Риццарди задал второй вопрос:

— Ты обратил внимание на ее зубы?

— Да. Я заметил, что зубы красивые и вроде все на месте, не то что у большинства наркоманов. А почему ты интересуешься?

— У нее на зубах и во рту кровь, — объяснил Риццарди.

Эти слова заставили Брунетти мысленно вернуться в ту грязную комнату, к двум телам, сваленным друг на друга.

— Помню. Все лицо было в крови.

— На лице — ее кровь. — Риццарди выделил голосом местоимение. — А во рту — не ее.

— Зеччино?

— Нет.

— Так она укусила его, — задумчиво проговорил Брунетти. — Укусила убийцу!.. А крови достаточно?..

Тут он замолчал, не вполне уверенный в своих знаниях. Комиссар, конечно, читал бесконечные отчеты о ДНК крови и спермы, но плохо разбирался в предмете. Его интересовало лишь то, что ДНК можно выделить и на этом основании идентифицировать преступника.

— Да, — ответил Риццарди на незаданный вопрос. — Если ты сможешь найти этого человека, я сравню его кровь с кровью у нее во рту.

Риццарди сделал паузу, и Брунетти, почувствовав напряжение молчания, догадался, что сказано не все.

— Ты еще что-то выяснил? — спросил он.

— Результаты тестов — положительные.

Что он имеет в виду? Какие тесты? И на что?

— Не понимаю, — признался Брунетти.

— Оба, и парень, и девушка… Они ВИЧ-инфицированы.

— Dio mio. ^[23] — воскликнул Брунетти, до которого, наконец, дошло.

— Это первое, что мы проверяем, когда имеем дело с наркоманами. Причем у него болезнь запущена: вирус поразил все органы. Зеччино оставалось жить не более трех месяцев. Разве ты не заметил?

Да, Брунетти заметил, но он не понял или, вернее, не захотел подойти ближе и понять, что видит. Он только отметил неестественную худобу Зеччино и гнойные язвы по всему телу, не дав себе труда догадаться, что это означает.

Он ответил вопросом на вопрос:

— А что с девушкой?

— У нее начальная стадия. Именно поэтому у нее хватило сил сопротивляться.

— Да ведь есть какие-то лекарства! Почему они не принимали их?

Брунетти сам понимал наивность своего риторического возгласа.

— Не знаю, почему не принимали, Гвидо, — терпеливо сказал Риццарди, помня, что он разговаривает с человеком, дети которого немногим младше этих двух несчастных. — Но в крови даже признаков лекарств не обнаружено. Наркоманы не заботятся о своем здоровье…

Тема себя исчерпала, потому Брунетти ее сменил:

— А что по поводу этого укуса? Расскажи подробнее.

— У нее между зубов застряли кусочки кожи. У того, кого она укусила, по-видимому, рваная рана.

— Так она передала ему инфекцию?!

Сколько лет идут об этом разговоры, сколько статей понаписано в газетах и журналах, а у него, комиссара полиции, до сих пор не сложилось ясного представления об этой проблеме!

— Теоретически — могла, — ответил Риццарди. — В медицинской литературе описаны подобные случаи инфицирования, хотя лично мне никогда не приходилось с ними сталкиваться. Но эта болезнь уже не так страшна, как это было несколько лет назад: новые лекарства позволяют держать ее под контролем, особенно если начать принимать их на ранних стадиях.

Брунетти слушал, задаваясь вопросом о возможных последствиях своего невежества. Он много читает и имеет достаточно разностороннее представление о событиях в мире, однако не знает, может ли вирус передаваться через укус, потому сейчас испытывает что-то вроде примитивного атавистического ужаса. А другие люди? Наверняка они тоже не знают, и, значит, их мучает такой же страх.

И он обратился к Риццарди:

— Как, по-твоему, выглядит рана?

— Очевидно, она укусила нападавшего в руку. У нее во рту волоски, похоже, с предплечья.

— Рана большая?

— Как от укуса средних размеров собаки, например кокер-спаниеля.

Брунетти не удивило столь причудливое сравнение.

— Ему придется обратиться к врачу? — спросил он.

— Не обязательно. Но если рана станет гноиться, тогда придется.

