— Ерунда, что-нибудь придумаем.

Лагерь напоминал нечто среднее между концертной площадкой под открытым небом и цыганским стойбищем. Жонглеры, клоуны, фокусники и бродячие музыканты слонялись между разноцветными палатками. Предприимчивые коммерсанты, расставив свои столики, передвижные киоски и трейлеры, бойко торговали едой и напитками.

Застолбив территорию радом с палаткой, в которой жила «женщина-змея», Камерон и Эдди отправились сдавать вещи в импровизированную камеру хранения, устроенную буддийской общиной в старом фургоне на окраине лагеря. Община называлась «Парижская артерия».

— Мы что, собираемся доверить наши вещи незнакомым людям? — возмущенным голосом спросила Хлоя.

— Они же буддисты.

— Ага, любой мошенник может назваться буддистом. Блэки, надеюсь, ты не хранишь деньги в рюкзаке?

— Нет, я храню их возле сердца, «Бюстгальтер-банк» — самое надежное место, — Блэки похлопала себя по левой груди.

Часть своей добычи подруги положили на счет в настоящий банк, остальные капиталы рассортировали по потайным кармашкам, которые были вшиты в лямки и чашечки бюстгальтеров. По меткому замечанию Хлои, можно не почувствовать, что кто-то лезет к тебе в карман, но трудно не заметить, если этот кто-то пытается стащить с тебя лифчик.

— Итак, мы нашли пристанище в трущобах, среди бродяг и мошенников, — сказала Хлоя, мрачно озираясь по сторонам.

— О боже, Хлоя, прекрати ныть.

— Блэки, еще неделю назад мы жили в «Негреско» — лучшем отеле Ниццы, а теперь нам предстоит спать на холодной земле, подложив под голову кулак. Вон какие тучи, того и гляди пойдет дождь.

— Какие тучи?! Пара облаков. Хватит скулить, представь, что мы приехали в Вудсток [17].

— Конечно, когда у тебя есть любовник, не трудно нафантазировать всякую чушь, вроде рая в шалаше, а для меня твоя романтика тоска смертная.

— Займись Камероном, и у тебя тоже будет любовник.

— Он меня не интересует, — отрезала Хлоя.

— Ладно. Но может быть, ты здесь с кем-нибудь познакомишься.

— Сомневаюсь. Я лучше пойду погуляю по городу.

— Подожди, мы тоже пойдем, через час.

— А я пойду сейчас. Если не встретимся в городе, вернусь сюда.

Хлоя поднялась с травы, отряхнула джинсы и, выйдя на дорогу, зашагала в сторону Авиньона. Вскоре она увидела такси и подняла руку. Усевшись в машину, девушка попросила водителя отвезти ее во Дворец Пап — массивную каменную крепость четырнадцатого века с высокими башнями и неприступными зубчатыми стенами, изрезанными бойницами, «через которые, — как утверждал путеводитель, — защитники крепости выливали на головы врагов кипящее масло».

Улицы города были запружены народом. Хлое потребовался целый час, чтобы протиснуться во дворец и осмотреть все залы, еще час она потратила на поиски свободного места в одном из близлежащих кафе.

Оттуда открывался вид на большую площадь. Справа от Хлои человек в костюме Арлекина бренчал на мандолине, в левом углу площади выступали уличные артисты, судя по костюмам, они представляли сцену из какой-то шекспировской трагедии.

Небо заволокло серыми тучами, и на площадь опустился полумрак. Каменная мостовая, люди в средневековых костюмах — глядя на эту живописную картину, Хлоя представила, как когда-то здесь собирались толпы любопытных, чтобы поглазеть на публичную казнь или понаблюдать за травлей медведя. Зрители приносили с собой вино, хлеб, фрукты и, удобно устроившись на телегах с соломой, смотрели, как сжигают еретика или четвертуют шпиона. Для полноты антуража не хватало разве что позвякивающих колокольчиками прокаженных, юродивых и нищих в грязных лохмотьях.

Определенно, средневековая архитектура потеряла всякую привлекательность.

Девушка залпом допила вино и, мрачно поглядывая на тяжелые свинцовые тучи, подумала, что сегодняшнюю ночь ей предстоит провести под дождем или, в лучшем случае, они будут тесниться в сырой, пропахшей марихуаной палатке какого-нибудь волосатого хиппи. И все эти неудобства Хлоя вынуждена терпеть только потому, что Блэки, видите ли, не хочет расставаться с приглянувшимся ей парнем.

