— Кофе?

— Шоколад.

Огюстен протопал голый в кухню, по пути бросив презерватив в переполненное мусорное ведро. С пениса свисала тонкая жемчужная ниточка-паутинка. Он смахнул ее кухонным полотенцем. Заглянул в холодильник.

— Вот дерьмо. Молока нет.

— Иди сюда, — позвала она. — Мне еще надо забрать Гейл в аэропорту.

— Мне нужен кофе, — уперся Огюстен. — И круассаны. — Он натянул брюки, накинул несвежую рубашку. — Я на минуту. Обещаю.

Елена проводила его взглядом. Дверь захлопнулась. Что-то похожее на счастье распускалось в груди. Все эти годы она утоляла желание с разными сопляками и хлыщами. Боже, как же хорошо, когда в твоей жизни появляется настоящий мужчина.

Хотелось спать. Дождавшись, пока откроется первое кафе, Рик принес две чашки мутного кофе, и как раз в этот момент по ступенькам отеля спустились, зевая и подтягивая рюкзаки, семеро мужчин в походных ботинках, холщовых штанах и рубашках. К ним присоединились несколько египтян, собравшихся у отеля в последние минуты. Согласно египетским законам, все археологические группы были обязаны нанимать только местных рабочих. Разместились на двух машинах: кто-то сел в кабины, остальные устроитесь в кузовах. Один из мужчин провел перекличку, и грузовички покатили по дороге в Загазиг.

Выждав двадцать секунд, Рик тронулся следом. Вести слежку в Египте не составляет никакого труда. Дорог в стране мало, так что на хвосте сидеть вовсе не обязательно. Грузовички повернули к Зифте. Проехав два или три километра за облачком пыли, Рик увидел, что одна из машин остановилась.

— Давай-ка возвращаться, пока не заметили, — предложил Нокс.

Рик развернулся.

— Куда теперь?

— Не знаю, как ты, — зевнул Нокс, — а я не спал два дня. Найдем отель, и на боковую.

Казалось, день никогда не кончится. Ожидание измотало Мохаммеда эль-Дахаба, а новостей все не было. Снова и снова прохаживался несчастный отец перед палатой Александрийского института медицинских исследований. Сердце то колотилось, то замирало, и он боялся, что упадет в обморок. Ожидание результатов у телефона тоже далось тяжело, но и оно не шло ни в какое сравнение с этой пыткой. Мохаммед подошел к окну, за которым лежал ночной город. Столько народу, а ему нет дела ни до кого из них. Пусть бы Аллах забрал всех, но оставил ему Лайлу.

Доктор Сераг-Аддин сообщил хорошие новости. Им удалось найти совпадение по антигену главного локуса. Башир. Третья двоюродная сестра Hyp. Несколько лет назад она едва не погибла при обрушении многоэтажного дома в Каире. Тогда Мохаммед совсем о ней не думал: умрет или выживет — какая разница? Теперь он вспоминал об этом с ужасом. А если бы она погибла? Он закрыл глаза и потряс головой. Нет, об этом лучше не думать.

И все же само по себе совпадение по HLA-антигену еще ничего не значило. Нужно было, чтобы профессор Рафаи внес Лайлу в список подлежащих операции по пересадке костного мозга. Мохаммеда вызвали, чтобы сообщить решение.

— Insha' Allah, [9]Insha' Allah, — бормотал он снова и снова. Причитание не помогало. Хотя бы Hyp была здесь. Хотя бы кто-то. Но Hyp не приехала, боясь, что не выдержит напряжения. Она осталась дома, с Лайлой, и ей было, наверное, еще хуже. — Insha' Allah, Insha' Allah.

Дверь онкологической палаты распахнулась. В коридор вышла полненькая молодая медсестра с большими карими глазами. Мохаммед попытался понять что-то по ее лицу, но оно не выражало абсолютно ничего.

— Пойдемте, пожалуйста, со мной, — сказала женщина.

