Дейдра включила зажигание.

— Возможно, вы перемените своё мнение.

Автомобиль затрясся по неровной стоянке и выехал на улицу. Путь был долгим, но они не разговаривали. Дейдра включила приёмник, они прослушали новости, а потом и утомительное интервью с важным гнусавым романистом, надеявшимся на Букеровскую премию. Затем началась дискуссия о генетически модифицированных продуктах. Дейдра попросила Линли достать из бардачка какой-нибудь CD, что он и сделал, выбрав диск наугад и поставив его. Дейдра включила звук.

В Редруте она обогнула центр и двинулась согласно указателю в Фалмут. Линли не встревожился, но взглянул на девушку. Губы у неё были крепко сжаты, выражение лица — как у человека, решившего идти до конца. Неожиданно он почувствовал сожаление, хотя, если б его попросили назвать причину, не смог бы объяснить, о чём сожалеет.

Отъехав от Редрута, Дейдра свернула на второстепенную дорогу, затем ещё на одну. Такие узкие дороги обычно соединяют деревушки. На указателе было написано «Карнки», но вместо того, чтобы отправиться туда, Дейдра остановилась на перекрёстке, на треугольном участке земли. Линли решил, что сейчас она начнёт изучать дорожную карту, потому что заблудилась. Он увидел земляной вал, частично укреплённый камнем, а за ним — большое открытое пространство с торчащими из него огромными валунами. В отдалении находился фермерский дом из некрашеного гранита. Овцы щипали крестовник и мокричник.

— Расскажите мне о комнате, в которой вы родились, Томас.

Он подумал, что это очень странный вопрос.

— Зачем вам это?

— Желаю представить её, если не возражаете. Вы родились дома, а не в больнице. В родовом гнезде. Вот мне и захотелось узнать, каким оно было, ваше родовое гнездо? Родительская спальня? Родители таких людей, как вы, спят в одной комнате?

«Таких людей, как вы». Этими словами Дейдра провела линию фронта. Для Линли это был странный момент: вновь ощутить отчаяние, которое находило на него много раз в жизни, напоминание, что в меняющемся мире некоторые вещи неизменны.

Он отстегнул ремень, выбрался из машины и направился к земляному валу. Ветер здесь был сильным — ничто его не сдерживало. Линли почувствовал запах дыма, затем услышал, как хлопнула дверца машины. Дейдра подошла к нему, и он заговорил:

— Моя жена после свадьбы высказалась просто: «Никаких отдельных комнат. Никаких ночных визитов три раза в неделю. Будем соединяться с тобой, когда вздумается, спать станем рядом и всё будем делать на глазах друг у друга».

Линли улыбнулся, оглядел овец и обширный луг, доходивший до горизонта.

— Комната большая, два окна в глубоких амбразурах смотрят на сад, в котором растут розы. Есть камин, зимой им по-прежнему пользуются, хотя имеется центральное отопление. Такие дома невозможно согреть. Кровать стоит напротив окон. Она тоже большая, резная, итальянская. Стены окрашены в светло-зелёный цвет. Над камином золочёное зеркало, а рядом — коллекция миниатюр. Между окнами, на столике в форме полумесяца, стоит фарфоровая ваза. На стенах портреты и два французских пейзажа. На столиках семейные портреты. Вот и всё.

— Звучит впечатляюще.

— Комната скорее удобная, чем впечатляющая.

— Она подходит человеку вашего сословия.

— Это просто место, где я родился, Дейдра. Зачем вы хотели узнать о нём?

Дейдра окинула взглядом земляной вал, валуны в поле, крошечную площадку, на которой они стояли.

— Потому что я родилась здесь, — сказала она.

— В фермерском доме?

— Нет, Томас. Здесь. В этом… называйте как угодно. Здесь.

Дейдра подошла к камню, вынула из-под него открытку и подала Линли.

— Вы говорили, что Хоунстоу относится к эпохе Якова Первого?

— Частично — да.

— Я так и думала. У меня всё намного скромнее.

Линли посмотрел на открытку с изображением цыганского каравана; такие некогда разъезжали здесь: ярко-красная кибитка, высокая зелёная крыша, жёлтые колёса. Он подумал, что Дейдра явно не цыганского рода-племени, а значит, её родители наверняка проводили здесь отпуск. Туристы всё время наезжают в Корнуолл. Нанимают кибитки и изображают из себя цыган.

Судя по всему, Дейдра прочитала его мысли.

