Огонь в очаге затрещал и зашипел, оторвав Тяжкого Бобра от его мечтаний. Он медленно вдохнул и выдохнул, чтобы снять овладевшее им напряжение. Открыв глаза, он взглянул на Красную Яшму:

— Твое кровотечение начнется вместе с новой луной?

— Да.

Он кивнул своим мыслям, высчитывая и прикидывая. Значит, еще по крайней мере пять дней она не может осквернить его. Он опрокинул Красную Яшму на спину, его внезапно утратившие ловкость пальцы лихорадочно развязывали пояс у нее на талии. Плотно закрыв глаза, он снова сосредоточился на своих мечтах, пока не за хрипел и не застонал, добившись разрядки.

Он с силой втянул в себя воздух и отвалился на бок. Плюхнувшись на спину, он ощутил, что по всему его телу льется пот. Глаза Красной Яшмы так и не отрывались от дымоходного отверстия наверху. На ее покорном лице не отражалось никаких чувств.

Тяжкий Бобр провел ладонью по влажному от пота лицу. На этот раз ему удалось кончить. Ему всегда удавалось кончать, если образ Ветки Шалфея не ускользал от его воображения. Если же он открывал глаза или вспоминал, что под ним лежит Красная Яшма, мужская мощь оставляла его, он делался вялым и бессильным. На этот раз ему удалось удержать видение, удержать Ветку Шал фея. Может быть… может быть, на этот раз ему все-таки удалось наконец зачать сына. Может быть, он все-таки реализует себя до конца, полностью сделается мужчиной…

«А Ветка Шалфея открыто пошла мне наперекор. Завтра первым делом Прокляну ее при всем Племени».

Искры, будто живые, танцуя, поднимались к ночному небу, кружились, украшали бархатную черноту подвижными золотисто-желтыми узорами.

Напротив Белой Телки сидели на корточках Голодный Бык, Три Пальца и Черный Ворон. Напряжение на их лицах только подчеркивалось отблесками костра. Охотники неуверенно и боязливо глядели на старуху. Трое испуганных молодых мужчин. Она невесело усмехнулась против воли:

— У вас у всех такой вид, будто вы боитесь, что я перепрыгну через костер и съем вас.

Черный Ворон с трудом сглотнул:

— Я о тебе много чего слышал. Терпкая Вишня говорит, что ты не только человек — что по ночам ты можешь обращаться в сову и летать к звездам. Говорят, ты умеешь разговаривать с животными, с…

— Привидениями? — докончила она, когда Черный Ворон замялся и замолчал.

Она устало вздохнула и вытянула костлявые ноги, потом взглянула на костер:

— Нет, я с привидениями не беседую… хотя и хотелось бы.

От ее слов все трое замерли, будто ледяной порыв ветра внезапно заморозил их души. Они ждали, что она еще скажет… Под гладкой кожей мускулы заметно напряглись, в глазах поблескивал страх, руки уперлись в землю, чтобы в случае чего оттолкнуться, вскочить и броситься в бегство.

— Да перестаньте же валять дурака! Что с вами такое делается? Вы что, и вправду считаете, что мир полон зла? Кто только вбивает вам в головы такую чушь? Вы только посмотрите на себя! Трое сильных молодых мужчин до смерти боятся слабой старухи! — Она презрительно покачала головой, а трое друзей, слегка пристыженные, опустили глаза.

Понизив голос, Белая Телка добавила:

— Оглянитесь вокруг. Видите растения? Звезды? Да просто землю? Слышите, как кричат сова и филин? Чувствуете, как дует ветер? Во всем этом нет ничего плохого или злого. Жизнь не несет в себе зла… да и привидения тоже. Вы считаете, что душа человека меняется лишь оттого, что он умирает и возносится к звездам?

Она внимательно вглядывалась в одно застывшее лицо за другим:

— Поймите, надо всегда стараться ответить на вопрос: «Почему?» Почему душа человека должна перемениться, если он умер?

— Если ты разговариваешь с привидениями…

— Я не разговариваю с привидениями!

— Но ты ведь сама сказала…

— Я сказала, что разговаривала бы, если бы могла.

Она переменила позу, чтобы дать отдых болевшему от усталости бедру.

