Он вдруг замялся и спрятал глаза, опять начиная мучить ржавый налёт на решетке. Но Хизер не дала ему просто так уйти:

– И что?

– Я хочу тебе помочь, – признался детектив. Хизер поразмыслила над его словами и качнула головой:

– Ты мне ничем не обязан. Это моя жизнь.

Дуглас смолчал. Хизер поднялась на ноги. Удивительно, но туман, затягивающий город, начал рассеиваться. Она даже могла различить самые яркие звёзды сквозь белесую пелену над головой. Над горизонтом на юге встала луна, которая сегодня имела медно-красный цвет.

– Ты напоминаешь мне сына.

Слова прозвучали глухо и обыденно. Дуглас сидел на земле так же недвижно, и глаза были полузакрыты.

А ты знаешь, что можешь умереть?

Ничего. Никто не будет плакать на могиле.

– Ты говорил, что никто не будет плакать…

– Мёртвые не плачут.

Вот оно что… Хизер хотела ойкнуть и извиниться, но почему-то не сделала ни того, ни другого. Стояла и слушала, как Дуглас рассказывает:

– Глупый мальчик попался при ограблении банка. Что-то у него там пошло не так, он не успел скрыться… Подоспела полиция. Он попытался прорваться, и его застрелили. Я узнал только на следующий день…

Голос у него не дрожал – просто становился тише и тише, пока не перешёл на шёпот. Хизер молчала, молчала, потом спросила:

– Почему он это сделал?

– Может быть, ограбление было единственным выходом. Кто знает? Я-то никогда уже не узнаю…

Некоторое время оба вслушивались в шум ветра, который набирал силу, потом Дуглас встряхнул плечами, сбрасывая оцепенение:

– Прости. Я не должен был тебе это говорить.

Хизер попыталась пошутить:

– Ну, если бы ты сравнил меня с дочерью, может, тогда было бы ещё нормально…

Дуглас измученно улыбнулся и откинулся на перегородку, закрыв глаза. Хизер поняла, что он устал. Она разговаривала с ним слишком много. Теперь требовалось оставить его в покое.

– Слушай, я всё устрою, – серьёзно сказала она. – Ты оставайся здесь, отдохни. Я вернусь, когда всё будет кончено. О’кей?

– Уверена, что справишься? – спросил Дуглас, не открывая глаза. Голос ослабел. Кажется, дела обстояли хуже, чем он выглядел.

– Эй, без проблем, – бодро откликнулась Хизер, мрачно глядя на ввалившиеся щёки детектива. Не умирай, хотела добавить она, но это прозвучало бы слишком могильно. Иногда лучше молчать…

Она вздохнула, встала и пошла к калитке, которая виднелась на дальнем конце площадки. За калиткой, кажется, располагался очередной аттракцион. Хизер надеялась, что он окажется последним. Парк ей надоел.

Но на полпути она остановилась, почувствовав до боли знакомое ощущение на спине – будто кто-то неотрывно смотрит за ней, кто-то чужой и злой… Дуглас не мог так смотреть. Не мог. А вот его пистолет…

– Что ты делаешь?!

Она услышала щелчок предохранителя. Чувство не пропадало. Ствол «Ремингтона» по-прежнему смотрел ей в спину, готовый в любой момент громыхнуть огнём. Огнём боли, смерти и… спасения.

Дрожащий, на грани хрипоты, голос Дугласа:

– Может быть, единственный способ покончить с этим раз и навсегда – убить тебя. Прямо здесь.

Хизер знала это, задумывалась не раз. В плане Клаудии она была необходимым элементом, и без неё распалась бы вся цепочка. Никакого Бога и вечного Рая, никаких больше страданий. Легко и просто… Но Хизер также знала, что это решение будет лишь временным. Семнадцать лет назад всё это уже было. Затея Далии Гиллеспи провалилась… но теперь всё повторялось. Зародыш Бога, однажды зачатый в Алессе, уже не мог исчезнуть просто так. Он кочевал, выбирая себе новых жертв. Если не Алесса, то Хизер. Если не Хизер, то кто-либо другой. Бог будет в девушке, которая появится из ниоткуда в момент её смерти, и для этой ничего не подозревающей девушки много-много лет спустя обычный воскресный день превратится в оживший кошмар. Всё повторялось, делало полный оборот и заходило в круг, как красные вентили, которых неустанно вертел тот получеловек-полумонстр, преследующий Хизер.

