Беттина Ферри родилась на просторах провинции Фриуль на берегу Адриатического моря, ее отец Джулиано был единственным братом Паоло. Оба брата выросли вместе в засаженном фруктовыми деревьями имении, земли которого их семейство возделывало с середины девятнадцатого века, десять гектаров плодородной земли с яблонями и грушами, домашними животными и стадами плодовитых свиней, которые традиционно кормили крестьян и ремесленников. Там делали нежнейшую ветчину и корейку, вырезки для жарки, медальоны из филейной части, отбивные для парильи, поджарку, лопатки, сосиски и эскалопы для жарения и готовки с черным вином. Разве мортаделла не старинное чудо из Венеции-Джулии? [27]До сих пор между поварами Болоньи и Фриуля ведутся упорные споры о том, кому принадлежит несомненная привилегия создания мортаделлы; но следует знать, что свиная колбаса была уже известна при венецианском дворе в начале XIV века, во времена Марко Поло. [28]Сам путешественник в своих очаровательных воспоминаниях рассказывает: когда он отправился в восточную империю великого хана Хубилая, [29]то среди прочих съестных припасов вез с собой сумки с мортаделлой. С тех времен и идет кулинарный рецепт, который использовал Лучано Калиостро: мясо свиньи и вола, немного свиного сала, щепотка молотого мирта, потом вымочить в рассоле и наконец прокоптить. Болонцы не признают версию фриулианцев и отрицают ее как апокрифическую: они клянутся, что некоторые монахи монастырей Эмилии-Романьи в XV веке уже готовили мортаделлу, и добавляют, что именно монахи дали ей такое благородное название латинского происхождения — myrtatum,что означает «приправленный миртом», слово, из которого, согласно болонцам, происходит мортаделла. Так что в какой-то мере обе версии имеют право на существование.

Первая мировая война не затронула хозяйство братьев Ферри, хотя недалеко громыхали орудийные залпы и снаряды проносились над хилыми крышами их построек. Однако диктатура Бенито Муссолини разрушила их жизнь.

Фашистские войска, которые бегут от поражения, опустошают древние фруктовые насаждения, голодные солдаты забивают свиней, грабят имущество, насилуют женщин, режут глотки тем, кто сопротивляется зверствам наемных солдат. Но Паоло и Джулиано удалось спастись, только чудом они не оказались на деревенском кладбище.

Через десять лет Паоло объявляется в Мар-дель-Плате: он работает в мясной лавке в порту, женится на дочери одного испанского лавочника, и в 1953 году у него рождается дочь Марина. Зимой 1955 года Паоло Ферри умирает от отека легких, о его вдове мало что известно, это неведомый призрак, неизвестно даже, где находится та могильная плита, что накрыла ее забвением. А Джулиано? Быть может, он так и не оставил родину, как это сделал его старший брат, возможно, он решил остаться жить на той же самой земле, где и родился. Его жизненный путь — несомненная тайна, слишком много неопределенного в его судьбе и так мало достоверного.

Беттина Ферри так и жила в Червиньяно-дель-Фриули до 1981 года, года, который навсегда изменил ее жизнь. В середине марта она получила заказное письмо из консульства Италии в Мар-дель-Плате, в конверте было два листа за подписью и печатями консула Умберто Пасананте, который извещал, что ее двоюродная сестра Марина Ферри умерла в результате странной болезни, а затем объяснял, что после длительных официальных консультаций, после многомесячных поисков Министерство юстиции Республики Аргентина безоговорочно и окончательно определило, что Беттина Ферри является самой ближайшей родственницей Марины. В последних абзацах письма консул говорил, что в соответствии с Гражданским кодексом и согласно нормам, принятым во всем католическом мире, ей следует незамедлительно решить два не терпящих отлагательства вопроса: позаботиться о маленьком племяннике Цезаре Ломброзо и принять в управление имущество, которое унаследовал малыш. Далее шло описание этого имущества: «Альмасен», мебель, ценная столовая посуда, столовые приборы, кухонное хозяйство, деньги в банке, автомобиль и гектар земли в зоне Чападмалаль, на юго-запад от Мар-дель-Платы.

