На рассвете 18 июля обе подводные лодки покинули порт, совершили погружение, проплыли под водой несколько часов и вскоре всплыли на поверхность недалеко от пустынных пляжей Сан-Клементе-дель-Тужу, в нескольких милях к северу от Мар-дель-Платы. Там обе команды сошли на берег, где встретились с другими ожидавшими их соотечественниками: тремя офицерами с линкора «Адмирал Граф Шпее». [31]Возле этих пустынных песчаных пляжей след субмарин теряется, направление, в котором они ушли, — страшная тайна, но кто-то говорит, что оба судна затоплены прямо там, в море перед Тужу. Но прежде чем раствориться в густом тумане легенды, субмарины расстались с десятками выгруженных из их чрева ящиков с сокровищами нацистских главарей, которым удалось сбежать от союзников и укрыться в Аргентине, — золото, бриллианты, доллары, фунты стерлингов и швейцарские франки; кто-то утверждает, что большая часть этого капитала перешла в руки Хуана Перона и его супруги Эвы Дуарте.

Но вот еще одна деталь: среди немногих матросов и офицеров команды U-530, которые попросили убежища в Мар-дель-Плате, упоминается один очень примечательный человек — Юрген Беккер, повар по профессии, которому не понадобилось много времени, чтобы оказаться в «Альмасене Буэнос-Айрес».

Когда Беккер в 1937 году поступил служить на немецкую подводную лодку, ему было шестнадцать лет. В те времена он был единственным учеником повара в старом небольшом пансионе в Киле, порту Балтийского моря. Вход в заведение прикрывала тонкая железная дверь, скрипевшая, как раненый мандрил, всякий раз, как она открывалась и закрывалась. Внутри — квадратная столовая зала, пол выложен в шахматном порядке черной и белой плиткой, желтые стены сплошь увешаны фотографиями, вымпелами, гербами, пистолетами и винтовками со страдающими артрозом спусковыми механизмами, а еще бесчисленные, отслужившие свой век морские штуковины, свисающие с деревянного потолка. Дневной свет и отблески ночи с трудом просачивались через мутные от маслянистых испарений стекла четырех забранных железными решетками окон, десяток квадратных столов из кедра и стулья из прочного дерева, короткая стойка для подачи заказанных блюд, два шкафа с полками, полными бутылок, склянок и столовой посуды. В пансионе обычно питались военные моряки, которые постоянно уходили на морские маневры на броненосцах, крейсерах, подводных лодках и эсминцах. Люди приходили, они пили и ели; как купленные забастовщики, они горланили про свои подвиги, перемежая рассказы взрывами дребезжащего, словно ржавое железо, хохота, хвастались горячими ляжками, которые они оседлывали в том или ином борделе, с громогласными воплями отмеряли округлость грудей, меж которых они накачивались ромом похоти и сладострастия, поднимали тосты во здравие своего истерзанного алкоголем брюха и трескали любимое блюдо Gefüllte Schweinerrippchen,знаменитые свиные ребрышки, упоительно приготовленные с черным виноградом, яблоками и белым ромом.

