— Значит, как я и сказал, он оставил катафалк?

— Возможно. Но катафалк и сам по себе представлял огромную ценность. Что бы ты сделал на месте Птолемея?

Рик ненадолго задумался.

— Я бы разделился. Один отряд отправил вперед с телом, второй, с катафалком, послал бы по другому маршруту.

Нокс усмехнулся.

— Я бы поступил так же. Доказательств, разумеется, нет, но такой вариант представляется разумным. Следующий вопрос — как? Сирия — это Средиземноморье, оттуда можно было бы отплыть на корабле. Но Средиземное море в то время кишело пиратами, да и судов под рукой у Птолемея могло не оказаться. К тому же если бы он выбрал этот маршрут, то наверняка предпочел бы отправить морем гроб с телом, чего, как нам известно, сделано не было.

— И какие же альтернативы?

— Птолемей мог бы разобрать катафалк на части и взять курс на юго-запад, вдоль побережья, через Израиль, в сторону Синая, но мы знаем, что этим путем он отправил гроб, а какой смысл делиться, если идешь одним маршрутом? Остается третий вариант. Птолемей послал катафалк на юг, к Акабскому заливу, чтобы обогнуть потом на судах Синайский полуостров и войти в Красное море.

— Синайский полуостров, — ухмыльнулся Рик. — Ты имеешь в виду, что он прошел мимо здешних рифов?

— Совершенно верно, — легко согласился Нокс. — Мимо здешних весьма и весьма опасных рифов.

Рик расхохотался и поднял стакан.

— Ну так давай его найдем!

С тех пор этим они и занимались, хотя и безуспешно. Впрочем, не все было так уж мрачно. Рик поначалу интересовался только поиском сокровищ, но чем дольше они затягивались, чем больше он узнавал, тем сильнее овладевала им археологическая лихорадка. Рик служил водолазом в военно-морском флоте. Работа в Шарм-эль-Шейхе позволяла не забывать о любимом увлечении, но ему недоставало чувства призвания. Теперь он проникся этим чувством настолько, что решил стать подводным археологом, много занимался, брал у Дэниела книги и забрасывал вопросами.

Нокс уже заканчивал проверять оборудование, когда услышал на мостике шаги и, подняв голову, увидел Хасана. Египтянин, облокотившись о перила, смотрел вниз.

— Веселитесь, парни.

— О да, — живо отозвался Роланд, выставляя вверх большой палец. — У нас тут весело.

— И не торопитесь возвращаться.

Хасан обернулся и поманил кого-то пальцем. Из-за его спины неохотно выступила Фиона. Теперь на ней были белые брючки и тонкая белая футболка. Наверное, девушка надеялась, что даже такая, более чем скромная одежда защитит ее от домогательств, но Дэниел видел — она дрожит. Футболка промокла, и под ставшей почти прозрачной тканью проступали темные, словно сжавшиеся от страха соски. Перехватив взгляд Нокса, египтянин хищно ухмыльнулся и обнял ее за плечи, словно бросая вызов возможному сопернику.

В Шарм-эль-Шейхе поговаривали, что Хасан зарезал собственного двоюродного брата, переспавшего с женщиной, которую он выбрал для себя. Рассказывали, что он избил до полусмерти американца, вздумавшего протестовать, когда египтянин сделал непристойное предложение его жене.

Нокс опустил глаза и огляделся, надеясь разделить с кем-то бремя ответственности. Макс и Нессим, бывший десантник и начальник службы безопасности Хасана, проверяли друг у друга экипировку. От этих помощи не дождешься.

Ингрид и Биргит, две скандинавки, которых Макс привез за компанию с Роландом, уже стояли у трапа на корме. Нокс попытался перехватить взгляд Ингрид, но та догадалась, что ему нужно, и отвернулась. Хасан ухмылялся сверху, прекрасно понимая, о чем думает англичанин. Мачо, получающий удовольствие от осознания своего превосходства. Рука его неторопливо, по-хозяйски скользнула вниз по спине Фионы, пальцы сжали ягодицы. Человек, поднявшийся из грязи и ставший к тридцати годам самым влиятельным судовым агентом на Суэцком канале. Слабаку такую карьеру не сделать. Ходили слухи, что Хасан старается расширить бизнес, прежде всего за счет туризма, для чего скупает недвижимость, цены на которую упали после недавних атак террористов.

