Мона Касандра, которая не раз наслаждалась «Золотистыми отблесками», никогда так и не узнала автора этого блюда: в 1975 году Пабло Марцолло уже работал в гостинице «Котте» в Вилья-Хессель. Что делал повар в пасторальной деревушке, расположенной в ста километрах к северу от Мар-дель-Платы? Он купился на предложение Шарля Котте, богемного архитектора, образованного и вежливого человека, который добился исполнения своей мечты построить свою собственную гостиницу около моря: Котте создал небольшие комнаты в спартанском стиле, небольшой зал на втором этаже для общественных собраний и пылких политических дебатов, бар на нижнем этаже, где все еще собираются артисты и мечтатели, греющие свои кости на курорте, была, конечно, и скромная, но хорошо укомплектованная кухня, работающая на ресторан гостиницы. Котте имел французские корни, он запоем читал латиноамериканские романы, покуривал трубку, любил народные революции и женщин с такими же шаловливыми бедрами, как его глаза цвета небесной лазури. Шарль Котте, по прозвищу Француз, находился в черном списке выживших из ума военных, которые пришли к власти в 1976 году, так что он решил помучить жаждой крови преследовавших его корсаров посредством одной замечательной хитрости: в один прекрасный день он покинул свой дом в столице, оставив при этом следы, которые вели за рубеж, а сам уехал в Вилья-Хессель. Там он и поселился у своих немногочисленных друзей, и каждые полмесяца кто-то из них приходил или звонил в соответствующие органы и предупреждал, что Котте в составе небольшой, но очень опасной группы бежавших от кровожадного адмирала Массеры [36]преступников вот-вот проникнет в страну через какой-либо пограничный перевал. И ни с того ни с сего в какой-нибудь Ла-Киаке или Пуэрто-Игуасу, на продуваемых ветрами горных перевалах Анд, на заросших лесами пограничных проходах Формосы и Мисьонеса появлялись жадные до крови жандармы. И никогда не могли его поймать. А когда восстановилась демократия, Француз открыл гостиницу и уже больше не уезжал из своего селения. Пабло Марцолло приспособился к размеренному стилю жизни этого места, а вернувшись в Мар-дель-Плату, оставил там рецепт незабываемого блюда, которое все еще готовится в ресторане гостиницы, — Tagliatelle Saccomanno; он готовил его из лапши, измельченного миндаля, порезанного кусочками красного мяса, мелко покрошенного лука-батуна, щепотки китайской петрушки и кардамона, а к нему также соус из яиц, молока, протертых семян укропа и индийских специй. Пабло Марцолло жил себе спокойно, когда его неожиданно больно хлестнули слова, брошенные Моной Касандрой, о «Золотистых отблесках», так что он, проведя бессонную ночь, решил восстановить справедливость, потребовав себе часть причитавшейся ему славы. Он послал Моне письмо о том, что это именно он создал блюдо. Через несколько дней женщина ответила ему: она прислала свое фото в полный рост — разнузданное голое тело, — присовокупив вожделенный автограф с парой ядовитых слов: «Ну, помечтай же обо мне…»

В середине 1982 года, когда Беттина и Рафаэль решили вновь открыть «Альмасен», Пабло Марцолло был без работы. Он уже неоднократно слышал о фантастической славе таверны и, едва прознав о том, что она вот-вот откроется, без всякого сомнения предложил свои услуги. Ему повезло: супружеская пара все еще не подобрала себе нового шеф-повара, у них не было даже достойных претендентов на это место, кроме того, Рафаэлю понравился богатый опыт кандидата, а особенно ему пришлось по душе их общее происхождение: дед Пабло, Джорджио Марцолло, родился в Падуе и прямо оттуда, уже довольно давно, перебрался в Буэнос-Айрес. Не трудно было подметить во внуке горячую кровь его апеннинских предков.

Рафаэль и Пабло быстро и интеллигентно договорились друг с другом — порою достаточно сойтись вместе двум противоположным по характеру людям, чтобы они пришли к душевному согласию: спокойный и простоватый булочник смягчил мрачный темперамент повара, и с первого же дня им удалось работать вместе без споров и ругани.

