Оторвав взгляд от круглой башни без окон, Элис опустила голову. Да, Кэтрин, скорей всего, права. Значит, бесчувственная. Интересно, что там делают сейчас с матушкой Хильдебрандой?

— Мне немного нездоровится, — пожаловалась Элис, вставая. — Пойду к себе, отдохну перед ужином.

Кэтрин подняла к ней свое болезненное, жалкое, мокрое от слез лицо.

— И ты ничего мне не скажешь? — удивилась она. — Ты вот так уйдешь и оставишь меня расстроенной и сердитой? Ты даже не попробуешь оправдаться, объяснить, почему ты обманула меня? Почему не сдержала слово? Почему так вероломна? Почему поступаешь столь низко?

Элис еще раз бросила взгляд на круглую башню.

— Вероломна? Поступаю столь низко? — Она коротко рассмеялась. — Это все пустой звук, Кэтрин! Тебе понятно? Пустой звук!

— Но ты же лгала, глядя мне в глаза, — не отставала миледи. — Ты обещала быть мне другом, любить меня. Какое коварство!

Пожав плечами, Элис решительно заявила:

— Я плохо себя чувствую. Я очень больна. Тебе придется страдать одной, без меня, Кэтрин. Я не могу брать на себя ответственность и возиться с тобой. С меня хватит.

Кэтрин побелела как мел.

— У тебя тоже такая болезнь, как и у меня? — изумленно спросила она. — Его ребенок тоже гниет в тебе заживо, как и мой? Значит, это все, что Хьюго способен породить? Только свечной воск?

Перед мысленным взором Элис встали яркие картины сна, где на обочине дороги шевелились черви, а потом восковые куклы спешили в Каслтон на поиски матушки. Она заморгала и помотала головой, пытаясь избавиться от этого жуткого воспоминания, затем положила руки на живот, словно защищая ребенка, и ответила:

— Нет. Мой сын жив и здоров. Не то что твой.

Этот ее жест, естественный жест всякой беременной женщины, подействовал на Кэтрин: гнев ее как ветром сдуло, осталось одно горе.

— Элис! — воскликнула она. — Я прощаю тебя! Прощаю все. И твой обман, и твою ложь, и мой позор. И то, что Хьюго изменял с тобой. Я прощаю, если только ты поедешь со мной. Меня выгонят отсюда, и мне придется покинуть замок. Пойдем со мной, Элис! Мы станем вместе заботиться о твоем сыне. Он будет и моим ребенком тоже. Я сделаю его своим наследником. Своим наследником, понимаешь? Когда-нибудь он получит имение, которое мне отдадут, и приданое, которое мне вернут. Со мной ты станешь богата. Со мной ты будешь в безопасности, и твой сын тоже.

Мгновение Элис колебалась, взвешивая выгоды, прикидывая возможности. Но потом покачала головой и холодно промолвила:

— Нет, Кэтрин. С тобой все кончено. В замке тебе давно подписали приговор, скоро от тебя избавятся. Хьюго больше не притронется к тебе. Старый лорд отказывается тебя видеть. Я действительно играла тобой, использовала твою страсть, пыталась заставить тебя уехать тихо, без шума, хотела услужить милорду. Я и не думала жить с тобой. Мне не нужна твоя любовь.

Миледи прижала ладони ко рту. Распахнутые глаза ее не отрываясь смотрели на Элис.

— Какая же ты жестокая, — не веря самой себе, пробормотала она. — Жестокая. Ты и Хьюго вместе лежали в моей постели, еще сегодня утром ты держала меня в объятиях. Ты нянчилась со мной, когда я болела, ты хранила мою тайну.

Пожав плечами, Элис открыла дверь.

— Это ничего не значит, — отрезала она. — Ты уже ничто, пустое место. В тот день, когда вы с Хьюго гуляли на берегу реки, ты должна была утонуть, Кэтрин. Но от судьбы не уйдешь, она все равно настигнет. Ей суждено сгореть, тебе утонуть. Тебя ждет своя участь, ее — своя.

Кэтрин окинула комнату безумным взором.

— На что ты намекаешь? Какая участь? И кому суждено сгореть?

— Уходи, Кэтрин, — угрюмо произнесла Элис. — Твое время здесь кончилось. Просто уходи, и все.

Миледи издала протестующий вопль, но Элис уже переступила порог и закрыла дверь. В галерее дамы как раз вернулись из сада, они снимали головные уборы, причесывались и жаловались на жару. Элис шла мимо них, словно мрачная тень.

