— Пусть Джессика остается, — сказал отец. — Ее это тоже касается.

— Утром я уеду, — пообещал Люциус. — Не буду больше обременять вас своими проблемами.

— Никуда ты не поедешь!

Мама забрала у отца полотенце и вытерла кровь со щеки Люциуса. Она осторожно развернула Люциуса к себе, и я впервые смогла оценить тяжесть его увечий. Даже в темной комнате было заметно, что Чертовка сильно проигрывала в сравнении с родственниками Люциуса. Меня охватил гнев.

— То, что происходит, касается меня и моей семьи, — сказал Люциус. Он немного приподнялся, не глядя на меня: — Я поеду домой и со всем разберусь.

Мы знали, что это означает: еще больше боли, еще больше шрамов.

— Теперь это и твой дом, — отчеканил отец. — Ты останешься здесь.

Я посмотрела на родителей и впервые по- настоящему увидела тех, кто с риском для жизни вывез обреченного ребенка из Румынии. Как эгоистично с моей стороны, что я никогда раньше не понимала, какую жертву они принесли. Конечно же они всегда недоговаривали, скрывали, какой опасности подвергались.

— Дом, — с презрением произнес Люциус.

— Да, дом, — ответила мама.

— Знаешь, ты слишком загостился в гараже, — сказал папа, коснувшись руки Люциуса. — Завтра же ты переедешь к нам. Мы подготовим комнату.

— Я и без того злоупотребил вашим гостеприимством, — ответил Люциус. — Не волнуйтесь за меня. Старейшие здесь не останутся. Они считают, что я урок усвоил, и ждут повиновения.

— Нет, ты переедешь к нам, — настойчиво продолжил отец. — Встать можешь?

У Люциуса не осталось сил возражать. Он медленно свесил с кровати ноги и сел, потирая ребра:

— Старейшие помнят все мои переломы и наносят удары по тем же местам.

Мама обняла Люциуса за плечи. Как мне хотелось оказаться на ее месте!.. Люциус припал к ней, как беззащитное дитя. Мама печально взглянула на нас с отцом.

— Попытайся встать, — сказал отец, взяв Люциуса за руку.

— Спасибо, — ответил Люциус. Даже искалеченный, он сохранял величественный вид. — Я благодарен вам за все. Простите, что доставил столько неудобств.

— Сынок, не за что, — ответил папа, помогая ему устоять на ногах.

Мама поддерживала Люциуса за талию, и они втроем медленно двинулись к двери. Через несколько шагов Люциус остановился:

— Доктор Пэквуд… Мистер Пэквуд… В прошлом я не всегда хорошо о вас отзывался. Боюсь, что я считал вас… слабыми. Вы слишком непохожи на мою семью.

— Люциус, все в порядке, — сказала мама, потянув его за собой. — Не нужно больше ничего говорить.

— Нет, нужно, — возразил он. — Я был неправ, когда оскорблял вас. И не только потому, что вы проявили ко мне гостеприимство. Я счел вашу доброту слабостью. Примите мои искренние извинения. С вашей помощью я осознал свою ошибку.

— Извинения приняты. — Папа похлопал Люциуса по спине. — Теперь давай доберемся до твоей кровати.

Наша печальная процессия проследовала по глубокому снегу через двор. Мама постелила Люциусу в кабинете, маленькой уютной комнатке между нашими спальнями, и сделала вид, что сама тоже идет спать. Я знала, что родители будут начеку всю ночь. Они не верили, что жестокие родственники Люциуса разъехались по домам. Мама с папой боялись, что Люциус исчезнет во тьме. Я тоже этого боялась.

Наконец я услышала его глубокое ровное дыхание: должно быть, он заснул. Завернувшись в одеяло, я вспомнила, что сегодня — новогодний вечер. Новый год уже начался. Скоро мне исполнится восемнадцать. Значит, я буду иметь право выйти замуж.

В соседней комнате стонал от боли мужчина, с которым я обручена с самого рождения. Сколько раз его избивали и он кричал, страдая даже во сне? Что за боль терзала его изнутри? Может, эта боль была хуже переломов, порезов и синяков?

К десяти я подошла к парковой беседке, как и предписывала записка. Оттуда мне помахал вампир, придерживая воротник пальто возле горла. Стоял жуткий холод. Собирались снеговые тучи.

