Тогда его куда больше заботила Ветка Шалфея, чем старухи, являющиеся из темноты. Поэтому-то он и забрал у нее умершего сына, а вместо него положил ей на руки живого младенца. С благоговением и страхом он увидел, что Ветка Шалфея согласилась дать ребенку грудь. А когда он обернулся к пришелице, той уже не было в вигваме. И на следующий день в селении ее обнаружить тоже не удалось.

Перед тем как уйти и стать вождем отдельного племени, Лосиное Горло рассказал ему о Белой Телке и о раненом бердаче. Белая Телка встретила Лосиное Горло как раз на этих самых холмах, где он охотился, и отвела его к Ключам Чудовищных Костей. Там их ожидали ребенок и раненый бердаче.

Сердцевина Рога дополнил этот рассказ, поведав о Силе Белой Телки и как она живет высоко в Бизоньих Горах, занимаясь колдовством… Больше о ней почти ничего не было известно — по крайней мере, никто больше ничего рассказать не мог.

Старуха облизнула губы и покачала головой:

— Ну, хватит обо мне. Мне нужно, чтобы ты вернулся в ваш охотничий лагерь. Возьми с собой твоих друзей и приходите к Ключам Чудовищных Костей. К тому времени, как вы придете, я из твоей добычи приготовлю похлебку. Тогда мы послушаем, как ты героически охотился.

Он кивнул: от всего происходящего у него голова шла кругом.

— Ты придешь?

— Д-да.

Белая Телка подняла с земли убитого койота и заглянула в его потухшие глаза:

— Лучший охотник Племени, говоришь? Похоже, что ты на него сел!

Не подумав, он признался:

— Так оно и было. А не то он бы снова удрал!

Три Пальца насвистывал себе под нос, изготавливая новый наконечник из кремня — великолепного слегка прозрачного коричневатого камня. Его ловкие руки обтачивали края кремня на куске грубого песчаника, в котором за много лет такой работы образовались ровные борозды. Ощупав закругленный край большим пальцем, он удовлетворенно кивнул и достал из своей сумы отполированную многолетним употреблением палочку из лосиного рога.

Продолжая насвистывать, он снова уселся на валуне и принялся откалывать от кремня широкие тонкие пластинки. С ловкостью мастера он подхватывал каждую пластинку и осторожно ронял кусочек камня, певшего, ударяясь о своего предшественника, негромкую звонкую песенку камнерезного мастерства. В Племени не было более искусного в изготовлении кремневых орудий человека, чем Три Пальца. Когда он обрабатывал камень, часть его души переходила в изделие.

Три Пальца сидел у дымившего костра, в котором горел шалфей. Посреди камней, образовывавших очаг, все еще чернели заячьи кости. Неподалеку лежали две большие сумы и стоял шалашу Там и сям в земле были видны круглые лунки. Еще недавно здесь рос вырванный ради топлива шалфей. Горел шалфей прекрасно: стоило его положить на угли, как огонь мгновенно охватывал его и с ревом рвался к небу. Через некоторое время плотная слоистая структура дерева разрушалась, и получившиеся уголья тлели и сохраняли жар целый день. Если сверху положить камни, равномерно излучавшие поглощенное тепло, то на таком очаге можно было очень долго варить похлебку, или жарить мясо, или насыпать сверху слой земли и спать в тепле даже в самую холодную пору.

Три Пальца прервал работу, вытер пот с высокого лба и взглянул туда, где только что сидел Черный Ворон. Но он с удивлением обнаружил, что приятель куда-то ушел. Дичь заметил? Оглядев склон холма, Три Пальца наконец увидел его: тот спускался вниз, петляя между кустами.

Три Пальца снова засвистел и начал обтачивать хрупкий край наконечника. Когда тот стал достаточно плоским, он обернул его в кусок толстой бизоньей шкуры и достал из своей котомки шило из лосиного рога. Приставляя его к кремню в точно определенных местах, Три Пальца стал откалывать от наконечника длинные тонкие пластинки, придавая ему окончательную форму.

В такт работе он насвистывал, передразнивая луговых трупиалов и дроздов. Он пускал трели, будто зяблик, и обманутые птицы отвечали ему из высоких кустов, росших под террасой, на которой был разбит лагерь.

