Нет, только не надо опять, не надо…

Колыхающееся розовое пламя. Оно вернулось, как и гудение в голове и далёкий вой пожарной сирены. На этот раз дымка была ближе к ней, она опаляла лицо и жгла ресницы. Даже корчась в адской боли, Хизер увидела за пеленой огня чьё-то огромное лицо. Лицо, знакомое и в тоже время никогда раньше ею не виденное. Она не могла приглядеться лучше… но лицо расплылось в торжествующей усмешке, когда она протянула к нему руки за помощью. Оно удалялось в полыхающую стихию, оставляя её одну.

Хизер пришла в себя внезапно, как и в первый раз. Она опять стояла на четвереньках, низко опустив голову. Над головой матово сияли люминесцентные лампы.

Боль пропала, словно её и не было. Осталось только саднящее ощущение, что тебя десять миль протащили по кочкам и бросили на обочину дороги.

– Всё прошло? – спросила Хизер, оглядываясь. Она находилась в оранжерее первого этажа. Клумбы с саженцами и запертые двери магазинов. Под потолком мерно тикали часы: 22.06. Никаких двуглавых собак, фонареподобных чудовищ и ржавых коридоров. Всё вернулось на место.

Хизер шумно выдохнула. Неужели ей всё это приснилось?

Она посмотрела на прокушенный сапожок и с огорчением признала: это был не сон. Она и в самом деле где-то была, провела там целых полтора часа.

Фонарь по-прежнему был в левом кармане. Пистолет она благополучно потеряла, но раз в нём не осталось патронов, то Хизер жалела об этом не сильно. И потом, раз она вернулась в нормальный мир, то оружие ей ни к чему.

Хизер пошла к выходу в холл. Всё тело ныло и ломало – последствия падения. Теперь, когда опасности были позади, она признала, что очень устала, аж валится с ног. Мне нужно поспать, сказала она себе. Добраться до дома и завалиться в постель. Завтра расскажу отцу всё, как было. Он что-нибудь придумает. Он всё объяснит.

Холл пустовал, что, впрочем, было неудивительно для этого времени. Но Хизер всё равно засосало под ложечкой. Уж насмотрелась она пустынных коридоров и комнат, и вид нового босса, такого же, как и прежний, её не порадовал. Она убеждала себя, что стоит выйти на улицу, как она увидит поток машин, ползущих по дороге. Сейчас ей ничто не угрожает. Всё кончено. Маршрут один: поезд на Берген-стрит.

Когда она уже занесла ногу, чтобы встать на эскалатор, её окликнули сзади:

– Хизер?

Хизер узнала голос. Ну хоть один человек! Далеко не идеал собеседника, но после многочасового блуждания по безлюдным трущобам она обрадовалась бы последнему оборванцу.

Хизер оглянулась нарочито небрежно, зная, кого увидит: незабвенный Дуглас Картланд в своей шапочке у входа в холл. Детектив оказался весьма терпеливым человеком, раз безуспешно разыскивает её здесь уже второй час и не думает сдаваться. И вот – терпение вознаграждено.

– Это вы… – сказала она только.

Ответа Картланда она дождалась не сразу. Детектив долго молчал, ошеломлённо разглядывая девушку, изучая разительные перемены, которые произошли с момента последнего с ней общения. Впечатление было такое, словно её вываляли в грязи и вдобавок запинали сапогами.

Наконец он вновь обрёл способность говорить:

– Господи, Хизер, что случилось?

Изумление, отразившееся у него на лице, было настолько неподдельным, что Хизер едва не бросилась к нему на грудь и не вывалила всё, что пережила за последние часы. Но это было бы глупо. Очень глупо, если вспомнить, что именно этот человек навёл на неё Клаудию. Стало быть, он один из её команды.

– Вы один из них, – сказала она скорее утвердительно, чем вопросительно.

Детектив изобразил полное непонимание, и Хизер страстно захотелось отлепить ему пару пощёчин:

– То есть как – «один из них»? Что я такого сделал? И что, чёрт возьми, с тобой стряслось?

– Вы заодно с Клаудией! – прокричала Хизер, сорвавшись. Детектив невольно отстранился от неё. Наступило молчание. Картланд с опаской смотрел на взбесившуюся девушку, а та пыталась подобрать слова, достойные человека, который вогнал её в этот кошмар. Слова никак не находились. Она просто стояла, прерывисто дышала и испепеляла Картланда взглядом. Превратись её ненависть в огонь, от детектива остались бы обугленные рожки да ножки.

