На третьем этаже Хизер постигла неудача. Двустворчатая дверь была обита железом и крепко заперта, и она не могла проникнуть в коридор с палатами. Рядом с дверью в сумраке горел красный огонёк кнопочного табло.

Ах да, вспомнила Хизер, оно и понятно. Если Леонард и Стэнли оба содержались на третьем этаже, то, вероятно, этаж полностью выделен психически больным. Вот почему эта железная дверь, кнопочная панель и даже автономный генератор (свет в здании был отключён, а панель работала – значит, механизм двери питался от отдельного генератора), – чтобы психи не вырвались наружу в случае отключения энергии, что в провинциальных городах не редкость.

Но это означало, что перед ней встала непреодолимая проблема. Хизер растерянно провела ладонью по шершавым резиновым кнопкам с циферками. Код она не знает, спросить не у кого… Может, спуститься и порыться в записках в кабинете врача?

Хизер.

Она услышала своё имя вполне отчётливо. И это не была игра воображения – от дуновения воздуха у неё качнулись волосы на лбу.

Хизер…

Голос – даже не шёпот, а неслышный выдох, – исходил из-за двери, которая была напротив. Обычная дверь с надписью «Специальная терапия». Хизер не вполне понимала, что это означает, но звучало ужасно. На ум приходили длинные металлические скальпели и прозрачные стеклянные шприцы в пятьдесят кубиков.

Хизер.

Голос зазвучал настойчивее. Вкрадчивый мужской баритон, змеёй вливающийся в уши. Он гипнотизировал, манил к себе, подчиняя своей воле. Хизер поймала себя на том, что уже безотчётно сделала пару шагов ближе к двери. Как в плохом ужастике, где героиня идёт за неизвестным зовом, чтобы потом из-за двери выскочило чудовище и сожрало её одним махом…

Не ходи! Слышишь – не смей открывать эту дверь!

Там что-то важное. Я чувствую.

Табличка «Специальная терапия» была уже под самым носом. Хизер протянула руку и открыла дверь. Комната за ней оказалась пустой. Голос стих, впитавшись в стены. Хизер видела только белую штукатурку потолка и четыре закрытые кабины на дальней стороне комнаты. С виду они были похожи на будки для голосования или туалеты. Но если те обычно запирались изнутри, то здесь на двери трёх из четырёх кабинок висели увесистые железные ключи. С наружной стороны.

Это были камеры для буйных. И только одна из них была открыта.

Он там…

Стараясь перебороть дрожь в коленках, Хизер приоткрыла дверь кабины – совсем чуть-чуть, – но ничего не увидела. Тогда она, набравшись храбрости, распахнула её одним рывком. Обратная сторона двери, как и стены кабинки, была покрыта толстым слоем поролона. Хизер сразу заметила, что серый поролон всюду искусан, порван и разорван. Кое-где можно было видеть длинные царапины от ногтей, впившихся в войлок. Она попыталась представить себе, каково приходилось человеку, которого запирали в этой темнице пять на пять футов… когда он оставался наедине с собой и своими больными фантазиями. Не смогла.

Но в углу лежал дневник. И кукла. Дневник был открыт на исписанной сверху донизу странице. Хизер могла бы поспорить на сто долларов, что остальные листы чистые. А кукла… Нет, это была другая. Платьице другого выреза, и волосы не такие угольно-чёрные, как там, на первом этаже, а с рыжеватым оттенком. Хизер вытянула дневник к себе кончиками пальцев, стараясь не задеть куклу. От страниц пахло плесенью. Чернила выцвели.

Хизер, любимая… Знаешь, я всегда слежу за тобой. Неважно, где ты и что делаешь, я никогда не потеряю тебя из виду. Я знаю, сейчас ты чувствуешь ужасное одиночество. Тебе осталось только подобрать ключ к этой двери… Чувства не выдержат длинного пути. Мы не виделись так давно. Будь терпеливой – ещё немножко. Я тоже потерплю, хоть и спешу заключить тебя в свои крепкие объятия. А ключ к двери – он за полками, под землёй. Почему там? Спроси этого глупого доктора. Я уверен, он объяснит. Он вообще всё может объяснить.

Здесь нет ни одного нормального человека. Нет, не здесь, в больнице. Я имею в виду всех, кто находится в Тихом Холме. Кроме меня.

А почему ты не взяла с собой мою куклу?.. Ах, ну да, конечно – ты стесняешься. Хизер, какая же ты милая!

Стэнли Колмен.

На последнем абзаце лицо Хизер перекосила гримаса отвращения. Ей вдруг расхотелось открывать эту заветную дверь. Что… что, если за ней её действительно будет ждать этот безумец? Что, если он ласково заглянет ей в глаза и спросит своим вкрадчивым баритоном: «А где моя кукла, Хизер?». Что она тогда сделает?

