Он посмотрел на нее и улыбнулся:

— Когда это я требовал невозможного?

Она мельком взглянула на громоздкие дайверские часы на левом запястье:

— Информацию от официальных учреждений города я смогу получить сегодня.

— Банки уже закрылись, так что это может подождать до завтра, — сказал Брунетти.

— Архивный отдел всегда доступен, — уверенно ответила синьорина Элеттра. — Через несколько часов у меня будут все нужные сведения. — Она открыла ящик, вынула какие-то бумаги. — Да у меня и без этого кое-что есть…

Тут она внезапно замолчала и взглянула мимо Брунетти на дверь.

Он обернулся и увидел вице-квесторе Патту, который возвращался с обеда.

— Синьорина Элеттра, — обратился он к ней, делая вид, что не замечает Брунетти, стоящего перед ее столом.

— Да, синьор?

— Зайдите ко мне. Нужно застенографировать письмо.

— Конечно, синьор, — ответила она, положив вынутые из ящика бумаги и постучав по ним пальцем, — этого жеста Патта видеть не мог, потому что между ними стоял Брунетти. Она вновь заглянула в стол и извлекла оттуда потрепанный стенографический блокнот.

Неужели кто-то еще до сих пор надиктовывает письма, а секретарши, сидя нога на ногу, как Джоан Кроуфорд в фильме «Гранд-Отель», быстро рисуют в блокнотах маленькие загогулины? Брунетти был искренне удивлен: он-то всегда предоставлял синьорине Элеттре право решать, как сформулировать письмо, и полагался на нее при выборе выражений и речевых штампов, чтобы замаскировать просьбу или сгладить требование, выходящее за пределы строгих рамок полномочий полиции.

Патта прошел мимо него, не взглянув, открыл дверь в свой кабинет — у Брунетти возникло ощущение, что он ведет себя как пугливый лемур, который замирает при малейшем звуке, полагая, что если он не двигается, то он невидим и ему не страшен никакой хищник. Не успел он сказать и двух слов синьорине Элеттре, как она последовала за Паттой, даже не оглянувшись на документы, лежащие у нее на столе.

Он оставил записку с просьбой, чтобы она выяснила фамилию владельца дома, возле которого был найден Росси, захватил бумаги и отправился в свой кабинет.

По пути он просмотрел бумаги: это была распечатка телефонных звонков, сделанных Росси с домашнего телефона и из Кадастрового отдела. На полях синьорина Элеттра пометила, что Росси не является абонентом ни одной из компаний мобильной связи, следовательно, он звонил по телефону, принадлежащему Кадастровому отделу. Четыре звонка из офиса были сделаны на один и тот же номер, начинающийся с кода Феррары, который, как помнилось Брунетти, принадлежал Каппелли и Гавини. Добравшись до рабочего места, он проверил — память его не подвела. Все звонки были сделаны за две недели, а последний — за день до убийства Каппелли. После этого несчастья Росси туда не звонил.

Брунетти долгое время сидел, пытаясь понять, что объединяло этих людей. Теперь он был уверен, что их обоих убили.

В ожидании синьорины Элеттры комиссар обдумал множество деталей: можно ли было из кабинета Росси в Кадастровом отделе говорить по телефону, надеясь, что не услышат сослуживцы; почему именно судебный следователь Риджетто был назначен вести дело об убийстве Каппелли; насколько вероятно предположение, будто профессиональный киллер мог принять за свою жертву другого человека, и почему после смерти Каппелли он не предпринял еще одну попытку добраться до «заказанного» Гавини. Брунетти пробежал глазами список людей, которые могли бы сообщить нужные сведения, но понял, что не представляет, какая, собственно, информация ему нужна. Конечно, надо разузнать как можно больше о чете Волпато, но не менее важно выяснить все о незаконных финансовых потоках в городе и тайных операциях, благодаря которым деньги попадают в руки его жителей и изымаются у них.

Как и большинство горожан, Брунетти знал, что регистрация продажи и передачи права собственности на недвижимость осуществляется в Кадастровом отделе, но он совсем не представлял, как это делается. Он вспомнил, с каким энтузиазмом Росси говорил о создании объединенной базы данных, рассредоточенных прежде по разным отделам. Росси считал, что новая система сэкономит массу времени и сделает информацию более доступной. Как жаль, что тогда Брунетти не догадался более подробно расспросить чиновника!