— Голодный Бык идет! — крикнул снизу Черный Ворон; его слова сопровождались шумом покатившихся по склону камешков и сухой земли. — Да как спешит!

Высунув язык от усердия, Три Пальца отколол от хрупкого кончика крохотный кусочек камня, после чего острие стало острым как бритва, и лишь затем поднял голову:

— Спешит, говоришь? Может, дичь нашел?

Черный Ворон побежал наверх в своей необычной манере: казалось, что все суставы в его теле вывихнуты и свободно болтаются. Это был высокий худой мужчина лет двадцати пяти от роду. И в лице его, и в теле все было смешно и преувеличено. Самой уродливой чертой в нем был длинный мясистый крючковатый нос. В ходу была шутка, что его нос похож на случайно попавший на лицо кусок кала. Другой странностью был слегка отвисший живот с выступающим пупом, который нелепо выделялся на тонком теле. При всем при том Черный Ворон был самым искусным следопытом Племени.

Он подошел к бурдюку с водой, висевшему в тени одного необычайно упрямого куста шалфея, который не поддался неоднократным попыткам вырвать его из земли.

— Да уж, лучше надеяться, что он и впрямь обнаружил зверя. Из одного разглядывания старых следов похлебка не слишком густая получается. Я хочу сказать, мы до сих пор ничего и не видели, кроме пыли да прошлогодних бизоньих следов.

— А ты чего-нибудь съедобного не приметил?

— Разве что мелких пташек — тех самых, чьи песенки ты распеваешь. Да еще вроде бы антилопу углядел внизу в долине.

— Не очень-то верится. Понимаешь: в долине воды нет. Трава вся пожухла и высохла. Взгляни на небо — только и увидишь, что мелкие тоненькие перышки облаков высоко-высоко. Когда в последний раз дождь шел, а? А прошлой зимой и снега не было, — и Три Пальца, не прерывая разговора, снова принялся осторожно откалывать пластинки кремня, слегка вращая шило.

— Да, слишком уж долго это тянется. — Черный Ворон отпил воды. — Знаешь, если так и дальше пойдет, нам придется крысами да мышами питаться. Как ты думаешь, ты сможешь Пропеть, чтобы нам удалось загнать в ловушку стадо зайцев?

— А это ты когда-нибудь слышал? — Три Пальца засунул руку в свой мешок.

Черный Ворон, не скрывая любопытства, наклонился, чтобы получше рассмотреть диковину, а Три Пальца поднес к губам полую костяную дудку, украшенную резьбой, и задул в нее:

— Ввввв-аааааа!

Звук далеко разносился в неподвижном воздухе.

— Здорово, да? — со счастливой улыбкой спросил Три Пальца.

— Это чтобы на манер умирающего зайца кричать, да? Это ли нам нужно! Ты бы лучше придумал, как пахнуть, будто бизониха в течке!

Три Пальца пожал плечами и снова взялся за свою работу:

— Ты и представить себе не можешь, какие звери на такой крик сбегаются. Койоты, скунсы, барсуки, ласки, волки… толпы зверей!

— Просто прекрасно! Это уж точно прекратит голод в селении! Скунсов и барсуков есть еще, предположим, можно… Волк — священное животное, и его есть нельзя ни при каких обстоятельствах. А уж койот на вкус… ну просто… короче говоря, я никогда настолько голоден еще не был.

Тут Три Пальца нахмурился, глядя на наконечник, поднял его к свету и, зажмурив один глаз, принялся разглядывать его так и сяк, пытаясь найти какие-то упущенные мелкие недостатки изделия.

— Не знаю, не знаю… Эти зайцы иногда так себя коварно ведут… Обегут вокруг ловушки и бросятся прямо тебе под ноги!

Черный Ворон сел на корточки, сцепив пальцы обеих рук:

— А ты и боишься? Помнишь, как мы бизонов в ловушку загнали у Красноводного Ручья? Тогда еще этот большой бык пробежал по Черной Птице и с хрипеньем бросился на нас, пена так и летела во все стороны? Никогда я не видел, чтобы кто-нибудь так проворно по загону бегал, как ты в тот раз!

— Подумаешь! Взгляни-ка на меня: жив, цел и невредим. А вот Черная Птица до сих пор еле дышит, после того как этот бык ему все ребра переломал!

— Так-то так, но ты бы куда как красивее смотрелся, если бы не угодил лицом прямо в…