Была ещё одна причина, из-за которой нужно было пройти весь путь до конца. Хизер хотела жить. Она не сомневалась в этом ни на секунду. В этом состояло её главное отличие от Алессы, только и мечтающей, чтобы умереть. Умереть окончательно и не пробуждаться. Сейчас, когда её жизнь и смерть зависели только от воли Дугласа, Хизер снова раздвоилась на две противоборствующие половинки. Одна половина, которая принадлежала Алессе, страстно желала выстрела, предвкушала последующую за ним заключительную боль… потом блаженная темнота. А другая половина требовала отпрыгнуть в сторону, уйти из-под прицела и выхватить у детектива оружие. «В чём дело? – бесновалась она, видя, как девушка остаётся на месте, покорившись судьбе. – Разучилась отстаивать свою жизнь? После всего, что случилось?!»

Всё это было слишком сложно. Пусть Дуглас сам решает. Хизер выпрямила плечи и закрыла глаза. Если уж умирать, то здесь и сейчас, а не под когтями очередного монстра в какой-нибудь клоаке, где её даже не найдут.

– Да, – грустно сказала она, наблюдая за игрой разноцветных огней под веками. – Может быть, ты прав…

Наступило молчание. «Ремингтон» злобно следил за Хизер, но никак не мог решиться.

Стреляй! Стреляй же! Не мучай больше…

Нет, Дуглас. Не стреляй. Я хочу жить. И мне нужно отомстить за отца.

Дуглас глухо застонал и опустил руку. Железная рукоятка зазвенела, ударившись о решётку.

– Возьми мой пистолет, Хизер. Тебе он нужнее.

Детектив почти полностью сполз на землю. Его знобило, и, похоже, неотвратимо клонило ко сну. Хизер молча подошла и подобрала выроненный пистолет. В магазине было пять патронов.

– Извини, – пробормотал Дуглас, проваливаясь в сон. – Я бы так хотел с тобой пойти… Но нога…

– Да ладно, – отмахнулась Хизер, кладя оружие в карман жилетки. – Считай, что нашёл уважительную причину. Отдыхай. Я всё сделаю.

И потом, после непродолжительного молчания, всё-таки не сдержалась и добавила:

– Не умри без меня.

Но Дуглас эти слова уже не услышал.

В конце были белые лошади. Тоже из плохих снов, которые преследовали Хизер последние полгода. Они смотрели на неё из широкого круга большой карусели, нанизанные на железные прутья. Выпученные нарисованные глаза ждали от неё чего-то, требовали и незаметно вращали белками, когда она поворачивалась к ним спиной. Хизер прочитала надпись над входом: «КАРУСЕЛЬ СЧАСТЬЯ. НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ОЩУЩЕНИЯ!». Лошадок в круге было двенадцать – наверное, счастливая дюжина должна была оправдывать громкое название, но Хизер сообразила, что если она войдёт в круг, примкнув к этой зловещей компании, то число персон станет равно тринадцати. Чёртова дюжина, приносящая только несчастья. Организаторы не учли это досадное обстоятельство.

Она обколотилась о перекладину и посмотрела на морду ближайшего животного. Безупречная полнозубая улыбка, оттопыренные ушки и игриво поднятый вверх хвостик. Ничего особенного… но разве не эта самая приветливая морда взирала на неё в кошмаре, расплываясь в дьявольской ухмылке? Разве не эти зубы щерились на неё, готовые в любой момент растереть её в порошок? Разве не…

– Не прикидывайся паинькой, – строго сказала Хизер. – Я знаю, кто ты на самом деле.

Лошадь покорно промолчала. Животное стерпело на своём веку много унижений, начиная от капризной ребятни, молотящей башмаками по её бокам, и кончая налётом времени, день за днём стирающей с неё краску и блеск. Оно не считало нужным отреагировать на параноидальные слова девушки.

Хизер усмехнулась:

– Ты же знаешь, мне так и так придётся войти.

И вошла. Ещё не зная зачем, но понимая – другого пути нет. Встала, затравленно озираясь, среди рядов неживых лошадей, покорившись судьбе. Что-то произошло здесь, в этом невинном аттракционе, в этой колыбели радости, и это «что-то» сделало карусель средоточием зла в парке Лейксайд. Очень скоро она узнает…

Тихо скрипнула ржавая загородка карусели, поворачиваясь вокруг шарнира и закрывая путь наружу. Хизер не оглянулась. Она настороженно переводила взгляд с одной лошади на другую, ожидая неприятного подвоха в любой момент. Но они продолжали оставаться такими же милыми и безопасными игрушками и не спешили превращаться в чудовищ. Порывы ветра утихли. Над парком воцарилась жуткая тишина, не нарушаемая даже шевелением замерзающих трав. Хизер слышала учащённое биение собственного сердца. Она ждала.