— Придется и в том случае, если он знал, что девушка была ВИЧ-инфицирована. Или потом это понял.

Брунетти был уверен, что всякий, кто узнает, что его укусил больной человек, в ужасе побежит к врачам.

«Значит, так, — думал Брунетти, — нужно обзвонить врачей, уведомить отделения неотложной помощи больниц, проверить аптеки, куда убийца мог пойти за антисептиками, бинтами и пластырем».

— Что-нибудь еще расскажешь? — спросил Брунетти.

— Мне кажется, и этого достаточно… Он не дожил бы до осени, как я уже говорил. Она, возможно, продержалась бы еще год, но не больше.

Риццарди немного помолчал и добавил уже совершенно другим тоном:

— Гвидо, как ты думаешь: наши слова и поступки… они оставляют на нас следы или шрамы?

— Упаси господь! — со страхом отозвался Брунетти.

Он пообещал связаться с Риццарди, когда у него появится информация о личности девушки, и положил трубку.

Он позвонил в комнату для младших офицеров и попросил особенно внимательно читать сводки по городу, чтобы ни в коем случае не попустить информацию о пропавшей девушке примерно лет семнадцати. Дал распоряжение начать проверку отчетов в поисках заявления о пропаже, поступившего в течение нескольких последних недель. Однако он понимал, что заявления может и не быть: многие дети предоставлены сами себе, и родителей не пугает их длительное отсутствие. Комиссар не был уверен, что правильно указывает возраст. Девушка была такая тоненькая, хрупкая. Что, если ей и семнадцати еще не исполнилось? Впрочем, Риццарди, вероятно, сумел бы это определить. Брунетти было тягостно об этом думать.

Он спустился в мужскую уборную, тщательно вымыл руки, высушил и снова вымыл. Вернувшись к своему столу, он вынул из ящика листок бумаги и большими жирными буквами написал заголовок, который хотел бы увидеть в завтрашних газетах: «Жертва отомстила убийце роковым укусом». Он помедлил, размышляя, подобно Риццарди, о том, какие шрамы это событие на нем оставит, и, нарисовав галочку между словами «жертва» и «отомстила», приписал над ними «из могилы». Перечитал написанное и решил, что лишнее слово делает заголовок слишком длинным, он не поместится в строчку, и вычеркнул его.

Брунетти нашел в записной книжке нужный телефон и вновь набрал номер репортера криминальной хроники «Газеттино». Журналист, польщенный тем, что Брунетти понравился предыдущий текст, согласился посмотреть, что там может получиться с завтрашним номером. Он сказал, что ему нравится заголовок Брунетти и он удостоверится в том, что эта фраза будет воспроизведена в точности.

— Я не хочу, чтобы у тебя были какие-то проблемы, — заметил Брунетти. — Ты ведь ничем не рискуешь, если это будет напечатано?

Журналист громко рассмеялся:

— А ты боишься, что меня привлекут к суду за публикацию непроверенных сведений? Это меня-то!

Все еще смеясь, он стал прощаться, но Брунетти прервал его, поинтересовавшись:

— А ты не мог бы попробовать напечатать этот материал еще и в «Ла Нуова»? Нужно, чтобы информация попала в обе газеты.

— Нет ничего проще. Тамошние хакеры уже много лет постоянно копаются в наших компьютерах. Это экономит им расходы на репортера. Поэтому я просто внесу это в компьютер, и они воспользуются моим материалом, особенно если я сделаю из него настоящую сенсацию, — не смогут устоять. Но, боюсь, они придумают другой заголовок, — с видимым сожалением произнес он. — Они всегда изменяют хотя бы одно слово.

Довольный услышанным, Брунетти поблагодарил приятеля и положил трубку.

Чтобы чем-то себя занять, он спустился вниз, в кабинет синьорины Элеттры. Она сидела за столом, погрузившись в изучение журнала мод.

Услышав звук его шагов, она подняла глаза и улыбнулась:

— О, вы вернулись, комиссар! — Но, увидев выражение его лица, посерьезнела, закрыла журнал и вынула папку. — Я слышала о тех ребятах. Мне очень жаль.