— Да, мне хотелось бы знать, что происходит по ту сторону смерти. В старых преданиях говорится, что это похоже на Видения. Все Едино, и это Единство есть все. Мне хотелось бы знать об этом. Вот и все. И разве меня не пугает то, что мне хочется узнать? Пугает, конечно. Когда что-нибудь постигаешь, это всегда страшно. Это как ходить по песку. Никогда не знаешь, куда ногу поставить… вдруг посыплется под твоей пятой, и потеряешь равновесие. Но если стоять на месте, никуда не придешь и ничего нового не увидишь. Тогда уж лучше сидеть в вигваме, отгородившись от мира тонкой шкурой, и ждать, пока голодная смерть придет.

Голодный Бык нахмурился. Недоумение отразилось на его красивом лице. Три Пальца закусил нижнюю губу, а Черный Ворон поскреб в затылке.

— А теперь ложитесь спать. Завтра мы пойдем в селение Племени.

Завернувшись в одеяло из шкур, Голодный Бык глядел широко раскрытыми глазами в ночное небо. Сон не шел к нему. Почему он не мог заставить себя поверить словам старухи? Предчувствие опасности и беды будоражило то шестое чувство, что дано всем охотникам. Когда он кинул взгляд на мирно спавшую старуху, от волнения у него пересохло во рту.

По спине Голодного Быка побежали холодные мурашки. Духи бродили по краю и Танцевали, чтобы красть души.

Кровавый Медведь спускался по холмам, тянущимся к югу от Лунной Реки. По его правую руку и слегка сзади высокий пик Зуб Бобра заслонял утреннее солнце. Даже здесь трава трещала под ногами. И в этом выжженном краю давно не было дождя.

Перед ним была река — и необходимость выбирать путь: на восток идти или на запад?

Высоко в небе на восходящих потоках теплого воздуха парил орел, забирая все больше к западу. С раннего детства он слышал рассказы о Силе орлов. Ну что ж, так тому и быть: он пойдет на запад. Не все ли ему равно? Вдобавок, никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Может быть, в то время, когда безумие ненадолго овладело им, все-таки и в самом деле произошло что-то важное. При одной мысли об этом он почувствовал странное жжение в заживавшем обрубке мизинца.

Едва почувствовав под ногами твердую почву наносного берега, Кровавый Медведь повернул на запад. Может, после стольких лет бесплодных поисков удача наконец смилостивится над ним?

Какое счастье было бы не только вернуть Волчью Котомку, но и убить бердаче — а может, еще и побоями пригнать жену в селение Красной Руки, чтобы напомнить ей, как она опозорила его давным-давно. Будут потом Кровавого Медведя помнить! А в наказание за то, что они приютили у себя его беглую жену, он потом начнет новую войну с Низкими Людьми Бизона. Судя по тому, что ему пришлось узнать о нравах равнинных племен, ни одно из них не может противостоять Красной Руке.

Волчья Котомка напрягла свою Силу. Та вскипела, вспомнив грубое прикосновение рук Тяжкого Бобра, злобу и ненависть, что излучала его душа, когда он швырнул Котомку в ночную темноту. Гнев забушевал и забурлил в ней.

В селении мужчины, женщины и дети спали. Кошмары, полные насилия и злобы, мучили их души во сне. Тяжкий Бобр хныкал в своих Видениях, чувствуя, как черный плотный туман обволакивает его.

Волчья Котомка ждала.

Маленький Танцор проснулся ночью весь дрожа: холодная роса выпала на листьях вокруг него. Шкура, на которой он спал, промокла насквозь. Он встряхнулся и сел, инстинктивно отыскивая взглядом сначала мать, а затем — звезды. До первого света оставался примерно час — во всяком случае, так ему показалось. Только долгий опыт мог научить точно определять время по звездам: ведь их расположение все время менялось в зависимости от времени года.

Он протер глаза кулаком, но матери все равно нигде не увидел. В ночной тени кусты шалфея по-прежнему склонялись под тяжестью мяса. С другой стороны костра спал Два Дыма. Постель, которую бердаче принес для матери мальчика, так и не была развернута: она лежала сложенной у кустов, мехом вовнутрь.