между бедер.

— О господи, — прошептала она, покраснев так, что ее прошиб пот.

— Ну что, в голове прояснилось? — назойливо допытывалась Элиза. — Что ты ему наговорила, почему он не тронул тебя?

— Я хотела его, — еле слышно произнесла Элис; голос ее был глух, в нем звучало искреннее горе. — Я была пьяна, и меня охватило желание. Он с легкостью мог бы взять меня. Никто бы не помешал ему, я сама не стала бы мешать. Он мог взять меня, как и всякую другую шлюшку в этом замке, и у меня не нашлось бы слов ему воспрепятствовать. Я ощущала себя распутницей. Он взял бы меня без труда. — Тыльной стороной ладони Элис яростно потерла глаза. — Это болезнь, и если не остановить ее, я пропала. Не приму меры — потеряю все. Надо собраться с духом, иначе мне конец. Я должна устоять, и для этого понадобятся все мои силы.

Она резко швырнула на пол шитье и направилась к двери.

— Элис! — прикрикнула на нее госпожа. — Что ты себе позволяешь? Как ты смеешь выходить из комнаты без моего разрешения?

Девушка обернулась, глаза ее сверкали, лицо пылало гневом и отчаянием.

— Да отстаньте вы от меня, леди Кэтрин! — ожесточенно воскликнула она. — Я больше не боюсь вас! Я потеряла все, что вы могли отобрать. Я родилась не для того, чтобы стать такой, как вы, как все эти… — Она широким жестом обвела четырех дам, которые, разинув рты, потрясенно на нее уставились. — Жалкие прислужницы. Теперь я знаю, кто я такая. Я нисколько не лучше любой из вас. Во мне нет ничего особенного. Я грешница, я совершенная дура. Но по крайней мере, теперь-то мне известно, что делать. И отныне я ничего не боюсь.

Миледи в ужасе отпрянула, но тут же взяла себя в руки.

— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне, девчонка… — злобно начала она.

— А вот и смею! — оборвала ее Элис. — И вы не будете больше называть меня девчонкой. Не будете мной помыкать. И ваш муж перестанет мной забавляться, ведь я не игрушка. Вы сами поставили меня между ним и собой, и теперь я смею все.

— Замолчи! — взвизгнула леди Кэтрин.

Элис прожгла ее горящим взглядом и, хлопнув дверью, выскочила из комнаты. По каменным ступеням простучали ее каблучки, с силой грохнула дверь в большой зал.

— Она что, уходит от нас? — спросила миссис Эллингем.

Сидеть осталась одна госпожа, остальные сгрудились у широкого окна в эркере и, вытянув шеи, смотрели вниз на ступени, ведущие из большого зала на садовую дорожку, а дальше — к сторожке возле внутреннего рва.

— Вон она, вон она! — крикнула Элиза. — Направляется через сад к воротам. Хотите, я побегу за ней, миледи, и передам распоряжение вернуть ее?

Леди Кэтрин, с побледневшим лицом и сжатыми губами, совладала со своими страхами и подозрениями.

— Пускай идет, — наконец ответила она. — Пускай идет.

Старый лорд хватился Элис только вечером, уже перед ужином, когда ему понадобилось написать письмо. Дэвид отправился искать ее в дамской галерее, и леди Кэтрин с непроницаемым, как будто подурневшим лицом сообщила ему, что Элис с ними нет.

— Я пойду вместо нее, — вызвалась она.

Набросив на плечи темную накидку, надвинув на голову капюшон, она последовала за карликом в комнату старого лорда. В темном углу лестницы они столкнулись с лордом Хьюго, который не скрывал, что их поджидает. Он протянул руку и остановил их вопросом:

— Где Элис?

И такая страстная тоска, такое томление звучало в его голосе, каких Кэтрин еще не слышала. Она откинула с головы капюшон. Худое лицо ее пылало ненавистью, глаза горели торжеством.