– И ещё, Нинуша, – говорит Мамочка, – мы с тобой очень похожи на твоего Дедушку!

Дедушка – это мой папа.

– А где он? – спрашиваю.

– Его с нами здесь нет, но мы – ты и я – очень на него похожи, мы все очень «вспыльчивые»!

Мамочка объясняет мне, что такое «вспыльчивые»: это когда ты очень сердишься, тебе вот помешали что-то сделать – и ты сразу сердишься, кричишь, машешь кулаками, топаешь ногой и говоришь: нет, нет, нет!

– А что же делать, – спрашиваю я, – если я иногда так сержусь, что мне даже хочется… кого-нибудь поколотить?

– Это очень просто, – говорит Мамочка вдруг очень тихо, и я начинаю очень тихо дышать, – только это будет наша тайна, согласна?

– Да! – Я тоже говорю очень тихо.

– Как только ты очень рассердишься и тебе захочется топать ногами или кого-нибудь поколотить, – и тут Мамочка говорит каким-то другим голосом, как будто волшебство начинается, – ты сразу говоришь себе: «Нинуша, сядь!»

– А-а-а… это будет волшебство? – спрашиваю. Я так рада, что мне даже в груди что-то мешает.

– Да, это будет твое волшебство, только твое волшебство! Вот слушай, – говорит Мамочка, – если ты вдруг очень рассердишься и тебе захочется топать ногами и махать кулаками, ты быстро скажешь про себя, обязательно не вслух, потому что это волшебная тайна, её никто не должен знать, ты скажешь себе: «Нинуша, сядь!» И тебе сразу станет прохладно, ты сразу перестанешь сердиться и просто будешь разговаривать – ты умная девочка и всегда обо всём сможешь договориться.

– Даже с Эллочкой? – спрашиваю.

– Почти со всеми можно договориться! – смеётся Мамочка.

– Спасибо, Мамочка! – Я бегу в нашу комнату. Помню, что у меня есть волшебство, и говорю: – Мамочка сказала, что… со всеми можно «договориться», но… – Я не знаю, что сказать дальше, и стою как глупенькая.

– Договориться! – Эллочка пожимает плечами. – Ты уже взрослый человек, тебе уже че-ты-ре года, и прекрасно ты понимаешь, что танк, пушка и корабль должны стоять, а не лежать на боку!

– А я хочу, чтобы всё было по-другому и чтобы они все лежали на боку! – кричу я.

Приходит Мамочка:

– Девочки, как дела?

– Я хочу, – кричу я и топаю ногой, – чтобы всё лежало на боку!

Мамочка начинает смеяться, даже хохочет, снимает очки и глаза вытирает. Мы с Эллочкой очень удивляемся, а Мамочка вдруг ко мне наклоняется, смеётся громко, а говорит тихо:

– Нинуша, сядь! Ой-ой-ой! Я забыла про свое волшебство!

Я наклоняю голову, чтобы Эллочка не увидела, не услышала и не узнала мою тайну, и тихо-тихо, про себя, говорю: «Нинуша, сядь!» Потом смотрю на Эллочку, она смотрит на меня, и я говорю – мне даже кажется, что немножко похоже на Мамочку говорю:

– Ну ведь можно… «договориться»!

– Договориться?! – У Эллочки глаза стали тонкие-тонкие.

– Нам с тобой договориться? О чём?

Я не знаю, с чего начать, ну вот я скажу: «Я хочу, чтобы всё было по-другому» – и что будет? И вообще, я не знаю, что такое – «договориться».

– Эллочка, – говорит Мамочка, она уже перестала смеяться, – как ты считаешь, вот танк, корабль, пушка – они настоящие, с ними можно воевать?

– Ну, Мамочка, – возмущается Эллочка, – конечно, они ненастоящие! Это игрушки!

– А где они у вас ночуют? – спрашивает Мамочка.

– За шкафом, – говорю я, – там у нас все игрушки ночуют.

– Там, по-моему, очень мало места, – говорит Мамочка, – значит, все игрушки лежат друг на друге?

– Да, – говорю я, – это «навалка».

– Вот и прекрасно, – радуется Мамочка, – значит, они и днём могут немножко полежать на боку. Эллочка, как ты думаешь?

