Когда уже начинало темнеть, дриеки вдруг стал проявлять признаки беспокойства. Забив крыльями, он принялся наворачивать круги над какой-то лесной опушкой, тихо, но отчётливо курлыкая. В верещании лебедельва мне послышались панические нотки. Уцепившись покрепче за слегка ослабленную до того момента верёвку, я сама стала слегка подвывать в унисон со зверюгой — укачивало при таких маневрах знатно, да и просто страшно было — на виражах меня слегка заносило, а упасть с такой верхотуры Элечке совсем не улыбалось.

— Ты что, сдурел?! Если устал — так и скажи! Не надо меня сбрасывать, я понятливая, я тебя даже покормлю… И почищу! — привела последний аргумент, содрогаясь от перспективы чистить эту маленькую гору.

Дриеки заверещал ещё громче… И вдруг в моей голове совершенно чётко возникла картинка — уже знакомая лебедеподобная тварюшка, только немного поменьше, чем моё транспортное средство, жутко корчилась на ворохе еловых веток и жалобно скулила.

Встряхнувшись, я попыталась избавиться от образа в голове, заодно силясь понять, откуда явилось это жуткое видение. Но картинка и не подумала пропадать, радуя всё новыми подробностями. Вот дриеки, перестав корчиться, оглушительно завыла и вытянулась. Тело её сотрясала крупная дрожь, под царапающими дно пещеры лапами отвратительно зачавкало, и… Я заорала во весь голос, зажмурившись и невероятным усилием воли попытавшись выжить картинку из собственного сознания. Удивительно, но у меня получилось.

Не успела я с облегчением вздохнуть и вытереть выступившие на лбу капельки пота, как голова вновь взорвалась ярким видением. На сей раз гораздо более мирным — маленькое существо (относительно маленькое, я думаю), мокрое и взъерошенное, тянуло тонкую покрытую пухом шейку вверх, стараясь удержать на весу клонящуюся вниз головку. Жалобно попискивая, оно на дрожащих лапках пыталось приподняться и тут же смешно бухалось обратно… Дошло!

— Слушай, чудо в павлиньих перьях, у тебя самка рожает, что ли?

Дриеки быстро закивал, подтверждающе курлыкая. Он меня понимает?! Надо же!

— Тебе надо к ней, да? — очередная серия кивков и воркования.

Что же с тобой делать?

— Слушай, папаша, раз такое дело… Давай ты меня высадишь у ближайшего тракта — и лети себе к своей подруге.

Дриеки непонимающе заверещал и снова начал интенсивно наматывать круги над лесом.

Ну какой ты бестолковый. Ведь до этого прекрасно меня понимал! Нужно действовать, и быстро — от этого кружения я уже начала сползать к левому боку зверюги, и цепляния за поводья мало тормозили процесс… Придумала!

Я рывком подтянулась к шее дриеки и, стараясь не напороться на один из покрывающих животину шипов, осторожно прижала ладони к телу зверя. Сосредоточилась, посылая мыслеобразы в голову дриеки — тракт, телеги, едущие по нему. Попыталась обозначить задачу, постоянно повторяя про себя только одно слово: «Туда».

Судя по тому, что жуткая карусель прекратилась, он понял. Заложив крутой вираж, дриеки с невероятной скоростью рванул вперёд и влево.

Ну вот я и на тракте. Машу рукой вслед спешно улетающему будущему папе, зажимая в кулаке подаренное на прощание снежно-белое перо:

— Передавай привет малышу-у!

Надо же, я успела привязаться к этому диковинному чуду природы.

Наконец, когда лебеделев превратился в махонькую чёрную точку на горизонте, я решительно развернулась на юг — вроде туда надо было идти, по крайней мере зверюга, ссадив меня на землю, пару раз крылом мягко подтолкнула именно в ту сторону.

Незаметно подкрадывались сумерки. Дорога уже который час шла под уклон. В плаще становилось жарковато, но снимать его я не стала — лишняя ноша, уж лучше пусть остаётся на плечах.

Сумки тянули книзу, но бросить поклажу я не решилась — мало ли сколько предстоит идти, голодать мне как-то совсем не улыбалось. На ходу поправив лямки, ваша покорная слуга посетовала вслух на свою богатую сюрпризами судьбу и продолжила мерно шагать по дороге.

Новый в данной обстановке звук раздался так неожиданно, что заставил споткнуться. Замедлив ход, я прислушалась. Похоже на телегу.