Вот и все. Нокс помог Роланду спуститься по трапу, потом, наклонившись, передал ему ласты. Здоровяк-немец плюхнулся на спину, замахал руками, ушел под воду, потом всплыл, отдуваясь.

— Держитесь, — коротко бросил Нокс. — Я сейчас.

Он быстро собрался, прицепил плавучий маячок, закинул за плечи баллон, повесил на шею очки и взял ласты. Спустившись по трапу к воде, он не удержался и в последний раз посмотрел на мостик. Хасан все еще смотрел на него, с притворным разочарованием качая головой. Стоявшая рядом Фиона беспомощно сложила руки на груди. Волосы ее растрепались; понурая и несчастная, она походила на испуганную девчонку, познакомившуюся в баре с дружелюбным египтянином и решившую весело провести время в полной уверенности, что сумеет отделаться от кавалера, если его ожидания выйдут за обозначенные ею рамки дозволенного. Сейчас ситуация изменилась, но в широко раскрытых глазах все еще таилась надежда, что все обойдется, потому что в принципе все люди добрые и хорошие.

В какой-то момент она напомнила Дэниелу его сестру Би.

Нокс сердито тряхнул головой. И совсем она на Би не похожа. Фиона взрослая и сама сделала выбор. В следующий раз будет умнее. Вот и все. Он оглянулся, убедился, что сзади никого нет, сунул в рот регулятор и, оттолкнувшись от трапа, фейерверком врезался в чистую и теплую воду Красного моря и поплыл к рифу, держась на четырехметровой глубине, чтобы в случае необходимости быстро подняться на поверхность. Полчища тропических рыбок наблюдали за ними внимательно, но не выказывая ни малейшего страха. Где шоу, а где зрители — иногда понять бывало невозможно. Рыба-наполеон, окруженная свитой губанов и ангелов, развернулась неторопливо и с достоинством и уплыла по своим делам. Дэниел указал на нее Роланду — новичкам нравится чувствовать себя посвященными.

Они достигли кораллового рифа — охряно-пурпурной стены, уходящей отвесно в черную пропасть. Вода была чистая, незамутненная, видимость исключительная. Нокс почему-то оглянулся, увидел темный корпус бота, темные тени плавающих на глубине, в более прохладных слоях больших рыб и ощутил острый укол вины. Как в тот день, самый худший день жизни, когда после автомобильной аварии пришел к сестре в отделение интенсивной терапии в Салониках. Попискивание систем жизнеобеспечения, надсадный хрип вентиляторов, пульсация мониторов, сдержанно-приглушенные, как в похоронном бюро, голоса сотрудников и посетителей — все это производило угнетающее впечатление. Врач изо всех сил старалась подготовить Дэниела, но он еще не отошел от визита в морг, где проходило опознание родителей, и, увидев Би в окружении приборов, опутанную проводами, с питательной трубкой в боку, не сразу узнал ее. Странное ощущение овладело им, словно он смотрит кино или пьесу на сцене, словно все это происходит не с ним. Не в реальной жизни. Лицо ее неестественно распухло, посинело и приобрело какую-то странную, восковую бледность. Раньше он и не замечал, сколько веснушек у нее вокруг глаз и на предплечье. Он не знал, что делать, и растерянно посмотрел на доктора. Женщина жестом пригласила его сесть. Он сел и неуклюже взял ее за руку — в их семье физическую близость никогда не демонстрировали открыто, — холодную и вялую, и испытал острую, пронзительную боль, что-то подобное родительскому чувству. Он сжал пальцы Би, прикоснулся к ним губами и вспомнил, как в шутку жаловался друзьям, какое это проклятие — присматривать за младшей сестрой.

Теперь ему не за кем присматривать.

Нокс сделал знак Роланду, и они всплыли вместе. До бота было метров шестьдесят. На палубе никого. Сердце затрепетало, приняв решение раньше рассудка. Он выплюнул регулятор и повернулся к Роланду:

— Оставайтесь здесь.

Нокс развернулся и поплыл к боту.

Прижимая к груди кейс, Мохаммед эль-Дахаб проследовал за женщиной к кабинету Ибрагима Беюми, главы александрийского отделения Верховного совета по древностям. Она постучала, толкнула дверь, заглянула и лишь затем, оглянувшись, жестом пригласила его войти. За полированным столом сидел щеголеватый и ухоженный человек. Оторвавшись от разложенных перед ним бумаг, он поднял голову и спросил: