Заглянувшему к нам Чарльзу Хетчисону Холмс сказал, что на первый день впечатлений у нас более чем достаточно. Мы пока отправимся домой, но если у сэра Чарльза найдется немного времени, то Холмс просит показать нам складское помещение, в котором хранятся готовые ящики. Хетчисон сказал, что он к нашим услугам, и мы прошли с ним на склад. Это было вместительное помещение, в котором хранились ящики и другая продукция завода. Отдельно за перегородкой сложены были различные сырьевые материалы: химикаты, бидоны с краской, оберточный материал, различной толщины листовая сталь, оцинкованное железо и прочее. Порядок расположения вряд ли мог вызвать нарекания.
Уже полностью готовые ящики были сложены друг на друге большим штабелем. На складе был кладовщик, постоянно наблюдавший за порядком, отправляющий готовую продукцию и принимающий ее из цехов. Маленькая каморка служила ему конторкой, где он производил записи и оформлял накладные. Это был нестарый мужчина, сосредоточенный и неторопливый, хорошо знающий свое хозяйство. Холмс задал ему несколько вопросов и ответами остался удовлетворен. Подойдя к стопам листовой стали, он поинтересовался, почему ее так много накопилось. Кладовщик сказал, что в свое время ее завезли в большом количестве, но в цехи ее забирают мало.
Холмс удивленно посмотрел на Хетчисона. Тот пояснил:
— Видите ли, мистер Холмс, эта сталь — наша боль. Основная ее масса хранится уже третий год, и никаких претензий к ней предъявить нельзя, но в деле она нам преподносит неприятные сюрпризы. Она хорошо выдерживает требуемую нагрузку, прекрасно тянется на штампах, вальцуется. Закупая ее, мы соблазнились гарантией долговременности ее хранения. И в этой части нас не обманули. Вы видите, что без смазки она не изменяясь находится на нашем складе уже третий год. Правда, условия хранения ее достаточно хорошие, но железо есть железо, от него нельзя требовать стойкости к воздействию воздуха и влаги. Вся беда в том, что она плохо принимает покрытия. При оцинковании ее листы имеют проплешины, а при лакокрасочных покрытиях в отдельных местах появляются вздутия.
— А что говорит по этому поводу ваша лаборатория?
— Она возилась с этой сталью очень долгое время, обращалась за консультацией на завод, где делают эмалирование. Ощутимых результатов нет, несмотря на то что сталь жестко травится и усиленно обезжиривается щелочными растворами. Колдовская сталь. Если не удастся кому-нибудь перепродать ее, то придется занести ее в графу убытков.
— А ведь сталь-то по внешнему виду хорошая, сэр Чарльз?
— Хороша, мистер Холмс, к великому сожалению…
— Ну, мы не будем больше вас задерживать, у вас, надо думать, немало своего дела. Мы еще не раз вынуждены будем к вам обращаться.
Когда мы вышли, то Холмс обратил внимание на строящееся здание и спросил о нем Хетчисона, заметив, что не очень удобно вести там работы при такой еще морозной погоде. Хетчисон сказал, что, намереваясь расширить производство, они строят здание под новый цех, и им приходится торопиться, потому, невзирая на погоду, строительство ведут безостановочно, оплачивая его по повышенным ставкам.
На следующий день мы попали на завод далеко не сразу. Холмс с раннего утра отправился в лабораторию Тредвелла. Там ему провели рентгеноструктурный анализ металла, который расплавляется в тигле для изготовления решеток. Оказавшись на заводе Хетчисона, Холмс углубился в изучение сертификата этого металла. На заводе близилась пересменка, и в окно видно было, как рабочие и работницы, переодевшись в свою обиходную одежду, расходились по домам. Новая смена заполняла цехи. Холмс подозвал меня к окну и показал пальцем на складское помещение. Кладовщик, видимо, не торопился покидать его, так как дверь склада оставалась незапертой. Какая-то женщина, озираясь по сторонам, судя по одежде — подготовившаяся к уходу, проскользнула в дверь и плотно за собой ее прикрыла. Мы остались наблюдать. Ушла она минут через сорок, опять оглядываясь, и так же покинула территорию завода. Мы пробыли, наверное, еще более полутора часов. Холмс рассматривал образцы, изучал сертификаты, а я все время через окно следил за дверью склада.