Из нижнего ящика стола он достал телефонную книгу, открыл ее на букве «Б». Набрал нужный номер и услышал женский голос:

— Агентство недвижимости Бусинторо, добрый день.

— Ciao, Стефания, — отозвался Брунетти.

— Что тебе нужно, Гвидо? — спросила она, не теряя времени на обмен любезностями.

— Информацию, — ответил он так же прямо.

— А зачем еще ты стал бы мне звонить? — заметила она безо всякого кокетства, которое обычно сквозило в ее голосе, когда она разговаривала с ним.

Он предпочел не заметить завуалированный упрек и явную критику, прозвучавшую в ее вопросе.

— Стефания, мне нужны сведения о Кадастровом отделе.

— О чем? — переспросила она нарочито озадаченным голосом.

— О Кадастровом отделе. Мне нужно знать, чем именно они занимаются, кто там работает и кому из сотрудников можно доверять.

— Это серьезная просьба, — сказала она.

— Именно поэтому я и звоню тебе.

— А я-то каждый день надеюсь, что ты позвонишь и попросишь совсем о другом…

Это неожиданно вернулось ее привычное кокетство; Стефания тешилась им как пятнадцатилетняя девочка, хотя была счастливой женой и матерью двух мальчишек-близнецов.

— О чем, мое сокровище? Только скажи! — произнес он сладким голосом.

— Как о чем? Помочь тебе купить квартиру, конечно! — с улыбкой ответила она.

— Не исключено, что мне придется сделать это, — сказал Брунетти серьезно.

— Боже! Что случилось?

— Мне сказали, что нашу квартиру собираются демонтировать.

— Что значит «демонтировать»?

— Да то и значит, что нам, возможно, придется искать другую.

В ответ на это патетическое заявление Брунетти, к своему изумлению, услышал взрыв звонкого смеха. Он не сразу понял, что вызвало приступ ее веселья: очевидная абсурдность ситуации или его, Брунетти, наивное удивление перед лицом суровой действительности. Как бы то ни было, реакция показалась ему довольно необычной.

Отсмеявшись, она заявила:

— Ты не способен быть серьезным.

— Да я серьезен, как надгробие! К нам приходил еще более серьезный молодой человек из Кадастрового отдела и поведал, что они не смогли найти ни документов на саму квартиру, ни разрешения на строительство, поэтому вполне вероятно, что будет сноситься надстроенный этаж.

— Наверно, ты что-то неправильно понял, — заметила она.

— Он несколько раз мне объяснил.

— Когда это было?

— Несколько месяцев назад.

— Тебе известно о решении?

— Нет. Именно поэтому я и звоню тебе.

— А почему не им?

— До этого я сначала хотел поговорить с тобой.

— Для чего?

— Чтобы ты ознакомила меня с правами и обязанностями. К тому же я хочу выяснить, что за люди принимают решения в этой конторе.

Стефания молчала, поэтому он задал вопрос:

— Ты знаешь людей, которые заправляют этим делом?

— Постольку, поскольку работаю в этой сфере.

— Ну и?

— Возглавляет Кадастровый отдел главный инженер, Фабрицио даль Карло, — начала Стефания и с откровенным презрением добавила: — Заносчивое дерьмо. У него есть помощник, Эспосито, но он ничтожество, никакой роли в отделе не играет — даль Карло держит всю власть в своих руках. Ну и еще синьорина Дольфин, Лоредана Дольфин, жизнь которой, по слухам, подчинена двум обстоятельствам: не позволять окружающим забывать о том, что она — прямой потомок дожа Джованни Дольфина, хотя сейчас вынуждена работать простой секретаршей в Кадастровом отделе… — Стефания вдруг перебила сама себя: — Я забыла годы его правления…

— Он был дожем с тысяча триста пятьдесят шестого по триста шестьдесят первый год и умер от чумы, — без запинки подсказал Брунетти и, чтобы вернуть ее к теме разговора, спросил: — А второе обстоятельство?