— Я боялся, что ты не придешь, — с улыбкой произнес он.

Несмотря на его улыбку, я была начеку.

— Люциус сказал, что все разъехались по домам.

— Да, Старейшие вернулись в Румынию. Я надеялся, что смогу чем-то помочь, потому и не уехал.

Я немного расслабилась. Чем дальше от нас были Старейшие, тем лучше.

— Меня зовут Дорин, — представился вампир, протянув руку в желто-оранжевой полосатой перчатке без пальцев. Он заметил, как я пялюсь на яркую шерсть, и добавил: — Стильные, правда? Купил в торговом центре.

Я пожала ему руку:

— Вы ходили в торговый центр?

— Ну конечно! Это же американская культура. Здесь нужно развлекаться. Я так завидовал, когда Люциус сюда уехал… Здорово, что парень ненадолго вырвался из-под влияния старика. — Он втянул щеки, изображая дядю Василе. — Люциусу это только на пользу.

Я изучающе посмотрела на Дорина. Его щеки порозовели на морозе, глаза были черными, как у всех вампиров, но вокруг них виднелись веселые морщинки.

— Садись, — пригласил он, смахивая снег со скамейки.

Садиться на холодный камень не хотелось.

— Может, зайдем в кафе? — предложила я, растирая замерзшие руки. Его варежки мне показались невероятно уютными.

Дорин задумчиво покачал головой:

— Прекрасная мысль! Я, пожалуй, немного погорячился, выбрав для встречи пустой парк. Начитался шпионских романов.

— Я тоже их люблю, — улыбнулась я.

— Ничего удивительного, — ответил он и помог мне выбраться из беседки. — Мы же родственники. Наверное, у нас много общего.

— Родственники?!

— Ох, я не догадался написать об этом в записке!

— По какой линии?

— Я твой дядя, брат твоей мамы.

Я замерла и вгляделась в лицо собеседника, пытаясь найти в его чертах что-то знакомое, сходство со мной или с мамой.

— Вы на нее совсем непохожи… И на меня тоже.

Бледные щеки Дорина слегка покраснели.

— На самом деле я сводный брат. У твоего деда был роман на стороне… — Он застенчиво улыбнулся. — Я — плод запретной любви.

— Но вы знали моих родителей?

— Разумеется. Я тебе все расскажу, только сначала давай куда-нибудь зайдем. Ты вся дрожишь.

Я дрожала не только от холода, но и от любопытства. Вампир рядом со мной оказался моим дядей, он знал моих кровных родителей. После моего рождения прошло целых восемнадцать лет, и я наконец узнаю, какими были мои родные мать с отцом. Я была готова слушать.

— Пойдем, Антаназия, нам нужно многое обсудить, — сказал Дорин, галантно предлагая мне руку.

Мы вместе дошли по заснеженной дорожке парка до ближайшего кафе, сделали заказ (кофе без кофеина для меня и двойной латте со взбитыми сливками и шоколадной крошкой для Дорина) и сели за дальний столик. Дорин смаковал сливки, словно кровавый стейк.

— Прежде чем мы перейдем к семейным историям… — начал он, утирая губы салфеткой. — Тот еще вечерок выдался! В этом — весь Василе. Он любит драму больше, чем любой простолюдин. Все сделает, чтобы произвести впечатление.

Мои теплые чувства к новообретенному дяде испарились.

— По-вашему, то, что случилось с Люциусом, веселое представление? Между прочим, нос ему сломали по-настоящему.

Дорин опустил кружку:

— Ему сломали нос?!

— Да.

— Ничего себе. Я думал, они не посмеют его тронуть. Это дурной знак. Я и предположить не мог, что к Люциусу применят физические методы воздействия. Глупо рисковать, бросая ему вызов.

— Их было четверо против одного, — напомнила я.

Казалось, Дорин взвешивает все «за» и «против».

— Нет, я бы все равно не рискнул. Как он себя чувствует?

Я задумалась, старательно подбирая слова.

— Неужели так серьезно? — огорчился Дорин. — Василе никогда не умел обращаться с детьми, тем не менее Люциус вырос в отличного парня. Он — выдающийся вампир, им заслуженно гордится весь клан Владеску. Неудивительно, что Люциус взбунтовался, особенно если учесть, что Василе постоянно держит его на коротком поводке.