Когда он проходил через рощицу, ему показалось было, что ничего необычного в селении не произошло, несмотря на крик. Но нет — за родильным вигвамом он увидел собравшуюся толпу. Раздался душераздирающий плач, невыносимо громкий после полусонной тишины.

Два Дыма поморщился от страха. Что за новая беда приключилась с Племенем? Его живот свела судорога — будто внутри сидела змея, которой никак не удавалось выбраться из старой кожи. Он нелепо качнулся на месте, сожалея, что не может бегать.

В то же мгновение ему показалось, будто небо потемнело — или это просто его глаза стали видеть все размытым и серым? Два Дыма затряс головой, стараясь освободиться от невыносимого страха, сжавшего сердце. Что же такое могло…

— Волчья Котомка! — закричал он, едва не упав, и, напрягая все силы, заковылял к вигваму Ветки Шалфея.

Услышав крики, доносившиеся с другого конца селения, Кровавый Медведь насторожился и стал вслушиваться. Люди вскакивали и бежали на шум, чтобы узнать, что стряслось. Даже собаки проснулись и отправились вслед за людьми, заразившись волнением хозяев.

Перед ним лежало мгновенно опустевшее селение.

Производя не больше шума, чем дым, ползущий по отполированному граниту, Кровавый Медведь бросился вперед. Сердце бешено колотилось у него в груди. Уже одна его безрассудная отвага принесет ему почет и уважение соплеменников. Подобный подвиг — нападение на Низкое Племя Бизона посреди бела дня, да еще в их собственном селении — без сомнения, удостоится похвал и почестей. Все будут считать его ловким и могучим воином!

Не колеблясь ни мгновения, он откинул в сторону входной клапан вигвама и нырнул внутрь. Там он увидел три ложа. Его внимание привлекло то, что было ближе всего к входу. В головах этой постели лежала на сплетенной из трав подстилке небольшая сумка. Выделана она была на редкость искусно. Швы были стянуты так плотно, что казались водонепроницаемыми. Великолепно выдубленная кожа ярко белела в полутьме. На ее фоне красиво выделялись яркие краски росписи. Со всех сторон она была изукрашена изображениями Волка, Белой Шкуры и других легендарных героев Красной Руки.

С трудом подавив охватившую его дрожь волнения, Кровавый Медведь опустился на колени и отбросил в сторону загремевшие дротики, чтобы толстыми непривычными пальцами развязать сумку.

Внутри он обнаружил прекрасно выдубленную волчью шкуру. Кровавый Медведь развернул и ее — и увидел Волчью Котомку! Она была немного потерта и потрепана, но это была все та же Волчья Котомка!

— Душа Красной Руки! — прохрипел он. — Я победил! Теперь-то уж мне никто не посмеет противиться! Я буду вождем моего племени!

Дрожа от возбуждения, он едва смог снова свернуть сумку непослушными руками. На прощание он ударом ноги разбросал по вигваму уголья очага, ухватил сколько смог сушеного мяса и перекинул через плечо.

Прижимая к груди Волчью Котомку, он подобрал свой атлатл с дротиками и выскочил наружу.

— Кровавый Медведь!

Неожиданный крик поразил его в самое сердце. Обернувшись со стремительностью попавшей в ловушку рыси, он инстинктивно закинул назад правую руку, готовый в любое мгновение послать смертоносный дротик в искаженное страхом лицо неведомого еще врага. И тут он узнал его: «Два Дыма!»

— Умри, бердаче!

Два Дыма отшатнулся в сторону, едва Кровавый Медведь изо всех сил метнул свое оружие. От мгновенной смерти его спасло лишь то, что локоть Кровавого Медведя задел за объемистую связку сушеного мяса. Дротик просвистел у него над головой и проткнул стену вигвама за его спиной.

— Анит-а! — завопил Два Дыма, улепетывая со всей скоростью, на которую была способна его больная нога. Кровавый Медведь прилаживал следующий дротик к своему атлатлу.

Проклятие! Теперь на него вот-вот набросится все племя! На мгновение Кровавый Медведь замер, раздумывая, стоит ли тратить еще один дротик на бердаче. Или они понадобятся ему все до единого, чтобы пробиться на свободу?

Из-за вигвама выбежал совершенно седой старик; увидев Кровавого Медведя, он так и застыл на месте с открытым ртом, но закричать не успел.