Наконец кладовщик вышел оттуда, запер двери большим замком и тоже направился к выходу. Через короткое время удалились и мы.
Придя на завод утром, Холмс увидел сэра Чарльза и сказал, что ему хотелось бы еще раз пройти по цеху комплектации ящиков. Мы пошли. На низеньких табуретках сидели женщины, перебрасывали пустые ящики, укрепляли винты крышек, комплектовали их резиной и складывали стопкой. Чтобы не замарать покрытие, все они на руках имели белые нитяные перчатки. Улучив минуту, когда женщины остановились передохнуть, Холмс подошел к одной из них и попросил даты ему оцинкованную застежку крышки. Женщина кивнула и подала требуемое. Холмс кивнул, и мы с ним пошли в свое помещение. Там он стал внимательно через лупу рассматривать поверхность застежки, после чего пригласил и меня посмотреть.
— Вот видите, Ватсон, отпечаток пальца. Мы с вами, кажется, не зря задержались здесь вчера. Сопоставьте этот отпечаток с тем, что мне ранее удалось обнаружить на крышке с желтой полосой. Я запомнил эту женщину вчера, когда она навещала кладовщика. Сегодня я нашел ее в цехе, но ожидал, когда она снимет перчатки и сядет отдохнуть. Попросив у нее застежку, я прибегнул к невинной хитрости, но благодаря ей мы можем точно определить, что отпечаток на застежке и на крышке принадлежат одному человеку, то есть именно этой работнице. Какая здесь связь, неясно, но ее пребывание после работы на складе, очевидно с разрешения кладовщика, наводит на размышления. Но торопиться мы не будем. Пройдем еще раз к кладовщику.
На складе Холмс затеял ни к чему не обязывающий разговор с кладовщиком. Он спросил, хорошо ли ему платят, много ли приходится работать. Тот сказал, что работы у него более чем достаточно и, чтобы содержать в порядке продукцию и документацию, вести всему точный учет, ему не приходится считаться со временем. Совсем не редко ему приходится задерживаться на своей работе по два и три лишних часа, но он на это не в претензии, ибо хозяин все это видит и ценит его работу, щедро ее оплачивая. У него семья, и такой работой дорожить следует. Холмс сказал, что его заинтересовала «колдовская сталь» и он хотел бы взглянуть на нее еще раз. Кладовщик провел нас к этим листам. Холмс после пристального рассмотрения ее спросил, откуда она поставлена.
— Это бельгийская сталь, сэр. Если вам нужен ее сертификат, то я найду его вам.
— Странно. В Англии нет своей листовой стали?
— Тут, я полагаю, сэр, хитрая коммерция. На наших заводах нет или не так много прокатных станов, которые доводят сталь до такой толщины. По сути дела, сталь эта английская, ее в листах большей толщины доставляют на континент, в Бельгию, и там уже допрокатывают на бельгийских станах, после чего поставляют сюда.
— Вот как! Это интересно. Вы знаете, где мы разместились? Не сможете ли направить мне кого-нибудь из рабочих, чтобы он доставил нам листа четыре такой стали — мне хочется с ней подетальней познакомиться.
— Пожалуйста, сэр! Это сейчас же будет сделано.
— А как же завод обходится без этого листа, если он преподносит сюрпризы?
— Вот ходовой лист. Он потолще бельгийского, его отправляют по мере нужды в травильное отделение и оттуда уже по цехам.
Холмс обратил внимание на то, что на складе есть и подвальное помещение, с которым мы еще не знакомились. Кладовщик предложил осмотреть его. В одном забетонированном отделении стояли запломбированные бидоны с красками, лаками, растворителями. В другом были мешки с резиной: уплотняющие кольца и ребра, которыми комплектовались ящики. Холмс поинтересовался, откуда они поступают. Кладовщик сказал, что это лондонская фирма Райдера, он поставляет Хетчисону резину с очень давнего времени.
— Вот последние поступления, мистер Холмс. Сертификат могу доставить.
— А давней резины у вас не осталось?
— Вот в углу мешок с ребрами. Их пришлось забраковать из-за механических повреждений уже на нашем заводе.