Шли годы вновь возродившейся кулинарной славы «Альмасена», вкусовые пристрастия повара отразились на меню, количество посетителей росло день ото дня. Беттина и Рафаэль находились в эйфории от того, как идут дела предприятия, Пабло показал себя улыбчивым и творческим человеком, а клиенты ломились в таверну с полудня и до самой полуночи. В то благотворное время на жизненном горизонте не было видно ни единой тучки, не бурлили мутные воды в глубинах моря, но все дело в том, что порою, когда близится трагедия, затишье — верный признак самого яростного шторма.

Известна дата, когда неблагоприятные ветра обрушились на «Альмасен», — 25 января 1989 года, день, когда Цезарь Ломброзо нашел «Поваренную книгу южных морей». Рано или поздно природа начинает диктовать свои правила жизни, и никому не удается избежать своей судьбы, так что признаки дурного характера, которые Пабло Марцолло до поры до времени удавалось сдерживать, в конце концов проявились снова. Причина? Ядовитая профессиональная ревность, которую в нем пробудил сирота.

К 1995 году Цезарь стал терпеливо возрождать кулинарные традиции, выработанные Лучано и Людовико Калиостро. Когда Рафаэль и Пабло встали у руля кухни «Альмасена», они фактически и без сожаления прервали семидесятилетние обычаи, определяемые легендарной «Поваренной книгой южных морей». Поначалу, когда Цезарь был всего лишь ребенком и играл на кухне с рецептами и знаменитыми кулинарными алхимиями, его дядя и Пабло, да и остальные работающие на кухне, поддерживали его в учебе добрыми советами и наставлениями, подбадривали дружескими замечаниями и встречали его достижения улыбками и аплодисментами.

Однако сирота рос, наработанные навыки превращались в знания, и на кухне его перестали привечать. Что-то работников кухни раздражало в характере ребенка, возможно, немногословность поглощенного работой ученого, невероятная скорость, с какой он постигал кулинарные смеси и комбинации, его эрудиция, которую он демонстрировал всякий раз, как его спрашивали о том или ином рецепте, мастерство в приготовлении самых сложных позиций меню. Что-то в нем, словно ядовитый газ, лишало их спокойствия. Эта тревога имела и другой неприятный привкус: никто, даже дядя Цезаря, не мог открыто осуждать его пребывание в «Альмасене», а тем более его желание и намерение заниматься тем, что ему так сильно нравилось, ведь, в конце концов, всем было ясно, что по закону он единственный наследник недвижимости и прочего имущества. Хорошо понимал это и язвительный Пабло Марцолло, который при всякой возможности шептал доверительным тоном Рафаэлю, что не за горами тот день, когда он надоест своему племяннику и тот выставит его пинком под зад на улицу.

Но эти предостережения повар делал из чистой зависти: он даже не подозревал, насколько близки к истине его слова.

Первый камень в лоно спокойных вод был брошен рукой Пабло Марцолло, хотя не всегда легко понять, когда же начинаются неприятности: порой одного взгляда достаточно, чтобы возгорелось пламя раздора, одного слова хватает, чтобы вспыхнул костер, одно неверное движение приводит к самому жуткому взрыву. Ревность шеф-повара «Альмасена» росла незаметно, и в течение нескольких лет, если не считать какой-нибудь ироничной фразы или грубого комментария, ничего серьезного не происходило. Но когда Цезарь Ломброзо стал изменять меню в соответствии со своим капризным вкусом, начались проблемы. Сирота хотел вернуть в «Альмасен» кулинарные рецепты и химеры «Поваренной книги южных морей», постепенно рецепты, созданные его родом, вытеснили блюда, которые стал готовить Пабло, придя на работу в таверну. А поскольку Беттина всегда потакала желаниям своего племянника, одного слова Цезаря хватало, чтобы перечеркнуть все доводы повара, которые, стоит заметить, безупречно опровергались великолепным кулинарным искусством Цезаря. Порох таких язвительных взаимоотношений не мог лежать без дела, и очень скоро грянул взрыв.