Мы с леди Джейн вышли из оранжереи и сели на указанную ею скамеечку.
— Вы очень любезны, доктор, — сказала она мне, отдавая предложенный ей флакон, — давайте посидим здесь на воздухе, голова моя сейчас перестанет болеть.
Мало-помалу у нас с ней завязался разговор. Я осведомился, конечно, что ее беспокоит. Она сказала, что не испытывает никаких болезненных ощущений, но иногда впадает в совершенно беспричинный страх.
— Я заметил, что у вас довольно грустный вид, — сказал я, — но простите, если вторгаюсь в недозволенную область, причина может быть в сердечной привязанности или в какой-нибудь неустроенности?
Леди Джейн посмотрела на меня пристально.
— Вы делаете намек на Роберта Метлока?
— Боже упаси, леди Джейн, я не могу и не вправе делать какие-то намеки. Просто, как врач, я изыскиваю исток вашего состояния.
— Хорошо, доктор. Я скажу вам откровенно, что ваше появление в нашем доме я восприняла настороженно, расценив вас как знакомых своего дяди, близких ему по духу, общаться с которыми мне не доставляет удовольствия. Я воспитывалась в пансионе в довольно строгих рамках, но и с широким кругом общения — со сверстницами. Попав сюда, я уподобилась цветку, пересаженному с места своего обитания в великолепную оранжерею своего дядюшки. Всего здесь в достатке, благоустроенность и роскошь вы сами видите, но я не знаю, куда себя деть, с кем пообщаться, чем заняться. Дядюшка иногда вывозит меня в Лондон, мы даже театр посещаем, но это довольно редко, да и то под неусыпным его надзором, без какого-нибудь самостоятельного общения с окружающими, Поверьте, я не говорила бы вам всего этого, если бы в процессе совместной с вашим другом игры не пришла к заключению, что вы совсем новые люди, не относящиеся к кругу больших знакомых моего дяди. Эта музыка и прочувствованность скрипки мистера Холмса предрасположили меня к вам.
— Вы тоскуете о мистере Метлоке?
— Если говорить прямо, то да. Мы очень расположены друг к другу, но виделись с ним только украдкой и довольно редко. Но если бы только это меня угнетало…
— А что же именно? Метлок сейчас сосредоточен на сдаче экзаменов, потому здесь и не появляется. К слову сказать, за его успех в сдаче экзаменов я тревожусь, так как голова его забита не теми предметами. Он тоже все время думает о вас.
— Видите ли, доктор, я понимаю эти обстоятельства, но дело-то не только в них. С некоторых пор меня вдруг охватывает страх, причем я не нахожу для него каких-то оснований. Это может случиться, когда я читаю веселую книгу, или играю на рояле, или просто сижу, о чем-нибудь размышляя. Я говорила об этом Метлоку при встрече, но не могла объяснить, что именно меня беспокоит, что вызывает страх. В последнее время такие приступы страха нападают на меня все чаще и чаще, и я боюсь, что у меня будет нервное расстройство. Вот поэтому-то у меня и столь неприглядный вид. Метлок это тоже заметил, боюсь, что он переменится ко мне в своих чувствах.
— Может быть, на вас действует мрачная обстановка вашего замка, сумрак парковых аллей, в которых может что-либо почудиться?
— Да нет, мистер Ватсон, по аллеям я иногда прогуливаюсь вечером, и ничего такого сверхъестественного мне не чудится. В замке, правда, я увидела призрак, о котором здесь идут слухи. Это было несколько дней тему назад. По темному коридору двигалась фигура человека. Шел он молча, несколько грузно, хотя и бесшумно. Но главным, что приковало мое внимание, было сияние вокруг его головы. Естественно, я очень испугалась и шмыгнула к себе в комнату. Призрак не обернулся. Утром я ожидала, что сэр Блекетт или кто-нибудь из прислуги упомянет об этом видении. Но никто о нем ничего не говорил, и я сама не решилась что-нибудь сказать, боясь, что меня примут за сумасшедшую. Может быть, это действительно мне привиделось, ибо страхи без причин нападали на меня еще ранее и нервы у меня явно не в порядке. Странно, что это, казалось бы, потрясающее событие не ввергло меня в такой же ужас, какой я испытывала до этого без всяких причин.