— Миледи что-то беспокоит? — обратилась к ней Рут, поскольку все слышали крики и причитания Кэтрин и видели расстроенное лицо знахарки. — Может, зайти к ней?

— Она должна покинуть замок, — холодно пояснила Элис. — Милорд приказал. Ей дают отставку, брак аннулируют.

На несколько секунд воцарилось молчание, потом вдруг разом все загалдели. Элис подняла обе руки, отмахиваясь от истерических вопросов.

— Спросите ее сами, — повторяла она. — Сами спросите! Но помните, когда будете ей прислуживать: скоро она станет простой крестьянкой на маленькой ферме где-нибудь в отдаленной дыре. Леди Кэтрин больше не леди.

В помещении вдруг повисла мертвая тишина. Дамы замолчали, каждая думала, что теперь с ней будет. Они неуверенно, не зная, как реагировать, смотрели на Элис. Та невозмутимо улыбнулась и заявила:

— Мне надо помыться перед ужином. Элиза, вели принести ванну. А ты, Марджери, распорядись, чтобы у меня в камине горел огонь. Рут, приведи в порядок, пожалуйста, мое синее платье, я надорвала край, когда на днях поднималась по лестнице. Мэри…

Она огляделась. Мэри, опустив глаза, уже стояла у двери ее спальни, являя картину идеальной служанки.

— А ты приготовь белье, я надену свежую рубашку.

Все кинулись исполнять поручения; Элис проводила их взглядом: теперь это ее дамы.

А за дверью спальни, на которую опускался вечер, плакала Кэтрин. На ужин ее никто не позвал, никто не принес поесть. Она лежала на кровати, рыдала в подушку, а снизу в зале раздавались звон ножей и вилок, оживленная болтовня и веселый смех. Стало совсем темно, но никто не явился к ней, никто не принес свечи, не разжег огонь в камине. Все бросили ее, она осталась совсем одна в холодной, мрачной комнате.

Кэтрин слышала, как из зала поднимаются по лестнице дамы, слышала их приглушенные голоса. Вот кто-то резко, раздраженно засмеялся, кажется Элис. Но нет, никто не приблизился к двери Кэтрин. Никому не пришло в голову поинтересоваться, нужно ли ей что-нибудь.

Из ее спальни не доносилось ни звука, и эта тишина придавала зловещий оттенок атмосфере в дамской галерее. Никаких решений насчет нее не принималось, но как-то сам собой определился новый порядок. Хьюго, казалось, забыл о существовании жены и не спрашивал про нее; старый лорд вообще ее игнорировал с того самого дня, когда случился выкидыш. А теперь вот и дамы, которые служили Кэтрин с детства, старались не смотреть на ее закрытую дверь и не делали попыток предложить ей свои услуги. «Словно она уже не живет здесь, уехала куда-то в глушь, — усмехаясь, думала Элис, — или утонула и ее похоронили».

— Сегодня я услышала одну удивительную историю, — сообщила Элиза, разливая по кружкам вечерний эль.

Рут бросила быстрый взгляд на дверь леди Кэтрин, словно все еще боялась своей госпожи.

— Расскажи! — откликнулась Марджери. — Но только если не очень страшная, а то я не усну.

— Сегодня утром я ходила на каслтонский рынок и встретила там знакомую, которая торгует яйцами, — начала Элиза. — Она живет в Боуэсе и на рынок шла по дороге через пустошь.

Подняв голову от кружки, Элис внимательно посмотрела на Элизу.

— И вдруг под ногами в пыли увидела что-то очень странное, — продолжала та.

Рут вздрогнула и перекрестилась, после чего предупредила:

— Я не стану слушать россказни про дьявола. Не стану, и все.

— Замолчи, — шикнули на нее остальные. — Если такая чувствительная, отправляйся к себе в спальню. Давай, Элиза, что она увидела в пыли?

— Она увидела маленькие следы, — с таинственным видом проговорила Элиза.

— Следы? — эхом отозвалась Элис; у нее внутри все похолодело.

— Ну да, отпечатки ног, — подтвердила Элиза. — Маленькие такие отпечатки сапожек для верховой езды и еще следы туфелек. Как будто от двух мужчин и одной женщины.

— И что? — пожала плечами Марджери.

— А то, что они были совсем крошечные, — пояснила Элиза. — Крошечные-прекрошечные, как следы мышки…

— Это были эльфы! — воскликнула миссис Эллингем, всплеснув руками. — И она загадала заветное желание? Ну, когда заметила следы?