— Это тебе за Волшебную Лосиху, — прошептал Ломает-Рог едва слышно.

Сердце его торжествующе забилось, на губах показалась зловещая улыбка. Он вытянул руку, напряг мощные мускулы… и едва не упал, когда кто-то дернул сзади за атлатл! Готовый вырваться крик замер у него на губах; он обернулся и стал лицом к неведомому врагу.

Это была Танагер! Она прижала палец к губам и жестом позвала его за собой, а потом умчалась на легких ногах в гущу леса.

Он побежал следом, с трудом сдерживая забурливший гнев. Оказавшись рядом с ней под прикрытием толстых сосен, он заскрежетал зубами:

— Это еще что! Что за сумасшедшая дурь…

— Тссс! — Она с упреком взглянула на него и, вытянув шею, посмотрела на тропу.

Он сел, весь дрожа от злости:

— На этот раз твои шутки зашли слишком далеко! На этот раз я…

— Дурак! — прошипела она. — Пошли, нам нужно поговорить.

Она отошла еще дальше от тропы, виляя между деревьями, и легко перепрыгнула через ствол валежника — а ему пришлось перелезать через препятствие! Наконец она остановилась, обернулась к нему и уперла руки в тонкую талию:

— Сядь!

— Не вздумай…

— Сядь же! — Она ткнула его пальцем в грудь.

Он невольно плюхнулся на мох, а она присела перед ним на корточки:

— Я только что не дала тебе совершить самую ужасную ошибку твоей жизни.

— Худшую ошибку! Да я ведь почти что…

— …погубил себя навсегда! — Танагер сердито засверкала глазами, качая головой. — Что ты придумал? Что ты его убьешь, а она немедленно бросится в твои объятия? Да у тебя ума меньше, чем у лося во время гона!

Ломает-Рог только свирепо сверкнул на нее глазами.

— Послушай-ка, — начала она объяснять, разводя руками. — Волшебная Лосиха любит его. Да-да… любит.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я за ней следила. Ты их слишком высоко в горах искал. Они живут гораздо ниже и южнее —в пещере у одного из каньонов.

— Но я знал, что он вернулся к Белой Телке.

— И что дальше? Если бы ты его убил, Лосиха возненавидела бы тебя на всю жизнь! Она любит его. И если ты убьешь мужчину, которого она любит, что тогда? Ты думаешь, она хоть раз на тебя посмотрит?

— А откуда она узнает, кто его убил?

— Откуда узнает? — засмеялась Танагер, прикрыв рот гибкой рукой. — А кто еще всю зиму бродил по лесу как дурак? Только ты, теленок неразумный! Вот откуда она узнает! Ведь об этом говорят во всех селениях Красной Руки — гадают, чем это кончится.

Даже сквозь пелену гнева и растерянности эти доводы показались ему убедительными.

— А, начинаешь понимать наконец! — улыбнулась она. — Послушай, мы ведь с тобой старые друзья. Я просто не могла тебе позволить погубить две жизни просто потому, что у тебя член мозги перевесил!

— Откуда только ты обо всем узнала, девочка?!

Ее лицо стало веселым и лукавым.

— Потому что я хоть и странная, да зато наблюдательная! Я смотрю и слежу. За всем слежу — за животными, за людьми… Я знаю, почему люди поступают так, а не иначе, — ведь я всегда жила сама по себе и следила за ними. Все люди сосредоточены на своих проблемах, а я просто подсматриваю за ними и стараюсь понять, почему они ведут себя так или иначе. Как будто животных выслеживаю.

Он попытался сообразить, что ему теперь делать. Больше всего ему хотелось бы просто встать и уйти. Но тут она снова улыбнулась ему и нарушила ход его мыслей:

— И вот уже три месяца, как я больше не девочка.

— Но ведь ты…

— Да, я в менструальном вигваме не была. Я ведь Танагер. При первых же признаках я спряталась в лесу. Когда мне покажется, что время пришло, я дам им повыть надо мной и раскрасить меня. Но я еще не готова.

Он изумленно покачал головой:

— Но ведь это же самое важное событие в жизни женщины! Совершенно особенное!

— Но я ведь Танагер. У меня и особенное не как у всех.

— А ты не боишься, что тебя поймает Кровавый Медведь?

— Кровавый Медведь? — хихикнула она. — Посмотрела бы я, как он меня догнать попытается! Нет, едва церемония посвящения кончится, я тут же спарюсь. И я думаю, что это никого не удивит. Даже мама уже на меня рукой махнула.