Она перечитала дневник ещё раз. Ключ к двери – он за полками, под землёй. Подвал?

Хизер встала и вышла из кабинета специальной терапии. За окнами солнце уже начало заходить, и свет, падающий из окон на пол коридора, померк. Странно – она думала, что приехала в Тихий Холм где-то в полдень, и до заката ещё далеко. Впрочем, время здесь текло по-иному. Учитывая повадки здешней природы, ничего удивительного в том, что она торопила наступление ночи, не было.

Выйдя на лестничную площадку, Хизер стала спускаться вниз. Третий этаж, второй, первый, подвал. Она боялась увидеть помещение, скрытое в абсолютной тьме, но, к её удивлению, подвал был залит ярким электрическим светом. За одним из дверей (все выкрашены в зелёный цвет) слышалось мерное гудение. Наверно, это и был автономный генератор.

К шуму генератора примешивался ещё один звук, скрипящий, режущий слух. Хизер не могла понять, откуда он доносится, пока не дошла до угла коридора. Там, дальше по коридору, лежала сваленная набок инвалидная коляска. Выглядела так, будто врезалась в стену на скорости хорошего гоночного болида. Верхнее колесо ещё вращалось, несмотря на поломанный стержень, и издавало пронзительно-мучительный скрип. Хизер с ужасом увидела кровь, обильно размазанную по колесу и по спинке коляски. Первое, что пришло на ум – здесь рядом какой-то калека, которому нужна помощь. Кровавый след, будто тащили тушу мёртвого животного, исчезал за очередным поворотом. Хизер направилась туда, глядя под ноги, чтобы не наступить на лужи крови. Они были ещё совсем свежими, кровь даже не свернулась. Когда Хизер выровнялась с коляской, скрип оборвался – колесо медленно рухнуло на пол с торжественным звоном. Хизер снова посмотрела на коляску, испытывая смутную тревогу. Кажется, она уже что-то подобное видела… Ну да, точно такая инвалидная коляска стояла в Хилтоп-центре. На ней тогда сидела обезображенная кукла. Кукла… Кукла встала и пошла, истекая кровью?

Брр. Хизер замедлила шаг; теперь она уже не так горела желанием помочь бедному калеке.

Я заверну за угол… и что там увижу?

В ожидании чего-то страшного Хизер сделала шаг вперёд и с замиранием сердца повернулась влево.

На первый взгляд стена казалась абсолютно красной; столько крови было разбрызгано вокруг. Горячая, дымящаяся кровь на полу, на каждом из стен, на потолке, на двери лифта… Человек не смог бы уйти после потери такого количества живительной жидкости. Этот ушёл, но недалеко. Дверь лифта была закрыта не полностью – из щели вытекала струйка крови, накапливающаяся у ног Хизер. Солоноватый запах забивал ноздри. Она зажала нос и сделала шаг назад, убегая от подползающей красной лужи.

Что здесь произошло?

Коридор напоминал поле битвы; вперемежку с брызгами крови по всему полу были раскиданы гильзы. Не один и не два, по меньшей мере сотня. Палили, кажется, из автомата. Противоположная стена была разнесена на куски длинной очередью; частицы штукатурки белели на кровавых лужах, как обломки костей. Кто бы ни сидел на коляске, он не хотел умирать. Он хотел спасти свою жизнь… от кого-то, кто напал на него здесь. Но не сумел. Он лежал здесь, внутри кабины лифта, не успевший дотянуться до кнопки, и кровь сочилась из бездыханного тела. Хизер могла при желании открыть лифт и увидеть его. Вместо этого она согнулась в три погибели и стала нашаривать за спиной ручку двери. Ручка нашлась на удивление быстро, и она с облегчением ввалилась внутрь. Свет здесь то и дело подмигивал, погружая комнату в кратковременную, но оттого не менее страшную тьму. Когда свет зажигался снова, становилось видно, какой бардак здесь царит: орды высыпанных на пол флаконов с лекарствами (скорее всего, давным-давно просроченными), алюминиевые костыли, кипы грязных медицинских халатов. Апофеозом столпотворения был большой аптечный шкаф, повёрнутый, пожалуй, под самым неудобным углом из возможных. Первое время Хизер не обращала на всё это внимания: она просто сидела, опёршись спиной о дверь, и старалась прийти в себя. Получалось плохо – жуткая кровавая сцена в коридоре стояла перед глазами и не хотела забываться. Дело было не только в крови. Эта коляска… эти следы… они что-то вновь напомнили Хизер, пробуждая в ней Алессу. Это было хуже всего.