Кровавый Медведь ловко метнул дротик, и оружие вонзилось старику прямо в грудь. Два Лося пошатнулся и захрипел. Его старые ноги подкосились; он рухнул на колени и повалился набок.

Обернувшись, Кровавый Медведь заметил, что Два Дыма исчез. Со всех сторон уже доносились громкие крики. Сердце бешено колотилось в груди Кровавого Медведя. Он перескочил через дымящийся костер и бросил на пыльную землю связку сушеного мяса, сковывавшую его движения. Прижимая к груди Волчью Котомку, он сбил с ног молодого мужчину, попытавшегося преградить ему путь, и бросился бежать что было мочи.

Раздался женский визг. Люди, оказывавшиеся на пути Кровавого Медведя, кричали то гневно, то испуганно. Выскочившая откуда-то собака принялась лаять и бросилась за ним, пытаясь укусить за пятку. Кровавый Медведь на мгновение остановился и стремительным движением вонзил дротик в грудь животного, затем вновь пустился бежать.

Тяжело дыша, он из последних сил заставил себя карабкаться вверх по склону. Чтобы перевести дух, он слегка замедлил шаг. Оглянувшись, Кровавый Медведь обнаружил, что его никто не преследует. Люди Племени сгрудились вокруг тела убитого старика, яростно жестикулируя и указывая пальцами в его сторону.

Удовлетворенно ухмыляясь, он еще крепче прижал к груди Волчью Котомку и крупным шагом побежал по террасе. Вдалеке на северо-западе слабо светились вершины Бизоньих Гор.

Волчья Котомка исчезла! На почетном месте в головах дымившейся постели Два Дыма остался лишь едва заметный след в пыли. Сосущая пустота в душе и сердце Маленького Танцора превратилась в бездонную зияющую дыру. Черная печаль залила его сознание. Сначала святотатство Тяжкого Бобра, а теперь…

Мальчик все смотрел сквозь вход в вигвам, медленно покачивая головой. Вигвам, его вигвам, который укрывал его от бурь, холода и других опасностей, был осквернен и изуродован анит-а. Постели, прожженные горящими угольями, вяло дымились.

— Нет, это невозможно… Этого не может быть…

— Это все Кровавый Медведь! — пробормотал на языке анит-а Два Дыма, выходя из соседнего вигвама с длинным дротиком в руке.

Маленький Танцор опустился на землю, держась рукой за шест. Совершенно обессилев, он беспомощно созерцал свой разоренный вигвам и даже не повернул головы, когда Два Дыма пристроился рядом, поигрывая дротиком.

— Ведь прошло столько лет… Как это ему удалось меня тут отыскать? Даже людям Племени известно, что он был одиноким бродягой. Племя Красной Руки изгнало его, после того как я ушел вместе с Чистой Водой.

— Это все из-за Тяжкого Бобра. Той ночью он швырнул Волчью Котомку в темноту. Я почувствовал, что Сила изменилась. Мир разваливается на куски. Все сдвинулось со своего места. Может, Волчья Котомка решила отправиться назад — туда, где люди будут о ней заботиться…

— Но ведь я заботился о ней. Я любил ее, оберегал…

— А Тяжкий Бобр оскорбил ее. Она не могла тебе довериться, — произнес Маленький Танцор и тут же пожалел, что сказал это. Боязливо заглянув в лицо своего старшего друга, он увидел, что по его щекам катятся слезы. Не в силах сдержаться, он крепко обнял бердаче за талию:

— Это не твоя вина, Два Дыма. Это не твоя вина.

Два Дыма прошептал так тихо, что он едва смог разобрать слова:

— Нет, моя. Это все из-за меня. Все — от начала до конца.

Услышав шелест мокасин, Маленький Танцор обернулся.

Его мать стояла у них за спиной. Ее растрепанные волосы развевались по ветру. Невидящий взгляд, казалось, не замечает разгрома в вигваме. У мальчика, засматривавшего ей в лицо, заколотилось сердце. Она смотрела, как чужая. Его она будто и не видела. Ее руки беспрестанно то сжимались, то бессильно ослабевали. Уголки губ подрагивали, как если бы она собиралась что-то сказать. Но она не произнесла ни слова, бесшумно вошла в вигвам и тихо затоптала тлевшие угли. У нее на глазах выступили слезы, блестевшие, как серебро.