– А вот это, что называется, роскошный ребенок, – сказала Бэбс, доставая Джеффри из коляски.

Удивительно, но мой сын не возражал против чужих рук, вцепившихся в него.

– Мы с тобой будем прекрасно проводить время вдвоем, только ты и я, – сказала она Джеффу. – И тебе здесь будет весело.

Под словом «здесь» подразумевалась гостиная дома, в котором Бэбс проживала со своей дочерью, внуком и зятем, Тони. Тони заведовал местным автосервисом и, как и его жена, был неприветливым типом. Пока я болтала с Бэбс, он зашел в комнату – в рабочем комбинезоне и футболке, с банкой пива «Шлитц» в руке. Хотя он был довольно худым – с тонкими усиками и виноватым взглядом, – бицепсы у него выглядели впечатляюще. Так же, как и татуировка с девизом морского пехотинца «Всегда верен» на левом предплечье.

– Привет, – тихо произнес он.

– Это жена доктора, – представила меня Бэбс. – А это ее малыш, Джеффри.

– Вы ведь ездите на «вольво»? – спросил он.

– Да.

– Я должен идти.

Не успел он подойти к двери, как из кухни выплыла его жена с сыном Томом на плече.

– Куда ты? – спросила она Тони.

– На улицу, – ответил он и толкнул дверь.

– Он сказал, куда пошел? – спросила она у матери.

– Да. На улицу, – кивнула Бэбс и повернулась ко мне: – Принести тебе пивка, милая?

Я не отказалась от банки пива «Шлитц» и сигареты «Тарейтон». Бетти посадила своего мальчика в игровой манеж. Бэбс взяла на руки Джеффри и отправила его к Тому. В манеже было полно деревянных игрушек, и он явно нуждался в хорошей уборке, но я попыталась не замечать этого безобразия.

– Теперь, дорогая, – сказала Бэбс, – поскольку я присматриваю за Томом, я с удовольствием возьму в нашу компанию еще и Джеффа.

Она улыбнулась дочери во весь свой беззубый рот. Бетти ответила ей суровым взглядом.

– Да, это было бы замечательно, – сказала я, после чего объяснила, в какие часы я на работе, и спросила, сколько денег она возьмет за неделю.

– Да ничего мне не надо, – ответила она. – Потому что, как я уже говорила, я все равно сижу со своим внуком…

– Но я должна вам заплатить, – возразила я.

– Хорошо, пять баксов.

– В день?

– Это с твоих-то шестидесяти баксов в неделю? Да господи, нет, конечно. Пять баксов в неделю меня вполне устроит. На сигареты хватит.

В тот вечер, когда Дэн пришел с работы, его внешний вид ужаснул меня. Он подстригся. И не то чтобы просто подровнял концы, он радикально сменил образ – вместо удлиненной стрижки появился короткий «бобрик».

– Дай-ка я угадаю. Тебя призывают в армию, – сострила я.

Но шутка не прошла, потому что Дэн действительно выглядел усталым и напряженным.

– Так тебе не нравится? – раздраженно спросил он.

Я не уловила намек и не стала менять тему. Вместо этого я сказала прямо:

– Нет, мне не нравится. Так ты похож на сержанта-инструктора по строевой подготовке.

– Я подстригся только потому…

– Я знаю, знаю. Так легче вписаться в здешний мир.

– Да, что-то вроде того. А ты полагаешь, что это конформистские штучки, я угадал?

– Дэн…

– Это противоречит твоим идеалам контркультуры?

– Какого черта ты злишься?

– Я просто устал как собака, вот и все, – сказал он, скидывая туфли и плюхаясь на кровать. – Сегодня был на редкость неудачный день.

– И это дает тебе право вымещать свою злость на мне?

– Ничего я на тебе не вымещал.

– Позволь с тобой не согласиться.

– Ты здесь несчастлива, так ведь?

– Я несчастлива в этом чертовом мотеле.

– Я не об этом.

– Послушай, – сказала я, пытаясь перевести разговор на другую тему. – Я устроилась на работу в библиотеку.

– Да, я слышал.

– Разве ты не рад?

– Конечно рад. И сестра Басс сказала мне, что ты согласилась оставлять Джеффа у ее матери. Политически все грамотно.

– Мне понравилась Бэбс, хотя…

– Да?