Первым заговорил Картланд:

– А что Клаудия? Она наняла меня, чтобы я нашёл тебя, вот и всё. Это моя работа.

– О да, вы превосходно работаете, – съехидничала Хизер. – Скажите мне только одно: это всё она сделала?

– Что – всё?

Хизер трижды провела языком по нёбу, стараясь дышать ровно. Выученный в далёком детстве способ держать себя в узде. Так. Вроде полегчало.

Детектив шагнул ближе и доверительно заговорил, заглядывая ей в глаза:

– Послушай, Хизер, меня просто наняли, чтобы я разыскал тебя. Я не знаю, что с тобой стряслось, и уж конечно не нахожусь ни на чьей стороне. Почему бы тебе не успокоиться и не рассказать всё по порядку?.. А то выглядишь, честно говоря, неважно.

– Сама знаю, – проворчала Хизер.

– Что?

– Ничего…

Хизер снова посмотрела на детектива. И этот человек говорит ей о неважном виде!.. Нынешняя версия Дугласа Картланда очень сильно отличалась от того официального сухаря, который загнал её в туалет полтора часа назад. Даже тогда было видно, что детективу не помешает немножко отдохнуть… а сейчас он выглядел, как больной раком на последней стадии. Щёки ввалились, круги вокруг глаз обозначились чётче и приняли почти пепельный оттенок. Веки подрагивали, норовя опуститься вниз. Галстук окончательно ушёл в автономное плавание, а шляпа сползла набок; края были помяты. Хизер вдруг догадалась, что делал детектив на скамейке холла до её прихода. Она могла бы поставить доллар, что Картланд, измученный поисками, просто спал, откинувшись на спинку скамейки.

Почему-то ей стало жалко этого старика, который вынужден метаться в пустом здании, чтобы найти её. Жалость должна была бы стать последним чувством, который она могла испытывать к Картланду, но ей было его жалко.

– Я знаю не больше вашего, – сказала она уже более спокойно. – Знаю только, что здесь бродят какие-то невероятные создания, и они хотят меня убить.

Детектив внимательно слушал её. Он не смеялся, не отпускал презрительные комментарии, а просто слушал. Правда, на последних словах Хизер он чуть дрогнул.

– Что-то… – пробормотала Хизер, потирая лоб ладонью. Картланд думал, что она по-прежнему обращается к нему, но это было не так. Хизер вспоминала всё, что она пережила за последние часы, и мучительно пыталась сложить единую картину. Хотела хоть что-то понять…

Но не получалось. Хуже того – ей казалось, что ответ где-то рядом, что она уже на расстоянии шага от желанной истины, но не может до неё добраться.

– Со мною что-то происходит, – сказала Хизер. – Как будто кто-то управляет мной…

Она уловила на себе взгляд детектива и встрепенулась. Мыслить вслух в присутствии чужого человека – не самая полезная привычка.

– В любом случае, – быстро заговорила она, – я не могу вам доверять. Может, вы и невинный свидетель, но именно вы, и никто иной, втянули меня в эту кашицу. Если бы не вы…

– Да расскажите наконец, что с вами такого? – раздражённо перебил Картланд. – Знаете, слышать такие слова и не знать, о чём речь вообще…

Хизер горько усмехнулась:

– Думаете, если бы я имела понятие, то была бы в таком смятении?

– Тогда что…

Хизер отвернулась от детектива и посмотрела на ряды красочных объявлений, на лампы, излучающие мягкий синеватый свет. Вспомнила низкие ржавые коридоры и кромешную темноту. Мир, где не было ничего человеческого, но который имел чудовищное аляповатое сходство с нормальным.

– Здесь что-то не так, – отрешённо сказала она, разглядывая объявление фруктового сока. Выражение на лице женщины из плаката можно было принять равно как за высшее блаженство, так и за предсмертную агонию.

Что-то было. Очень давно. Что-то забытое.

Воспоминание всплыло, как обычно, неожиданно, вызвав тупую боль в голове. На этот раз боль была терпимой, и Хизер не пришлось валяться на полу, доводя детектива до инфаркта.