Я продолжала очаровывать местное население. Держалась дружелюбно и открыто со всеми, кого встречала. Не опускалась и до разборок в неприятных ситуациях – скажем, когда плотник на несколько дней задержал кухонную мебель.

– Надеюсь, вы не будете слишком сердиться на меня, – сказал Билли, когда сообщил мне эту новость.

– Почему я должна на тебя сердиться? – удивилась я. – Это же не твоя вина.

– Джесс Миллер так ругала меня, когда плотник опоздал с новыми шкафами для ее магазина…

– Я не Джесс Миллер.

Это вызвало у него приступ хохота.

– Тут я с вами, пожалуй, соглашусь.

Согласился он со мной и в том, что медсестра Басс суховата, а местные жители чересчур настороженно относятся к чужакам.

– Ну… думаю, так уж здесь устроено: пока они не узнают вас поближе, будут слегка подозрительны.

– А когда узнают?

– Тогда станут вдвойне подозрительны.

Когда Билли отпускал шутку, его странный смех становился оглушительным, и при этом он еще и отворачивался, словно не хотел, чтобы кто-то видел его в таких конвульсиях. Билли избегал визуального контакта. В разговоре он всегда отводил глаза, разглядывая свои ботинки или ближайшую стену… все что угодно, лишь бы не встречаться с тобой взглядом. Но про него нельзя было сказать, что он туго соображает. Более того, он куда быстрее схватывал суть происходящего, чем большинство остальных. Несмотря на его внешнюю робость, было совершенно очевидно, что он принимает чужие проблемы близко к сердцу и искренне хочет помочь.

Как-то ночью – а уже неделю, как в нашей квартире шел ремонт, – я не могла уснуть, так что около полуночи встала с постели, убедилась, что Джефф крепко спит, и оставила на подушке записку для Дэна, объяснив, что пошла прогуляться.

Я вышла из мотеля и двинулась по центральной улице. В небе висела полная луна. Проходя мимо гастронома «Миллерз», муниципальной библиотеки, одноэтажного здания школы, баптистской церкви Пелхэма, епископальной церкви и церкви Слова Христова, я мысленно возвращалась в тот день, когда мы с Дэном полгода назад приехали сюда для знакомства с Беном Бландом и городом. Предшественник моего мужа был очень спокойным, даже каким-то отрешенным, и, несмотря на длинные волосы и пышные усы, он был здесь своим. Доктор Бланд нарисовал нам такую умильную картину провинциальной жизни: маленькая, но приветливая община; городок, где все держат двери открытыми, где все ходят в церковь (но веруют без фанатизма), откуда за пятнадцать минут можно доехать до озера Себаго, одного из самых красивых в Новой Англии, и меньше чем за полчаса – до лыжных склонов Маунт-Бриджтон. Помню, как я сидела в закусочной «Мисс Пелхэм», думая: вот это и есть настоящая Америка, такая сельская, такая неприкрашенная…

Но сейчас я думала лишь об одном: а могла бы жить в Париже.

Из тревожного забытья меня вывел огонек в ночи… точнее, свет в окне квартиры над врачебным кабинетом. Подойдя ближе, я увидела силуэт Билли на стремянке, с малярной кистью в руке и с зажатой в зубах сигаретой. Я взглянула на часы: половина первого ночи. На меня вдруг нахлынуло огромное чувство вины, когда я поняла, что он работает по ночам для нас… для меня.

Я прошла на задний двор и поднялась по лестнице, тихо постучала в дверь. Доносились звуки радио – кажется, шла трансляция бейсбольного матча. Я открыла дверь. Билли все еще стоял на стремянке, спиной ко мне. Я очень боялась напугать его, так что тихо окликнула его по имени. Он, казалось, растерялся на мгновение, обернулся и улыбнулся, когда увидел, что это я.

– Привет, миссис Бакэн…

– Билли, ты знаешь, который час?

– Нет. А вы?

– Уже за полночь.

– Значит, это «Ред сокс» играют против «Ангелов».

– Что?

– «Ред сокс» сегодня играют на выезде в Калифорнии – вот почему так поздно репортаж. Вы болеете за «Ред сокс»? Я – их фанат. Мой отец, говорят, тоже был настоящим фанатом «Ред сокс».

– Ты его совсем не знал?

– Я появился на свет, а он исчез.

Застенчивая улыбка промелькнула на его лице.