– Там немного грязновато.

– Но уж не хуже, чем…

– Я бы и не посмела оставить Джеффа в небезопасном месте.

– Знаю.

– Рада это слышать, – сказала я.

– Ты что, опять затеваешь ссору? – спросил он.

– Нет, это ты уже начал ее.

Мы съехали из мотеля на следующий день, заплатив почти двести долларов за две недели прозябания в этой дыре. С учетом того, что Дэну платили всего шестьсот долларов в месяц, а бесплатное проживание в доме Бланда было частью контракта, для нас было разорительным платить за «удовольствие» провести время в таком «милом» местечке.

– Не переживай, мы вернем эти деньги, – сказал Дэн.

– Понимаешь, я только что выписала Билли чек на шестьсот долларов за ремонт… и это съедает последние остатки наших сбережений.

– Завтра же я поговорю с Делорес.

– Нет, я сама. Ты уж занимайся пациентами, а я позабочусь о переезде.

На самом деле переезд полностью взял на себя Билли. Весь наш скарб и нехитрая мебель хранились в местном амбаре, который он нашел для нас. Теперь мы все это выгрузили, подняли наверх по узкой лестнице и расставили в отремонтированной квартире. Поскольку апартаменты были тесноваты, места едва хватило, чтобы поместились наша двуспальная кровать, комод, диван, большое кресло-качалка и сосновый стол со стульями.

Билли сотворил настоящее чудо. В сравнении с той квартирой, что мы увидели по приезде, перемены были разительными. Свежевыкрашенные белые стены, отциклеванный пол, обновленная кухня и туалет, который уже не выглядел отхожим местом, нарушающим все мыслимые и немыслимые санитарные нормы. Я постаралась забыть о крохотных размерах нашего нового жилища. Было приятно просто оказаться в чистом и относительно просторном помещении, в окружении родной мебели. И опять же спасибо неукротимой энергии Билли (он начал перевозить нашу мебель с семи утра) – мы распаковали вещи и расставили все по местам уже к приходу Дэна с работы.

Для него «прийти с работы» означало подняться по лестнице из своего офиса. Когда в тот вечер он явился домой, с ним была и медсестра Басс. Она была в шоке от увиденного, но быстро взяла себя в руки:

– Просто хотела посмотреть, что у вас тут получилось.

– Это все Билли, – сказала я, кивая в его сторону. Он смущенно улыбнулся и продолжил крепить кухонную полку. – Не хотите пива?

– Да у меня дома дел полно, – сказала она.

– Фантастика, правда? – изумлялся Дэн, оглядываясь по сторонам.

– Впечатляет, – ответила она, развернулась и вышла из квартиры.

– Я думаю, это просто потрясающе, – сказал Дэн и поцеловал меня. – Спасибо тебе.

Той ночью мы занимались любовью. Я изо всех сил старалась поддержать его энтузиазм, но почему-то чувствовала себя какой-то отрешенной. Уже не в первый раз я замечала в себе это равнодушие во время секса, тем более что после рождения Джеффри он случался крайне редко.

– Ты в порядке? – спросил он потом.

– Да, все хорошо.

– Мне так не показалось…

– Я просто не хотела будить Джеффа, – сказала я.

– Понятно, – произнес он, но без особой уверенности в голосе.

– Можно мне теперь поспать? – спросила я.

К счастью, Дэн не настаивал на выяснении отношений и не спрашивал, почему именно эта сторона нашей супружеской жизни оказалась ущербной. Я и сама не могла объяснить. Понимала только, что так нельзя, что поступаю несправедливо по отношению к Дэну. Но сейчас передо мной был лишь бесконечный горизонт из бессонных ночей и грязных подгузников. И каждый раз, когда я включала телевизор и видела новостные репортажи об антивоенных демонстрациях, смотрела в записи концерт «Олман Бразерс» на автодроме Уоткинс Глен или читала в «Тайм» о новом романе Воннегута, у меня возникало такое чувство, будто меня физически отстранили от всего интересного, что происходило в 1973 году. Каждое утро я просыпалась с гнетущим ощущением безысходности, представляя себя вечной пленницей этого захолустного городишки. Я оказалась в ловушке. И ненавидела себя за это… тем более что сама соорудила тупик, в который себя и загнала.