— Но позвольте, Холмс, мне трудно понять, каким образом пирамидон мог быть использован для такой цели. Его состав хорошо известен, и в нем нет ингредиентов, взаимодействующих с йодом!

Холмс улыбнулся.

— Вас никогда не удивляла одна особенность фармацевтических препаратов? Берете вы в рот какую-нибудь таблетку, и вам с большим трудом удается разгрызть ее зубами. В то же время, если вы эту таблетку без какого-нибудь механического воздействия подольше подержите во рту, она самопроизвольно растает там. Дело не в самом пирамидоне, а в скрепляющем его веществе. На него действуют вещества, содержащиеся в слюне. Это ферменты, начинающие пищеварение с расщепления сахаров, к которым очень близко стоит и крахмал. А йодно-крахмальная реакция известна каждому школьнику. Зубочистка совсем не нужна была великолепным зубам Люси Фокс, но с ее помощью и наносилась ею тайная запись. Заподозрив это, я, как вы могли обратить внимание, в милом с ней разговоре не упомянул, что мы доставляем открытку ее жениху, а ведь такая наша любезность должна была бы побудить ее к еще большему расположению. Это могло насторожить ее в какой-то степени, и я предпочел умолчать. Ценю в этом случае и вашу выдержку.

Утром следующего дня Холмс отправился на завод «Меркурий». Я терялся в догадках, пытаясь уяснить себе его дальнейшие намерения. Однако довольно скоро все выяснилось. К концу дня он вернулся и сказал:

— Дорогой Ватсон, нам остался заключительный акт всей этой истории. Если у вас есть желание помочь мне, то мы сейчас отправимся в гости с вами к мистеру Фросту. Захватите пистолет, ибо я полагаю, что это человек опытный и серьезный, от него можно ожидать всяких неожиданностей.

Ехали мы довольно долго, так как домик, который нанимал Фрост, располагался на окраине. По свету в окнах легко определялось, что хозяин дома. Мы постучали, и в двери показался плотный мужчина, примерно пятидесяти лет. Он предложил нам войти и не выказал никакого удивления нашим неожиданным визитом.

— Присаживайтесь, мистер Холмс, — сказал он, — и представьте своего друга. Я ожидал, что вы навестите меня, хотя не представлял себе, конечно, когда и в какой форме произойдет это свидание. Я знаю, зачем вы пришли.

— Откуда вы это знаете? — спросил Холмс.

— Так ли уж трудно об этом догадаться? Я наслышан о вас, говорят, что вы раскрываете преступление по мелким деталям, подобно тому французскому ученому, который устанавливал внешний облик животного, располагая лишь одной его костью. Когда вы стали появляться на нашем заводе, то мне, совершающему определенные нарушения законных предписаний, не трудно было прийти к заключению, что вас интересует нечто далекое от производственного процесса. Не беспокойтесь: я не собираюсь удирать от вас, оказывать сопротивление и даже отпираться, хотя знаю, что вы пришли, что называется, по мою душу. Привела вас ко мне ваша наблюдательность и цепь логических умозаключений. Но я тоже аналитик, и многие из ваших действий для меня не секрет. Вы устанавливали канал, по которому из Америки перебрасывается платина в Гамбург. И вас привело ко мне, как к центральной фигуре этого дела. Вы правы в этом, но до определенной лишь степени. У меня хорошие руки, и на заводе я ценюсь как большой мастер по изготовлению штампов. Клетка для попугая и мисочки для него же, подаренные мистеру Харгривсу, изготовлены мной. Изящество работы вы можете оценить и без меня. Но я знаю, что не это предмет ваших забот и поисков. Я полагал, что в поисках своих вы тоже оставите свои следы. Я обнаружил их, как только доставили мне застежки с последнего рейса «Дакоты». Маленькая черная точечка дала мне понять, что вы проверяли их. Я тут же стал разыскивать следы и на мисочках для попугая. Вы пробовали их царской водкой. Хотя участок поверхности был захвачен небольшой и действие этого реагента было очень кратковременным, но след его при тщательном рассмотрении мне отыскать удалось. Я понял, что вещественные доказательства у вас в руках. Возник сразу вопрос: почему же вы их не забрали, а позволили им следовать по назначению. Ответ однозначен: вы хотите накрыть изготовителя, то есть меня. Логическое умозаключение: секрет раскрыт и я должен немедленно скрыться из вашего поля зрения. Однако, как видите, я этого не сделал и не собираюсь. Более того, сам иду навстречу вашим розыскам. Вас не удивляет моя откровенность? Нет? Тогда я расскажу вам, «как дошел я до жизни такой», как поется в дешевых романсах.

