Линли просматривал книгу Гертруды Джекил, разглядывал фотографии и рисунки садов, наполненных английскими весенними красками. Тона были мягкими, успокаивающими. Линли казалось, что он сидит на потрёпанной временем скамье и на него падают лепестки с отцветающих деревьев. Он думал, что сады должны быть именно такими: не формальными партерами елизаветинских времён, не шеренгами подстриженных кустов, а искусно приближёнными к природе. Им не дают слишком много воли, но разрешают свободно плодоносить. Живописная палитра с берегов водоёмов плавно перетекала на весёлые лужайки; над дорожками склонялись бордюрные цветы, да и сами дорожки естественно петляли. Гертруда Джекил понимала, что делает.

— Красиво, правда?

Линли поднял глаза. Перед ним стояла Дейдра и протягивала маленькую рюмку.

— В качестве аперитива у меня только херес, — словно извиняясь, произнесла она. — Херес стоит здесь с тех пор, как я купила этот дом. Сколько же времени прошло? Четыре года?! — Дейдра улыбнулась. — Я не большой любитель алкоголя, поэтому не в курсе: херес портится со временем? Даже не знаю, если честно, какой он: сухой, сладкий? Подозреваю, что сладкий: на бутылке написано «cream».

— Да, сладкий, — подтвердил Линли и взял рюмку. — Благодарю. Вы не пьёте?

— Моя там, на кухне.

— Давайте я вам помогу.

Линли кивнул в сторону кухни, откуда ещё недавно раздавалось звяканье посуды.

— Я не слишком в этом силён, — добавил он. — Если честно, совсем никуда не гожусь. Но наверняка смогу что-нибудь нарезать, если понадобится. И измерить тоже. Скажу без хвастовства: в том, что касается измерений и взвешиваний, я настоящий гений.

— Вы меня утешили, — засмеялась Дейдра. — Способны сделать салат, если все ингредиенты уже подготовлены и вам не придётся принимать решений?

— Если только не заставите меня заправлять. Не представляю, как это делается.

— Не может быть, что вы настолько безнадёжны, — засомневалась Дейдра. — Наверняка ваша жена…

Она замолчала, заметив, как изменилось выражение лица Линли.

— Прошу прощения, Томас — Дейдра покаянно склонила голову. — Трудно совсем её не упоминать.

Линли поднялся со стула с книгой в руке.

— Хелен очень понравился бы сад Гертруды Джекил, — сказал он. — В Лондоне она прореживала розы. Уверяла, что так они лучше цветут.

— Она была права. Ей нравилось садовничать?

— Ей нравилось бывать в саду. Мне кажется, результат впечатлял её больше, чем процесс.

— Но наверняка вы не знаете?

— Нет, наверняка не знаю.

Он никогда её не спрашивал. Возвращался домой с работы и заставал Хелен в саду с секатором в руке и ведром, в котором лежали срезанные розы. Жена глядела на него, откидывала со щеки пряди волос и говорила что-нибудь о розах, о саде, и её слова неизменно вызывали у него улыбку. Он забывал о мире, находившемся за их кирпичными стенами. Его и следовало забыть, запереть, чтоб не вмешивался в их жизнь.

— Готовить она, кстати, не умела, — признался Линли. — Абсолютно.

— Значит, никто из вас не готовил?

— Никто. Я мог, конечно, сделать яичницу и тосты, а Хелен отлично открывала консервы с супом и фасолью. Ещё она легко могла поставить банку в микроволновку и испортить всю электропроводку в доме. Иногда мы нанимали кухарку. У нас было два варианта: либо заказывать еду на дом, либо голодать.

— Бедняги, — заметила Дейдра. — Пойдёмте. Надеюсь, в конце концов вы чему-нибудь научитесь.

Линли последовал за ней на кухню. Дейдра вынула из шкафа деревянную миску с примитивными танцующими фигурками по периметру, взяла разделочную доску и несколько узнаваемых на вид продуктов для салата. Затем она выдала Линли нож.

— Режьте и бросайте в миску, как придётся, — велела она. — В этом и состоит красота блюда. Когда закончите, покажу вам, как заправить. На это вашего скудного таланта хватит. Есть вопросы?

— По ходу наверняка появятся.

