— Их мучения меня не волнуют. Они сами выбирают свой путь… как, впрочем, и Тяжкий Бобр. У меня другие заботы.

— Мальчик?

— Ну конечно. — Он ненадолго умолк. — Если ему удастся выжить. Может быть, я совершил ошибку, позвав Белую Телку.

— Ты всегда с любовью относился к старухам.

— Если это и так, то не твое дело!

— И ты пожертвуешь Племенем ради мальчика? Ты допустишь, чтобы люди продолжали мучиться?

— Этого не избежать. Не расколов камень, острого наконечника не сработаешь.

Терпкая Вишня выбралась из своего вигвама и сердито заморгала на беспощадно палившее солнце. Ниже селения, у берегов Лунной Реки, даже хлопковые деревья обмякли от жары. Утренний ветерок лениво колыхал поблескивавшие листья. От Лунной Реки остались несколько переплетавшихся ручьев, текших по грязевой пойме. Как мало было воды! Наносы беловато-серой гальки отмечали старое ложе почти пересохшей реки.

На выбеленном солнцем берегу стоял вигвам-парилка Тяжкого Бобра, и женщинам было запрещено сюда приближаться. Терпкая Вишня презрительно скривила губы.

На юго-западе ей была хорошо видна высокая гора в форме конуса, называвшаяся Зуб Бобра. Вот в тех местах, наверное, не так жарко! Вот куда бы переселиться — если бы только Тяжкий Бобр решил переместить селение…

От одной мысли о нем у старухи стало кисло во рту. Вот проклятый дурак!

Тут она вспомнила еще об одной важной вещи. Обернувшись в сторону вигвама Тяжкого Бобра, она увидела, что из утоптанной земли перед входом торчали четыре длинных шеста.

В животе у Терпкой Вишни пробежал холод. «Клянусь навозными мухами, он все-таки решил с тобой расправиться, девочка!» Ее пальцы с похожими на птичьи когти ногтями сжались в кулаки. Набравшись храбрости, она зашагала к вигваму Тяжкого Бобра, но по дороге сделала крюк, чтобы повидать сначала Ветку Шалфея. Та сидела у входа в свой вигвам и расширившимися от страха глазами неотрывно смотрела на шесты. Вся кровь, казалось, отлила от ее побледневшего красивого лица.

— Это еще что? Дала себя запугать? Так ведь он только этого и добивается!

Ветка Шалфея по-прежнему продолжала смотреть на шесты, почти не обращая внимания на старуху.

— Встань! — зашипела Терпкая Вишня. — Слышишь? Встань на ноги немедленно!

Из-за вигвама осторожно выглянул Маленький Танцор.

— Сынок, помоги матери подняться на ноги. Мы должны ее увести отсюда, чтобы она не пялилась на эти дурацкие шесты!

Терпкая Вишня тянула напуганную женщину за правую руку, холодную как лед, а мальчик взялся за левую. Ветка Шалфея покачала головой, с трудом встала на ноги и покорно пошла вслед за старухой. Терпкая Вишня направилась в сторону реки.

— Именно этого он и добивается, пойми! Ему только того и нужно, чтобы ты уселась и смотрела, смотрела… и все думала о том, что с тобой будет…

— Но ведь он… Зрит Видения Духа. Что, если он правду говорит? Что, если…

— Молчи! молчи! Именно эти мысли он стремится тебе внушить!

Терпкая Вишня привела мать и сына на высохший берег Лунной Реки. С трудом согнувшись, она принялась пить прохладную воду, которую жадно впитывало ее уставшее от жары тело.

— Давай, подруга, не стой так! Пей! А потом вместе с мальчиком пойдем ко мне в вигвам и приготовим что-нибудь вкусное из того мяса, что ты добыла. А после еды нам придется долго беседовать о Силе и о том, как она действует, — и старуха закачала головой. — На сей раз я была бы не прочь, чтобы и моя сумасбродная сестрица в гости пожаловала.

Терпкая Вишня заметила напуганный взгляд мальчика. Он не сводил с нее глаз, стараясь уловить каждое слово. Что же такое было в его облике, что не давало старухе покоя? Вот он отвел глаза от нее и принялся отсутствующим взглядом следить за полетом орла, парившего далеко-далеко над иссохшей землей…

— Шевелитесь! Пора, вижу, вас обоих покормить, а то скоро одни глаза видны будут!