– Закурите? – предложил он, вытаскивая из кармана заляпанного комбинезона смятую пачку «L&M».

– Спасибо, – сказала я, выуживая сигарету.

Он достал коробок спичек и дал мне прикурить. Сам он тоже закурил, и уже после трех глубоких затяжек от его сигареты осталась лишь половина.

– Тебе действительно нравится работать по ночам? – спросила я.

– Я не соня. А работа… ее ведь надо сделать, правда? Чтобы вам как можно скорее убраться из этого мотеля, мэм…

– Билли, я тебе уже говорила, что меня зовут не миссис Бакэн и не мэм… Я – Ханна, понятно?

Пытаясь подбодрить его, я протянула к нему руку. Но как только мои пальцы прикоснулись к его запястью, Билли поморщился и отдернул руку.

Я опешила:

– Извини, если я…

Он замотал головой, призывая меня больше ничего не говорить, потом сделал небольшой круг по комнате, глубоко затягиваясь сигаретой и пытаясь успокоиться. Я хотела что-то сказать, но почувствовала, что лучше промолчать. В следующую минуту он швырнул на пол окурок, закурил следующую сигарету и сказал:

– А теперь мне пора работать.

– Билли, я не хотела…

Он снова отчаянно махнул рукой.

– Мне надо работать, – повторил он.

– Хорошо-хорошо, – сказала я, хотя не видела в этом ничего хорошего, но решила, что лучше все-таки уйти. Так я и сделала. – До завтра, Билли.

Он отвернулся и промолчал.

На следующее утро я, с Джеффри в коляске, отправилась на квартиру. Было около одиннадцати, и Билли уже работал. Когда я вошла, Билли смущенно кивнул, спустился со стремянки, достал из кармана пачку сигарет и предложил мне закурить.

– Надеюсь, ты не всю ночь работал? – спросила я, когда он поднес спичку к моей сигарете.

– Да нет, конечно, – ответил он. – Пришел домой… ну, не знаю… светало уже.

– Но это, наверное, в половине седьмого. Четырех часов сна тебе явно недостаточно.

– Нет, четыре часа – это то, что нужно. Вам ведь надо выбираться из этого мотеля, и, если все пойдет нормально, вы сможете переехать сюда в следующий уик-энд.

– Это было бы здорово, но только не за счет твоего сна.

– Вам надо поговорить с Эстель Верн, – перебил он меня.

– С кем?

– Эстель Верн. Это наш городской библиотекарь, и ей нужна помощница.

– О… хорошо, – сказала я, несколько смутившись от такого поворота в нашем разговоре.

– Я рассказывал ей про вас, говорил, что вам очень нужна работа.

– А разве я тебе об этом говорила?

– Э… я не знаю… но вам ведь нужна работа, правда?

– Я не уверена… все-таки мне приходится целый день сидеть с Джеффри…

– Но мама Бетти Басс сможет за ним присматривать, пока вы в библиотеке…

Господи, в Пелхэме действительно ничего нельзя утаить.

– …и вам не стоит беспокоиться насчет мамы миссис Басс, у нее не самый чистый дом, но зато с детьми она очень хорошо обращается…

– Я сегодня же поговорю с мамой Бетти Басс, идет?

– А с Эстель Верн?

– Билли, ты прямо-таки взялся организовывать мою жизнь, – сказала я.

– Просто хочу, чтобы вы были счастливы здесь, мэм.

– Но я и так счастлива.

– Нет, это не так, – сказал он и затушил сигарету об пол. Потом он отвернулся от меня, взял свою кисть и продолжил работу, давая понять, что разговор окончен.

Я спустилась вниз, слегка озадаченная и смущенная. Зашла в кабинет врача. За стойкой администратора была медсестра Басс. Она кивнула мне и снова уткнулась в бумаги, буркнув:

– Доктор сейчас занят.

– Отлично, – сказала я. – Передайте ему, что я просто проходила мимо… ничего важного.

Я развернула коляску к выходу. Уже в дверях медсестра Басс окликнула меня:

– Вы устраиваетесь на работу в библиотеку?

Я выдавила из себя улыбку:

– Посмотрим.

Бывает так, что встретишь человека и понимаешь, что ты с ним на одной волне, и он сразу становится твоим другом. Так произошло у меня с Эстель Верн. Едва переступив порог публичной библиотеки Пелхэма, я почувствовала себя как дома.