Ну точно! Лихо вырулив из-за поворота, ко мне бодро неслась повозка, запряжённая двумя довольно шустрыми лошадками неизвестной породы пегого окраса. Управлял ими кряжистый мужичок лет сорока с хвостиком, на вид типичный крестьянин местного разлива, в меховой телогрейке поверх цветастой рубахи и мышиного цвета штанах.

Поравнявшись с вашей покорной слугой, он натянул вожжи.

— Пьивет, кьяхавикха! — и улыбнулся во все свои хорошо если двадцать зубов.

— Доброй дороги, уважаемый, — поклонилась я, внутренне ликуя от неожиданной удачи. — Куда путь держите?

— В Ваханту, вехтимо, — прошепелявил он.

Какая такая Ваханта? А-а! Васанта! Город почти на самой границе с Деанией. Это я удачно мужичка встретила!

— А не подвезёте ли уставшую путницу? — с надеждой заглядывая в его слегка раскосые глаза.

— Откехо хе не подвехти такую жамекхательную деухку! — хохотнул он, протягивая мне руку.

Не теряя времени, я вскочила на телегу и плюхнулась на сиденье возле мужика.

— Благодарствую, лаби, вы меня просто спасли! — наконец скинула с плеч изрядно надоевшие мешки.

— А кхем пьятить будехь, кьяхавикха? — лукаво глянула на меня эта мечта логопеда.

Ну вот. И тут меркантильные интересы. Так недолго и веру в людей потерять. Я-то думала, что по доброте душевной решил подвезти.

— Ну-у… Денег у меня нет, — малый разом поскучнел. — Расплачусь натурой.

Крестьянин невесть чему обрадовался, аж крякнув от удовольствия.

— Продуктами, милейший, продуктами, — на всякий случай уточнила я.

Мужик слегка скуксился, но деловито уточнил:

— Какими пьядуктами, миая?

И правда, какими? Так и не успев после ухода от гдертов толком рассмотреть содержимое сумок, я даже примерно не представляла, что предложить шепелявому селянину в качестве оплаты.

— Так. Сейчас посмотрим. Что тут у нас? Вяленое мясо, угу. Мясо не отдам, самой мало, — бормотала я себе под нос, копаясь в одном из мешков. — Ага. Сыпучее что-то. На чечевицу похоже… Ого! Какая тяжёлая баклажка!

Откупорив берестяную флягу, я с наслаждением вдохнула душистый аромат мёда. Эту тоже, чую, не отдам… Кувшинчик. Небольшой, объёмом где-то с литр. С трудом вытащив деревянную пробку, я попыталась разглядеть через узкое горлышко содержимое ёмкости. По запаху похоже на масло. Правда, наличествует какой-то специфический запашок. Не, это мне точно не надо. С другой стороны — взыграла природная жадность — гдерты бы абы что в поклажу не сунули. Решено — отдам половину. Только как я эту половину буду вытрясать? Содержимое было если не твёрдым, то очень вязким — при попытке побултыхать туда-сюда тягучая масса едва всколыхнулась. Ну ладно, разберёмся.

— Мужик! — окликнула я крестьянина. — Тебя как звать-то?

— Ёхкой, кьяхавикха, — ощерился тот. Ну постоянно лыбится, блаженный, что ли?

— Ёшка, вот у меня есть замечательное…э-э…маслице. Очень дорогое. Я тебе, так уж и быть, полкувшина за дорогу отолью, — терзаясь предчувствиями, что такой платы будет слишком мало, я выжидающе уставилась на селянина, сунув ему открытый кувшин чуть ли не в нос. — Ну как, чувствуешь?

Мужик настороженно принюхался и сморщился — я же говорила, запашок у масла специфический.

— А какое качество, какое амбре! — между тем нахваливала я товар, восторженно цокая языком. — Из молока самих козлотуров, надоенного юными нецелованными девами в последнюю безлунную ночь ушедшей зимы! — кажется, Элечку понесло. — Но если тебе не нравится — как хочешь, продам на ярмарке в городе. Уж там точно оценят, с руками оторвут и золотом осыплют!

Ёшка, удивлённо глянув на меня, ещё раз принюхался. Подумал, и, видимо, впечатлившись красочно расписанными достоинствами товара, в конце концов неуверенно кивнул.

— Хойохо, кьяхавикха, договоиихь.