В непринуждённом молчании они принялись за работу. Линли готовил салат, Дейдра трудилась над стручковой фасолью с мятой. В духовке что-то пеклось, в кастрюльке что-то тихонько булькало. Вскоре обед был готов. Дейдра объяснила, как следует накрыть на стол, и Линли подчинился. Он знал, как это делается, однако выслушал Дейдру: это давало возможность понаблюдать за ней.

Линли помнил об инструкциях инспектора Ханнафорд, и хотя ему не нравилась идея использования гостеприимства Дейдры в профессиональных целях, полицейская натура взяла в нём верх. Поэтому он присматривался, выжидал и по крохам собирал всю доступную информацию.

Крох этих было крайне мало. Дейдра вела себя осторожно. Впрочем, такое поведение уже наводит на подозрения.

Обедали они в крошечной столовой. Кусок картона, вставленный в оконную раму, напомнил Линли, что ему следует заменить стекло. Они ели блюдо, которое Дейдра назвала «портобелло Веллингтон». На гарнир был кус-кус с высушенными на солнце помидорами, зелёной фасолью, чесноком и мятой. Салат Линли заправил оливковым маслом, уксусом, горчицей и итальянскими пряными травами. Вина на столе не было, стояла вода с лимонным соком. Дейдра извинилась за это, как прежде за херес.

Она поинтересовалась, не в обиде ли её гость за вегетарианский обед. В поедании животных продуктов вроде яиц Дейдра греха не видела, но когда дело доходило до мяса братских созданий, ей казалось, что это каннибализм.

— Всё, что происходит с животными, происходит и с человеком, — заключила она. — Всё взаимосвязано.

Это прозвучало как цитата, и Дейдра подтвердила:

— Не мои слова. Не помню, кто их произнёс или написал, но когда много лет назад я их услышала, то полностью согласилась.

— А как же зоопарки?

— Вы намекаете, что заточение зверей в клетку напоминает тюрьму?

— Что-то вроде того. Прошу прощения, но зоопарки я не люблю.

— Я тоже. Они переносят нас в Викторианскую эпоху. Люди заинтересовались дикой природой без всякого сочувствия к её представителям. Я ненавижу зоопарки, если быть совсем честной.

— Однако вы там работаете.

— Я стараюсь облегчить жизнь животным.

— И тем самым подрываете систему изнутри.

— В этом больше смысла, чем в протестных лозунгах.

— Это всё равно что охотиться на лис, прикрепив к лошади копчёную селёдку [26].

— Вам нравится охота на лис?

— Я считаю её отвратительной. Был однажды, на Святках, лет в одиннадцать. Это ужасно: свора собак бежит за перепуганным животным и, если позволят хозяева, разрывает его на куски. Такая забава не по мне.

— Значит, к зверью вы относитесь с сочувствием.

— Я не охотник, если вы это имеете в виду. В доисторические времена меня бы не поняли.

— Мамонта убивать не стали бы?

— Если бы я жил в то время, эволюция надолго бы остановилась.

Дейдра рассмеялась.

— Вы очень забавный, Томас.

— Лишь изредка, — ответил он. — Поведайте лучше, как вы подрываете систему.

— Зоопарк? Не так успешно, как хотелось бы.

Дейдра положила себе ещё фасоли и передала миску Линли.

— Возьмите. Рецепт моей матери. Секрет в приготовлении мяты. Её надо долго толочь в горячем оливковом масле, чтобы она отдала ему свой аромат. — Дейдра сморщила нос. — Что-то в этом роде. А фасоль надо варить только пять минут, иначе она превратится в кашу, а это вряд ли кому-то понравится.

— Нет ничего хуже переваренной фасоли, — согласился Линли и взял добавку. — Ваша мать молодец. Фасоль очень вкусная, а вы хорошая дочь. Где ваша мама? Моя живёт на юге Пензанса. Возле бухты Ламорна. Боюсь, что готовит она так же, как я.

— Так значит, вы из Корнуолла?

— В общем, да. А вы?

— Я выросла в Фалмуте.

— Там и родились?

— Родилась я дома, в то время мы жили недалеко от Фалмута.

— В самом деле? — удивился Линли. — Я тоже родился дома, впрочем, как и все члены нашей семьи.

— Наверняка в более изысканной обстановке, чем я, — заметила Дейдра. — И сколько вас было детей?