— В моём случае — никакой романтики. Родилась я не во время маминого отпуска, и в нашем роду никаких цыган не было. Мои мама и папа — кочевники. Тёти и дяди — тоже. Бабушки и дедушки были кочевниками. Именно в этом месте остановился наш фургон, когда я появилась на свет. Только фургон был не таким ярким, как этот. — Дейдра кивнула на открытку. — Его многие годы не красили, а в остальном всё очень похоже. Не то что Хоунстоу.

Линли не знал, что на это ответить. Он не знал, верить ли Дейдре.

— Условия… — продолжала Дейдра. — Я бы назвала их довольно стеснёнными, хотя, когда мне исполнилось восемь, положение несколько улучшилось. К тому времени нас стало уже пятеро: мои родители, я и близнецы.

— Близнецы?

— Брат и сестра. Младше меня на три года. И при этом ни один из нас не родился в Фалмуте.

— Может, вы и не Дейдра Трейхир?

— В некотором роде Дейдра.

— В некотором роде? Что это значит?

— Хотите узнать меня настоящую?

— Хочу.

Линли поднял глаза от открытки — Дейдра внимательно смотрела на него. Судя по всему, следила за его реакцией. Должно быть, она что-то прочитала на его лице и поняла, что нет смысла скрывать.

— Хорошо, Томас, пойдёмте. Вы увидите намного больше.

Когда Керра вышла из кабинета, чтобы спросить совета у Алана насчёт найма на работу, она очень удивилась, увидев у ресепшена Мадлен Ангарак. На ней была форма сотрудницы пекарни. Керра решила, что Мадлен принесла ей свою продукцию, и посмотрела на стол, нет ли там коробки с надписью «Кэсвелин из Корнуолла».

Коробки не было. Значит, Мадлен здесь с другой целью, и цель эта, возможно, имеет отношение к ней, к Керре. Ей больше не хотелось ругаться с Мадлен. Она чувствовала, что этот период закончился.

Мадлен окликнула Керру дрожащим голосом — кажется, она боялась реакции бывшей подруги. Разумно: последний их разговор мирным не назовёшь, и расстались они не лучшим образом. Впрочем, они давно отдалились.

Обычно Мадлен излучала здоровье, но сейчас всё было по-другому. Видимо, она не выспалась, и её тёмные волосы потеряли прежний блеск. Глаза, правда, остались всё теми же: большими, тёмными, притягивающими. Неудивительно, что Санто ею увлёкся.

— Можно тебя на пару слов? — обратилась она к Керре. — Я отпросилась на полчаса из пекарни. Сказала, по личному делу.

— Вот как? У тебя личное дело ко мне?

Упоминание о пекарне навело Керру на мысль, что Мадлен хочет устроиться к ним на работу. И кто бы её в этом обвинил? Несмотря на знаменитую продукцию, карьеру в пекарне вряд ли построишь. Да и удовольствие сомнительное. Мадлен могла бы стать инструктором сёрфинга, если бы Керра уговорила отца включить эту дисциплину в перечень услуг «Эдвенчерс анлимитед».

— Да, к тебе. Может, присядем где-нибудь?

В этот момент из кабинета вышел Алан.

— Керра, — начал он, — я только что общался с кинооператорами, и они…

Тут Алан заметил Мадлен. Он перевёл взгляд с неё на Керру, лицо его излучало дружелюбие. Он кивнул и продолжил:

— Прости, я поговорю с тобой позже. Здравствуй, Мадлен. Рад тебя видеть.

Алан вернулся в кабинет.

— Может, пройдём в гостиную? — предложила Керра.

— Хорошо, — согласилась Мадлен.

Керра отвела гостью в гостиную. Из окна она увидела, что отец даёт распоряжения двум рабочим, которые, вместо того чтобы посадить кусты за клумбой, устроенной возле лужайки для боулинга, сдуру посадили их перед клумбой.

— О чём они только думают? — пробормотала она.

— Что? — не поняла Мадлен.

Сама Мадлен даже не выглянула на улицу. Керра решила, что гостья нервничает.

— Мы устроили площадку для боулинга позади скалодрома. Это идея Алана. Отец считает, что никто боулингом заниматься не будет, а Алан уверен, что вместе с семьёй могут приехать бабушка и дедушка и вряд ли они полезут на стенку. Я возразила, что он не знает современных дедов, но Алан настоял. В итоге мы ему уступили, тем более что во многих других случаях он оказался прав. Если не получится, мы всегда сможем сделать из этой территории что-то другое. Крокет или ещё что-нибудь.