Я подивился рассказанному и спросил леди Джейн, замечает ли ее состояние сэр Блекетт, что говорит по этому поводу.
— Конечно, замечает, да я и сама не скрываю от него своего недомогания. О призраке только умолчала. Я думаю, что и столь любезное приглашение вас и вашего друга продиктовано ему именно беспокойством о моем состоянии. Он, вообще говоря, суховат и выдержан, но по отношению ко мне предусмотрителен, я постоянно под его надзором. Видя мою такую неуравновешенность, он обмолвился, что нам нужно почаще бывать в Лондоне, и в следующий свой туда приезд он позаботится, чтобы к нам прибыл коммивояжер с образцами хороших материй. Мне надлежит выбрать себе материал по вкусу для пошива выходного туалета. Но меня это мало радует.
— Простите меня, мисс Джейн, если я позволю себе вопрос не совсем деликатного свойства. Сэр Блекетт, не являясь вам родственником, не имеет ли виды на вас как на будущую супругу?
— Что вы, доктор! Я думаю — ни в малейшей степени. Не то чтобы я столь не нравилась ему, но к тому есть чисто практические соображения. Сэр Блекетт был уже дважды женат. Овдовев после первого брака, он нашел себе новую жену — молодую красавицу. С ней он и потерпел крушение. Она увлеклась одним офицером из знатной и состоятельной семьи и просто сбежала с ним от сэра Блекетта. Все благоустройство замка, оранжерея, парк предназначены не для меня. Если и решится сэр Блекетт обзавестись хозяйкой дома, то, полагаю, это будет женщина более зрелого возраста, более внимательная, от которой не будет оснований ожидать увлечений вне дома. Однако, прекратим разговор на эту тему, я вижу, что ваш друг и сэр Блекетт покидают оранжерею.
Они действительно вышли и прежде всего осведомились о недомогании леди Джейн. Мы оба уверили их, что все в порядке: голова у нее более не болит, парковый воздух, где не чувствуется столь одуряющего запаха, подействовал вполне живительно. Мы с Холмсом стали прощаться.
Дома я рассказал ему содержание беседы с леди Джейн, и он нашел его любопытным.
В последующие два дня мы опять были гостями сэра Блекетта. После прогулки, где Холмс со знанием дела рассказывал о том, как химики имитируют запахи самых различных цветов — герани, ландыша, фиалки, мы опять оказались в комнате леди Джейн, чтобы послушать их с Холмсом игру. Он открыл футляр своей скрипки, поискал в ней что-то, потом, смутившись, сказал, что по рассеянности дома оставил канифоль, и сейчас ему нечем натереть смычок. Он попросил леди Джейн исполнить что-нибудь без него, и она, согласившись, заиграла ноктюрн Шопена. Холмс, сидевший у стены, вытащил часы, взглянул на них, потом встал и прошелся по комнате, посмотрел в окно, опять взглянул на часы и сказал, что, кажется, мы более не можем злоупотреблять гостеприимством хозяина, тем более что погода стала хмуриться. Сэр Блекетт посожалел об уходе, сказал, что надеется видеть нас у себя завтра. Он хотел бы продолжить беседу об имитации духов, в чем, как сказал ему Холмс, особенными искусниками проявили себя парфюмеры Ниццы. Послезавтра сэр Блекетт намеревается уехать в Лондон и проведет там два-три дня.
Мы побывали там и назавтра. Холмс спросил у Блекетта, когда тот уезжает. Тот сказал, что скорее всего с десятичасовым поездом. Он займется своими делами, а кстати, договорится о присылке агента с образцами материй для туалетов леди Джейн — пусть она выберет по своему вкусу.
Позавтракав утром следующего дня, Холмс сказал мне:
— Я вас на время покину, мой друг, но не скучайте, это ненадолго. Погуляйте, посмотрите кругом, но не старайтесь приближаться к замку в мое отсутствие.
Он ушел на станцию.
Я коротал время в его отсутствие. Прогулявшись, довольно продолжительно беседовал с тетушками Метлока. Старушки были взбудоражены: ночью они опять видели летающие огни, которые, по их понятиям, были не чем иным, как ночными ведьмами. Я, как мог, успокаивал их, говоря, что это, скорее всего, какое-то атмосферное явление.