Ноги у Карима Барака распухли и болели. А чего еще ждать, если башмаки жмут, подошвы протекают, да и топтать приходится не асфальт, а разбитые проселки. Он уже клял себя за то, что отозвался на призыв Абдуллы и согласился на его условия. Сотню долларов тому, кто найдет треклятый джип! Так не бывает — слишком уж хорошо. Но когда Абдулла стал распределять участки, Кариму достался именно этот забытый клочок в районе старой фермы. Другие просто потешались над ним! Можно подумать, кто-то додумается поставить там машину! Поиски измотали его. Карим и сам не знал, почему еще не сдался. Все дело в деньгах, в той обещанной сотне долларов вознаграждения. Конечно, сам Абдулла — это понимали все — загребет раз в пять, а то и в десять больше, но и сотня открывает перед тобой немалые возможности, если распорядиться ею с умом. Но сначала ему нужна удача.

Уже смеркалось, когда Карим наткнулся на наезженную колею, которая вела к заброшенным, покосившимся строениям метрах в двухстах от дороги. Двести метров… Для него они были почти тем же самым, что двести километров. Он вдруг подумал о чашке тетушкиного кушари с жареным луком и большими кусками айш балади. А потом — на боковую. Джипу в этой глуши просто делать нечего. Все! С него хватит! Карим состроил гримасу и, повернувшись, заковылял туда, откуда пришел, но не успел сделать и двадцати шагов, как мимо протащился мини-автобус со школьницами. Одна из них перехватила его взгляд и застенчиво улыбнулась. У нее была хорошая кожа, большие карие глаза и пухлые алые губки. Глядя ей вслед, он забыл и о кушари, и о сне, и о больных ногах. Вот что ему по-настоящему нужно: красивая девушка, которую он мог бы назвать своей. И пусть мечты его отдавали романтикой, Карим был реалистом и понимал, что никакой девушки не будет, если он не заработает серьезных денег.

А потому он снова повернулся и поплелся к заброшенной ферме.

Мохаммед едва нашел в себе силы, чтобы последовать за медсестрой. Пришлось даже напомнить себе, как это делается: сначала одну ногу вперед, потом другую. Она привела его в большой кабинет, где профессор Рафаи перебирал карточки в большом каталожном ящике. Мохаммед не раз видел профессора во время обходов, но впервые получил приглашение в его кабинет. Что из этого следует, он не знал. Врачи есть разные: одним нравится лично сообщать хорошие новости, другие считают своим долгом доносить до людей плохие. Рафаи повернулся и посмотрел на Мохаммеда с ничего не означающей профессиональной улыбкой.

— Садитесь, садитесь, — предложил он, указав на маленький угловой столик, после чего взял коричневую папку и сел напротив гостя. Открыв папку, профессор несколько секунд смотрел на что-то сквозь полукруглые очки, потом нахмурился, словно прочел нечто такое, о чем не догадывался. — Вы, конечно, понимаете, что представляет собой операция по пересадке костного мозга, — спросил Рафаи, не поднимая глаз. — Вы понимаете, о чем просите меня? На что обрекаете свою дочь?

Катастрофа. Мохаммед ощутил расползающуюся внутри его пустоту. Руки и ноги похолодели. В животе как будто затянулся тугой узел. Но со всем этим на него вдруг снизошло спокойствие. Как сообщить эту новость Hyp? Поймет ли все Лайла?

Между тем профессор безжалостно продолжал:

— Мы называем эту процедуру трансплантацией костного мозга, но это не совсем правильно, потому что не дает представления о происходящем. При обычной химиотерапии наша цель — быстро делящиеся раковые клетки, но при данной процедуре мы намеренно и целенаправленно отравляем все быстро делящиеся клетки, а не только раковые. В том числе и костный мозг. Трансплантация — не лечение. Трансплантация — необходимость, потому что после уничтожения всех быстро делящихся клеток пациент умрет без нового костного мозга. Операция тяжелая, крайне болезненная и не дает гарантий успеха. Отторжение случается даже при идеальной совместимости. И даже если новые клетки приживутся, выздоровление проходит трудно и долго. Анализы, анализы, постоянные анализы. Речь идет не о нескольких днях. Шрамы остаются на всю жизнь. А еще бесплодие, катаракта, слепота, осложнения на почки, легкие, сердце…