Жаркая и просаленная кухня пансиона, где Юрген Беккер работал с десяти лет, постепенно пробудила его богатое воображение, и он начал придумывать свои собственные блюда: так родились рецепты вкуснейших блюд, таких как Scheerhafen Hasentoff— разделанная на кусочки зайчатина выдерживается два или три дня в глиняном горшочке с луком, чесноком, тимьяном и красным вином, затем туда добавляют капельку жира, свиное сало, кусочки обжаренного хлеба и бульон, все это варится и подается горячим, посыпанным измельченным миртом. Это блюдо бальзамической силы снискало Юргену безоговорочную любовь моряков, которые валом валили в пансион, кто-то из них предложил Юргену стать членом экипажа своего судна, обещая двойную плату в порту и тройную — в море. Юрген Беккер немедленно принял предложение, потому что, если сказать по правде, до этого момента ему в жизни не везло: шестью годами ранее он остался сиротой, его родители погибли в железнодорожной катастрофе, так что воспитывал его дядя, повар пансиона, который обращался с ним как с рабом и даже брал с него деньги за то, что Юрген занимал захудалую комнатенку в доме, где они жили. Выслушав предложение, Юрген почувствовал, как его лица коснулось неожиданное дыхание свободы, а вслед за ним и ядовитое презрение дяди, который прокричал, что наконец-то он перестанет терзать его своим убогим присутствием. Юрген заполнил бумаги, выдержал кое-какие собеседования с военными, прошел без проблем медицинскую комиссию и напоследок удовлетворил ехидное требование прусского капитана, не обделенного аристократическим самолюбованием — белый безукоризненный костюм, черные короткие, как у фюрера, усики, — он без излишнего зуда восхищался Sauerkraut, немецким блюдом, которое прочим известно как квашеная капуста. Помпезно выглядящему капитану не нравились такие юноши, как Юрген, беспородному происхождению он предпочитал благородную кровь, его раздражала непринужденная улыбка кандидата на место кока, а также его простая и открытая манера общения с другими, поэтому капитан попросил, чтобы юноша приготовил Sauerkrautс закрытыми глазами, полагаясь только на свое обоняние, осязание и память. Юрген принял вызов со смирением францисканца: он привык готовить в полумраке пансиона, передвигаться, ни на что не натыкаясь, в унылой темноте своей каморки. Он отправился вместе с капитаном на кухню броненосца, бросил ястребиный взгляд на обстановку и сказал, что готов. С повязкой на глазах он задвигал руками с точностью хирурга: отыскал белокочанную капусту, нашинковал кочаны, перемешивая капусту в кастрюле, заложил слои крупной соли, морской соли и перца горошком, потом закрыл все это крышкой и оставил отстаиваться под гнетом. Вернулся через семь дней: капитан рядом с ним, а он перед кастрюлей снова с завязанными глазами. Отварил морковь с луковицами, предварительно порезав все кружочками, добавил немного белого рейнского вина, свиного и гусиного жира; не забыл он добавить и кое-что еще: франкфуртские сосиски, несколько кусочков копченой ветчины из Вестфалии, немного шпига и свиных ребрышек. Юрген закончил готовку, подал квашеную капусту на подносе и снял повязку с глаз. Капитан был обескуражен — он никогда не видел подобной ловкости, а также никогда не пробовал подобного кушанья. Он сдержанно, словно спартанец, съел полную тарелку и важно сказал, что с заданием Юрген справился удовлетворительно. Юрген расплылся в улыбке, тихо сказал «спасибо» и собрался уже попрощаться, но капитан неожиданно остановил его и назвал первое место его службы в качестве матроса в армаде Третьего рейха: кухня подводной лодки U-530, стоявшей в порту и готовящейся выйти в море в неизвестном направлении.

Юрген Беккер два года счастливо проплавал во влажном брюхе субмарины, а потом началась Вторая мировая война — и до свидания, безопасные морские походы, в которых подводная лодка кочевала из одного порта в другой, всплывала из мутной пучины океана на его поверхность, вспененную холодным белым ветром. Лица его товарищей помрачнели, самые болтливые рты закрылись, смех пропал, приказы офицеров приобрели суровый тон, ведь не стоит забывать, что соседство смерти вызывает тревогу, которую не унять ни словом, ни пилюлей. Но Юргена не мучили яростные ночные сражения, оглушительный грохот бомбежек, сотрясающих судно, также его не терзала ни морская болезнь, ни клаустрофобия, которая поражает даже опытных моряков после нескольких недель плавания в океанских глубинах. Камбуз подводной лодки стал его новым миром, и призраки страха не подстерегали его даже тогда, когда он спал. Его самый страшный кошмар был всегда один и тот же: он до ночи работает на кухне пансиона, снося гневные нападки дяди, а после полуночи возвращается в свою жалкую каморку.

День 15 июля 1945 года в Мар-дель-Плате начался дождем. Южные ветра бились в нос субмарины U-530, и море не переставая раскачивало корпус судна. Юрген чистил и прибирал камбуз после завтрака, когда его вызвал командир. Юрген пришел на капитанский мостик и выслушал приказ: через два дня он высаживается на берег, несколько членов экипажа останутся жить в городе, находящемся сейчас перед ними, и он будет одним из них. Капитан был немногословен, говорил с усталой улыбкой на лице, и Юрген понял, что пора что-то менять, настало время собирать свою сумку моряка и готовиться к другой жизни. Незадолго до этого, когда субмарина шла под водой к берегам Южной Атлантики, Юргену исполнилось двадцать три года. Он отметил это событие с несколькими товарищами миндальным печеньем, пирожными с марципанами, пирогами с сухофруктами и яблочным соком.