Когда Беттина Ферри в 1981 году получила письмо, ей исполнился двадцать один год. Она вышла замуж под рождество 1976 года за Рафаэля Гарофало, прекрасного булочника, человека сдержанного, старше ее на двадцать лет. Он был простым, спокойным и работящим, снимал скромное помещение, где располагался его магазин, хотя, женившись, ему пришлось прикладывать дополнительные усилия касательно заработка, ведь жена тратила больше, чем он зарабатывал, и растущие долги припирали его к стенке. Детей у них не было, семени булочника не удавалось оплодотворить алчущее чрево супруги, так что известие, пришедшее из Америки, показалось им обоим подарком судьбы с небольшим налетом грусти. Их друзья были встревожены. «Аргентина во власти военных, тысячи погибших и без вести пропавших, диктаторы устрашают страну пытками, похищениями и преступлениями, почему бы не забрать ребенка и не вернуться в Червиньяно?» — говорили им. Ноль внимания, надежды сильнее опасений, и через несколько недель супружеская пара распродала имущество, раздала долги, оформила паспорта и приготовилась к путешествию. После шумного прощания, которое им устроили друзья, — в конце концов, лучше уезжать с улыбкой на лице, чем со слезами на глазах, — все еще опьяненные неожиданным подарком судьбы, они погрузили нехитрые пожитки, которые решили взять с собой, и позволили заглотить себя купейному поезду, разом домчавшему их до Рима. Вечером они сели на самолет, который, пролетев над Средиземным морем, сел на Канарских островах принять на борт еще пассажиров, а затем на высоте десять тысяч метров пересек Атлантику и приземлился в аэропорту Эсейса. Была середина дня, город Буэнос-Айрес кишел людьми, которые, казалось, куда-то неизбежно опаздывали, семья Гарофало выбрала для дальнейшего путешествия поезд и вечером выехала в Мар-дель-Плату. Едва Беттина и Рафаэль легли в постель номера скромного отеля, который забронировал для них консул Пасананте, они осознали, что изрядно вымотались из-за треволнений, которые разъедали и кровь, и сны. На побережье дул холодный южный ветер, предвещавший конец осени 1981 года.

Итальянский консул по причинам, которые не требуют особых объяснений, с усердным тщанием пономаря берег след Цезаря Ломброзо: больше двух лет тот находился в детском приюте, унылом здании в форме буквы U, имевшем двухэтажные корпуса и застекленные галереи, выходящие в засаженный высокими деревьями парк, выложенные камнем дорожки, клумбы с розами и гортензиями. Стены здания столь толсты, что кажутся неприступными, высокие двускатные крыши покрыты французской черепицей. Портик, что скрывает вход толстыми колоннами, поддерживающими каменный балкон, выходит на северную сторону. Совсем рядом с приютом, чтобы защитить его обитателей от козней дьявола, расположена часовня Сан-Карлос-де-Борромео: на вершине колокольни на белом резном камне торчит крест, который бдит за душами невинных дитятей, проживающих в этом месте.

Там и находился Цезарь Ломброзо, когда за ним пришли родственники в сопровождении консула, уладившего все сложности с законом и оформившего все необходимые документы, чтобы сирота начал новую жизнь в «Альмасене».

Но обратим наш взор на ту часть истории, которая слишком быстро проскочила перед нашими глазами: почему Беттина Ферри вдруг стала «ближайшим» родственником Цезаря Ломброзо? Нам даже неизвестно, кто отец ребенка и где он находится, поскольку он до сих пор не появлялся в нашем фрагментарном повествовании, неизвестно и что было с «Альмасеном Буэнос-Айрес», а также у нас нет сведений о том предмете, который продолжает питать наш интерес, — что случилось с рукописным оригиналом великолепной «Поваренной книги южных морей»?