Ломает-Рог потер лицо замерзшей рукой:

— Значит, ты думаешь, что мне о ней стоит позабыть?

— Конечно. Вы во всяком случае не подходите друг другу. Ей нужно гораздо больше, чем то, что ты можешь ей дать. И это не должно тебя обижать — просто она слишком много мечтает… Тебе нужна женщина с более трезвой головой.

— Да? Кто бы это?

— Сверчок. Она умирает от любви к тебе. Она уже очень давно тебя полюбила. Но ты всегда был для нее недоступен!

— Для Сверчка?

— Да, для Сверчка. А ты вот тут пытаешься загубить свою жизнь, жизнь Лосихи и жизнь Сверчка! Если ты убьешь этого юношу, Сверчок будет бесконечно несчастна.

— Но ведь она всего лишь маленькая девочка!

— Ты так думаешь, потому что Волшебная Лосиха тебе весь свет затмила. Слепец!

— А ты? Может, ты ревнуешь, потому что я хочу Лосиху?

Танагер спокойно посмотрела ему в глаза:

— Я не уверена, что хочу с тобой совокупиться. Во-первых, старики начнут шептать о кровосмешении. Мы ведь слишком близкая родня — троюродные брат и сестра. Кроме того, ты не сможешь вынести мой нрав. Очень весело все время друг друга поддразнивать — но ведь тебе нужна жена, которая будет с тобой дома сидеть. Ну, а мои вкусы ты знаешь. Знаешь, какая жизнь мне нравится. Ты можешь себе представить, что я — чья-то жена?

Он отрицательно покачал головой.

Она взглянула на небо, быстро покрывавшееся низкими мрачными тучами:

— Послушай, спешить нам некуда. Я тут неподалеку одно такое место знаю, где мы сможем от бури укрыться. Разведем костер. У меня в мешке немного мяса есть. На двоих хватит. Тогда и поговорим обо всем не торопясь.

Она вскочила на ноги и повела его за собой.

Неужели она права? Неужели это была бы ошибка — убить мальчишку из Низкого Племени Бизона? Неужели Волшебная Лосиха и вправду возненавидела бы его?

И главное — неужели он и в самом деле так глупо себя вел?

— Надеюсь, что у того дурня хватит ума тоже где-нибудь спрятаться, — пробормотала Танагер, выходя из леса.

Снег, снег… Он падал сплошной стеной, образуя в воздухе прихотливые завихрения. С непроницаемо-серого неба сыпались и сыпались огромные — в половину женской ладони — снежные хлопья. Они плясали в воздухе, кружились, покрывали толстым слоем землю, окутывали белыми плащами высокие кусты шалфея, образовывали на скалах толстые шапки, напоминающие странные гигантские грибы… В пещере было хорошо слышно, как снег шуршит по занавесу у входа.

— Сколько снега! — Три Пальца начал разговор с очевидного всем. — И так поздно…

Он засвистел, подражая луговому трупиалу, как будто надеясь, что этот жалобный звук сократит скучное ожидание.

— Не хотелось бы об этом говорить, но с дровами дело обстоит все хуже и хуже, — почесал в затылке Черный Ворон и раздвинул занавес. В узкую щель ничего не было видно, кроме мутного серого света. Он вытянул шею, разглядывая падающие снежинки.

— Я больше не пойду, — простонал Голодный Бык.

— Вот лентяй! — крикнула Стучащие Копыта. — Эй, Шутки-Шутит! Тетерка! Неужели мы отправимся мокнуть и мерзнуть, а эти сильные мужчины останутся дрожать и бездельничать в пещере?

— Да, у мужчин тела довольно нежные, плохо холод Переносят, — отозвалась Шутки-Шутит, поглядывая с ехидцей на своего мужа.

— И прошлый раз мы за дровами ходили, — надула губы Луговая Тетерка, занимавшаяся шитьем одежды рядом с играющими детьми.

Дети с громкими криками схватили друг друга за ноги и ползали так гуськом по шкурам. Называли они эту игру «Чудовищный Червь».

Тетерка покачала головой:

— Если бы это я последний раз за моего ленивого мужа работала, такое же чудо было бы, как если бы белый бизон ко мне со Звездной Паутины в гости прискакал.

Она со вздохом отложила в сторону шило и сухожилие и потянулась за своей овечьей шубой.