Утверждая, что я аналитик, я вовсе не погрешил против истины в большей степени, чем вы предполагаете. Это моя квалификация. Я химик-аналитик вполне определенного профиля, и, говорят, далеко не бесталанный. В свое время я работал ассистентом у одного из последователей прославленного Волластона. Как никто другой, Волластон стал знаменит своими работами по платине и сопутствующим ей металлам. Еще в начале прошлого столетия он взбудоражил всех ученых, объявив не об открытии нового элемента, а о продаже его в магазине Форстера. Он назвал его палладием, подробно описал свойства и предлагал приобрести по довольно высокой цене. Все кинулись в магазин, покупали металл и начали неистово опровергать «мошенника», утверждая, что они приобрели всего лишь сплав ранее известных металлов. Когда эта буря утихла, в магазине Форстера появилось новое объявление, которым сообщалось, что двадцать фунтов стерлингов будет выплачено тому, кто в течение года сумеет изготовить сплав, каковым определили палладий. Срок истек, а претендентов на получение награды не оказалось. Тогда Волластон и раскрыл карты, извинившись перед учеными за свою шутку и столь необычную заявку на открытие. Природная платина, как оказалось, не чистый металл, а сплав таких же редких, не менее ценных металлов. Один из них и был палладий, который тогда не только обнаружил, но и выделил Волластон.

Выделение и изучение платиновых металлов — интереснейшее дело. Я заболел им в свои молодые годы. Мне многое удавалось, но я был всего лишь ассистентом, и мой шеф втайне мне завидовал. Он не постеснялся присвоить мои исследования, а когда я не сдержался, то меня выбросили на улицу. Мои попытки устроиться в какую-нибудь лабораторию, чтобы продолжать свои исследования, неизменно кончались крахом; у моего бывшего шефа в научном мире хорошие связи. С голоду я не пропадал, так как постоянное экспериментирование дало мне возможность многому научиться в практическом смысле. Я устроился на завод «Меркурий» мастером по изготовлению штампов. И вот тут-то появился искуситель. Я не могу его вам назвать, так как совсем его не знаю. Я продолжал страдать оттого, что не могу применить свои знания, не имею возможности работать с платиновыми металлами. Он мне сказал, что развивающаяся техника требует платины в самых различных производствах, а он может предоставить мне возможность работать по исследованию этого металла, если соглашусь на его предложение. Смысл был в том, что я тайно буду получать платину в изделиях и изготовлять из них другие изделия. За это мне будут хорошо платить, ничего более с меня не требуя, но операции свои я должен проводить в полнейшей тайне, Я не устоял против соблазна, хотя прекрасно понимал, что иду на нарушение законности. Утешал я свою совесть тем, что получаю возможность для своих исследований не за какую-то сомнительную деятельность: сбор сведений, шпионаж — военный или промышленный, а за свой труд, за искусство. Почему именно меня разыскал этот искуситель? По той причине, что установил мою неудовлетворенность, ввиду отсутствия любимой работы, но, кроме того, и потому, что у меня немалые знания, практический опыт и золотые руки. Ведь приготовить самое несложное изделие из платины далеко не всякий металлург или металловед сумеет. Несложно сделать чугунную отливку. Искусные изделия из серебра и золота приготовляют не только ювелиры. Оловянного солдатика может сделать себе всякий мальчишка. С платиновыми изделиями дело обстоит гораздо хуже. Достаточно сказать, что температура ее плавления чуть ли не в два раза выше, чем у серебра. От которого, кстати, платина и получила свое уничижительное название: «платина» означает «серебришко». Из сопутствующих ей металлов только палладий плавится ниже ее температуры, а все остальные значительно ее в этом превосходят.