К соседнему столику подошел местный пьянчужка. Он плюхнулся на стул, попросил у сидевшего за столом человека денег, потом обернулся к Хлое.

— Можно? — спросил он по-французски, едва ворочая языком, и попытался показать пальцем на пачку сигарет, лежавшую на краю стола. Движение получилось слишком резким — пьяница едва не свалился со стула.

Хлоя не поняла его бормотания.

— Он спрашивает, не угостите ли вы его сигаретой, — сказал второй мужчина. Этот говорил по-английски. Мужчина смотрел на Хлою точно так же, как тот британец, который пристал к ним в баре отеля «Негреско»: с похотливым интересом, смешанным с нескрываемым презрением. Глаза девушки загорелись охотничьим азартом.

Она улыбнулась незнакомцу и, продолжая поглядывать на него, протянула пьянице сигарету.

Хлоя не знала, что предпринять дальше. До сих пор она «работала» на пару с подругой, Блэки гораздо лучше умела вести беседу. Кроме того, без напарницы Хлоя не могла разыграть обычный спектакль с пропавшими деньгами. Сейчас ей приходилось действовать самостоятельно. Она молча разглядывала мужчину, пытаясь сообразить, каким образом завлечь его в ловушку.

Он был одет с элегантной небрежностью, которая на самом деле была тщательно продумана. За свободным демократичным образом чувствовалось утонченное пижонство: отутюженные брюки с идеально ровными стрелками, белоснежный кашемировый свитер, темно-коричневые итальянские ботинки и аромат дорогого парфюма — ничего навязчивого, лишь легкий горьковатый запах лимона.

Мужчина напомнил Хлое кого-то очень знакомого, только она никак не могла вспомнить кого. И вдруг до нее дошло: Джон Кэрри! — вот на кого был похож сидевший перед ней пижон в белом свитере. Воспоминания разбудили в душе Хлои бурю эмоций, ей пришлось на мгновение отвернуться, чтобы смахнуть навернувшиеся на глаза слезы.

— Вы отдыхаете в одиночестве? — спросил мужчина.

— Нет, кругом полно народу, — сказала Хлоя, обводя взглядом площадь.

Его улыбка несколько поблекла.

— Откуда вы приехали? — спросил он.

Судя по акценту, пижон был немцем или швейцарцем. На безымянном пальце мужчины Хлоя не заметила никаких следов обручального кольца.

— С Фарерских островов. А вы?

— Я европеец, родился в Германии, учился в Швейцарии, — ответил мужчина, так и не сказав, откуда же он сейчас приехал.

— А сейчас где живете? — напрямик спросила Хлоя.

— В маленьком городке, немного севернее Авиньона.

Хлоя не стала уточнять, чтобы не спугнуть мужчину. Пижон казался ей вполне подходящей жертвой.

— В Авиньон надолго приехали? — поинтересовалась она.

— Нет. Сегодня вечером уезжаю в Марсель.

— Ах, — Хлоя изобразила огорчение, — какая жалость.

Официант принес счет. Незнакомец, представившийся европейцем, раскрыл бумажник и выложил на стол банкноту в десять евро. Доставая деньги, он нарочито небрежным жестом вытянул за уголок еще две банкноты достоинством по пятьсот евро каждая. Пижон повел себя как галантный кавалер и настоял на том, чтобы оплатить счет Хлои. Затем, чрезвычайно довольный собой, мужчина захлопнул бумажник и запихнул его в задний карман брюк.

— Я еще должен заскочить в отель, забрать кое-какие вещи, но мне очень хотелось бы продолжить наш разговор. Может быть, вы проводите меня до отеля? Это всего в двух кварталах отсюда.

Хлое потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что скрывается за этим невинным предложением такого милого, хорошо воспитанного европейского джентльмена. Да, она не ослышалась, мужчина сам приглашает ее в отель. «Похоже, он решил, что я из тех девиц, которые в поисках богатых клиентов специально разъезжают по курортам и фестивалям». Интересно, почему у него сложилось такое впечатление? Потому что Хлоя сидела в одиночестве? Или она по ошибке зашла в кафе, где собирается определенная клиентура?