Кровавый Медведь держался тише змеи, греющейся на солнце. Распластавшись в колючей зелени шиповника, он терпеливо выжидал. Из своего укрытия он мог наблюдать вигвам, в котором жили эта женщина и Два Дыма. Он чувствовал, что ожидание какой-то беды сжимает сердца обоих. Это было видно по тому, как они двигались, как неуверенно оглядывались по сторонам и как негромко разговаривали, чтобы никто не подслушал.

Перед рассветом ему не удалось прокрасться в вигвам, где обитал Два Дыма. Он подполз было к нему поближе, но увидел, что женщина сидит у входа и не отрываясь глядит на вигвам шамана, что стоял неподалеку. Она ни разу не шевельнулась, если не считать кратких отлучек, чтобы облегчиться за вигвамом.

Медленно-медленно повернув голову, Кровавый Медведь принялся рассматривать соседние вигвамы, прислушиваясь к странному пению шамана и к глухому барабанному бою. На мгновение он вдруг задрожал от резкой боли в изуродованном мизинце. Из всех глупостей, что довелось ему совершить, этой он стыдился больше всего.

«Не верю я в такую чушь, как Сила. Это не более чем старые забавные сказки и легенды, вот и все».

Едва он подумал это, как из-за вигвама, где жил Два Дыма, показалась какая-то старуха. С помощью мальчика она заставила красивую женщину встать на ноги и увела с собой.

«А если сейчас у них должно что-то начаться, мне лучше заранее подобраться поближе». Он чуть-чуть при поднял голову и внимательно рассмотрел всех людей, собравшихся кучками в тени вигвамов. Все они бросали любопытные взгляды в сторону шестов, воткнутых в землю перед вигвамом Человека Духа. Ну что ж, если ветер не переменится и собаки не учуют его и если никому не придет в голову помочиться в шиповник, он будет в полной безопасности.

А с другой стороны, никогда не знаешь, когда вернется домой отряд охотников или еще что-нибудь про изойдет, из-за чего тебя могут обнаружить…

Одна из собак, спавших в тени вигвамов, вздохнула, зашевелилась, перекатилась на другой бок и снова замерла, вытянув ноги. Ее дыхание становилось все глубже, глаза закрылись…

В воздухе прожужжала муха. Листья хлопкового дерева, росшего над шиповником, едва шевелились от слабого ветерка.

Тишина охватила сонное селение.

Повинуясь приказу Терпкой Вишни, Ветка Шалфея наклонилась и стала пить, хотя вовсе не жажда заботила ее. Она напилась вволю мутноватой воды, впервые в жизни радуясь даже землистому привкусу влаги. По сравнению с охватившим ее душу холодом, весь мир вокруг казался таким теплым, ясным и живым!..

Она с любовью погладила сына по голове и пошла вслед за Терпкой Вишней, шагавшей по тропе наверх. Чтобы прояснить странно застывшие мысли, она усиленно моргала, но все в голове расплывалось, как будто вместо мозга внутри был мех или пушистые семена молочая. Ей никак не удавалось думать так же легко и ясно, как обычно.

Проходя мимо, она не удержалась и бросила взгляд на вигвам Тяжкого Бобра. Снова увидев шесты и почувствовав беспощадную злобу, воплощенную в них, она ощутила, как что-то сломалось и жалобно захныкало в ее душе.

— Давай пошевеливайся, — неотступно подталкивала ее Терпкая Вишня, схватив за руку и вводя в свой вигвам, в очаге которого горел желтоватый огонь. — Садись.

Она послушно шагнула в ту сторону, куда указал вытянутый палец хозяйки, и бессильно опустилась на скатанную лосиную шкуру, опершись спиной на спинку из ивовых прутьев. Маленький Танцор пристроился рядом, озираясь по сторонам и для храбрости держа мать за руку.

Вигвам Терпкой Вишни, как и большинство вигвамов Племени, казался ветхим и потрепанным. Сажа зачернила некогда светло-коричневую шкуру вокруг дымоходного отверстия. Опорные шесты, сделанные из окоренных стволов деревьев, стояли через каждые три шага и были достаточно длинны, чтобы в вигваме мог стоять высокий мужчина. Посередине стоял главный шест, потолще; наверху все они были основательно закопчены. Терпкая Вишня принялась подвертывать края покрывавших вигвам шкур, чтобы ветер мог дуть насквозь.