– Пусть лежат! – Эллочка пожимает плечами и закидывает голову.

– Я пошла. – Мамочка машет нам рукой и выходит из комнаты.

Я кладу пушку, корабль и танк на бок – смотрю на них, а Эллочка берёт книгу на колени.

Думаю: надо у Мамочки спросить, что такое «договориться»?

Как хорошо – у меня теперь тоже есть свое волшебство. Но волшебство трудное!

Я сижу на своей кровати и смотрю книжку «День малютки». Там красивые картинки, и книжка хорошая, только эти малютки очень рано ложатся спать. Их укладывают в шесть часов! Хорошо, что нас так рано не укладывают. Всё остальное мне очень нравится. Некоторые места я немножко читаю, потому что знаю буквы и умею складывать слоги. Слышу что-то непонятное! Встаю с кровати и выбегаю в коридор, а там на корзинке для сапожных щёток, под вешалкой, сидит Анночка, куклу качает и поёт. Она очень хорошо поёт, но песню эту я не знаю и не понимаю слова.

– Что это за песня? – спрашиваю.

– Моя, – говорит Анночка.

– Как это – твоя? – Я удивляюсь и не понимаю.

– Я её придумала, – объясняет Анночка. И поёт:

– Очень хорошая песня, – говорю я. – Очень!

Бегу в столовую, там Мамочка с Эллочкой что-то смотрят. Я кричу:

– Анночка песню придумала!

Мамочка с Эллочкой идут в коридор, а там уже Бабуся стоит. Анночка заканчивает «водички дать» и начинает сначала:

– «Умрёт и зарежет» – какая глупость! – говорит Эллочка и делает совсем кривую голову. – И всего три ноты!

– Нот вообще всего семь, – говорит Мамочка, – а Анночке два года! Анночка, мне понравилась твоя песня, – говорит Мамочка.

Бабуся складывает руки на груди и говорит:

– Деточка, деточка милая, какую песню чудесную ты сочинила!

Мамочка с Эллочкой уходят в столовую. Анночка немножко улыбается, но, по-моему, она улыбается не нам, а неизвестно кому. Я смотрю на Анночку, как она баюкает свою куклу, как поёт и поёт песню, и думаю, что она нас не очень замечает. Наверное, думаю я, ей очень хочется эту песню петь и петь, потому что она её сама придумала!

Мы с Бабусей стоим около Анночки – она всё качает куклу и поёт песню. Песня грустная и очень хорошая!

А я думаю: что же всё-таки будет с «маленькой девочкой»?

Ура-а-а! Сейчас будет Железная дорога! Папа почти всё собрал. Я сижу на полу и смотрю, как он крутит какие-то верёвки – он их называет «провода». Рельсы уже все собраны, он ставит на них паровоз! Ух, какой он красивый, этот паровоз, он самый красивый из всей Железной дороги! Но вагоны тоже красивые, и платформы – вот, все уже друг за друга схватились и стоят на рельсах. Эллочка приготовила всё, что хотела везти на поезде, а я забыла. Сейчас всё принесу.

– Мартышка, – говорит вдруг Папа, – я хочу предложить тебе одну интересную вещь!

– Да-да, – говорю я и радуюсь, потому что «интересная вещь» – это же очень интересно!

Папа берёт меня на руки, сажает на Бабусину кровать, а сам садится рядом.

– Я хочу предложить тебе вступить в одну должность, – говорит он, – называется она Матрос в отпуску.

Название мне нравится, но я не знаю, что это такое, и спрашиваю у Папы. Папа мне рассказывает про море, корабли – у нас дома есть корабль-линкор, – про матросов, какие они всегда мокрые, смелые и сильные и какая у них трудная жизнь! Они долго работают, а потом идут в отпуск – это значит, что они уходят с корабля, больше не работают, и вот тут у них начинается очень интересная жизнь! Я говорю Папе, что я согласна быть Матросом в отпуску, и спрашиваю: а что я буду делать?

– Вот это и есть самое интересное, – говорит Папа. Он берёт одну из Бабусиных подушек, ставит её к стенке, сажает меня к этой подушке, и я получаюсь около двух подушек – у меня за спиной подушка и под рукой подушка. – Ты будешь здесь сидеть и за всем наблюдать, наблюдать – это значит смотреть, – объясняет он.