«Бет-Стар» опережала намеченный график, но энтузиазм Бет угас. Было ясно, что компания будет иметь огромный, взрывной успех, на который они и рассчитывали. Бет понимала это и утверждала, что очень рада.

Однако она не делилась с Джоном своими тревогами.

Стефан изучал право с целеустремленностью и решительностью, которые могли бы напугать его однокашников, не будь он таким дружелюбным и в то же время таким печальным. Обаяние его манер и доброжелательность оставались неизменными, но он всегда держался в стороне. Вежливо отклонял приглашения на вечеринки и предложения провести уик-энд на берегу океана. Стефан, бесспорно, лучший студент на курсе, пребывал в постоянной тоске — это было очевидно всем. Но из-за чего? Из-за кого? Это оставалось его тайной.

Стефана злило, что даже спустя полгода у него начинает болеть желудок, а глаза застилает туман при мысли о Меган. Он ненавидел ее за то, что она с ним сделала, вернее, с ними обоими. Хотел ее увидеть, объясниться, попытаться понять. Кэрри ему сказала, что Меган останется у Айена и Маргарет до своего полного выздоровления. Сестра настоятельно ему советовала не ездить туда до тех пор, пока она не поправится. Тогда он стал писать Меган письма, но они возвращались нераспечатанными, словно он совершил какую-то непростительную ошибку.

Премьера пьесы, в которой играла Меган, состоялась в январе. Воскресная «Нью-Йорк таймс» посвятила полторы колонки пьесе и еще половину колонки «пленительной, талантливой, волшебной» юной звезде Меган Чейз.

Итак, она в Нью-Йорке. Здорова. Отлично играет. Час настал.

В следующую пятницу Стефан поехал в Нью-Йорк посмотреть спектакль и увидеть Меган. Она явно оправилась от болезни. Он никогда еще не видел ее такой красивой, сильной и здоровой. За последние месяцы она превратилась в зрелую женщину. Игра ее была совершенно новой, богатой оттенками, эмоциональной. Меган полностью владела сценой и зрителями. Стефан любовался ею, испытывая благоговение, гордость и грусть.

После спектакля Стефан ждал у служебного выхода. Стоял больше часа на холоде, его лицо онемело от порывов ледяного ветра. Может, он ошибся? Может, новая Меган вышла через главный вход, окруженная фанатичными поклонниками? Может, новая Меган не боится толпы, как прежняя, егоМеган?

Щелкнул дверной замок, и дверь медленно и неуверенно отворилась. Оттуда, из-за двери, улица казалась пустынной. Меган не могла заметить Стефана. Она и не заметила и сразу направилась к такси.

— Меган!

Она остановилась спиной к нему. Не обернулась, только замерла. Тогда он подошел. Она не двигалась, лишь вздохнула и закрыла лицо руками в перчатках. Плачет?

— Что? — прошептала она без гнева или любопытства. Только с изнеможением, как будто она все силы истратила на одно короткое слово. Стефан встал так, чтобы видеть ее лицо. Должно быть, это ветер выжал слезы у нее из глаз. Разумеется, ветер. Теперь она смотрела на Стефана с явной злостью. И со страхом — это тоже было очевидно.

Ему хотелось ее обнять, успокоить, утешить, но вместо этого он лишь спросил слабым голосом:

— Может, зайдем куда-нибудь выпить?

— Зачем?

— Затем, что я хочу с тобой поговорить.

— Я не могу. Сейчас… слишком поздно.

— Тогда увидимся завтра за ленчем… или за обедом.

Он не отстанет от нее, пока она не согласится, и она это знает. Они вообще хорошо изучили друг друга.

— Нет.

— Тогда сейчас, — произнес он твердо.

— Ну хорошо, сейчас, — согласилась она со вздохом.

Когда они вошли в бар, Меган успокоилась. И выбрала себе роль — друга семьи. Но у Стефана был заготовлен другой текст, и этого она боялась.

— Как твои занятия правом?

— Отлично, — ответил он с яростью: его всегда бесило, когда она начинала играть. А сейчас она играла.

— Ты добился своего. Я за тебя рада.

— Ты тоже добилась своего.

— Да. — Пауза. — Как там Кэрри?

— Я здесь не для того, чтобы говорить о Кэрри. — При этих его словах Меган отвернулась. — Скажи мне, что произошло. Скажи правду.

— Нам просто не следовало жениться. Наверное, мы недостаточно любили друг друга.

— Ты имеешь в виду, что не любила меня?

— Большинство подобных связей кратковременны. — Меган пожала плечами. — Нам было хорошо некоторое время, но потом все кончилось. Такое случается.

— Ты кого-то встретила? У тебя кто-то есть?

Меган не могла солгать. Она молча покачала головой.

— Так ответь мне по-человечески! Ведь это ты меня бросила. Прервала отношения, не потрудившись объяснить почему. Ответь мне, почему, черт побери!

— Я тебе ответила. Из этого ничего бы не вышло. Не то время, не то место. Мы были слишком молоды и честолюбивы.

— Меган, это всего лишь клише из банальной пьесы.

— За этими клише скрывается неприятная правда. Ты просто не хочешь признать, что наши отношения были неглубоким и неудачным романом.

— Они такими не были, и ты это знаешь.

Стефан рассердился и обиделся. Меган не хотела откровенности и пряталась за расхожими пошлостями.

— Извини, мне пора. — Она встала. — Спасибо, что приехал на спектакль. Тебе понравилось?

— Это было чудесно. Ты играла великолепно… Меган, не уходи!

— Я должна, Стефан, — прошептала она.

Она ушла. Стефан был слишком ошеломлен, чтобы последовать за ней. Ночным поездом он вернулся в Бостон.

По дороге к Джону Бет остановилась возле почты. Сегодня четырнадцатое февраля, Валентинов день. Об этом ей напомнил дурацкий плакат в приемной Лагунита-Холла. Надо поскорее куда-нибудь смыться!

На ее имя пришло письмо с почтовым штемпелем Кембриджа. Стефан! Изящные, ловкие пальчики Бет сделались неуклюжими. Она надорвала конверт и вынула листок. «Дорогая Бет, было бы славно, если бы в будущем году ты приехала в Бостон…» — так начиналось это короткое письмо, в котором Стефан сообщал кое-какие новости, а кончалось оно так: «Дай мне знать, приедешь ли ты и когда. Я могу тебе помочь найти квартиру и устроиться. Стефан».

Это было немного, но все же кое-что.

Бет кинулась в крошечный коттедж, который Джон пышно именовал правлением компании «Бет-Стар». Каждую неделю они с Бет проводили в домике по многу часов, сидя рядышком на бугристом матраце на ножках. Они спорили, планировали, фантазировали…

— Я уезжаю в Бостон!

Щеки у нее горели, глаза сияли, тревога и напряжение исчезли как по волшебству.

— Тебя приняли там в аспирантуру месяц назад, — спокойно заметил Джон.

Он собирался выяснить, в чем дело, но не был уверен, хочет ли это знать.

Бет рассказала ему. О Стефане. О Меган. О том, как Меган поступила со Стефаном. Рассказала о том, о чем не говорила никому.

Джон терпеливо выслушал всю историю. Она его огорчила, рассердила, но более всего встревожила.

— Я считал, что ты ненавидишь всех мужчин.

— За исключением Стефана. И тебя, — секунду помолчав, добавила Бет.

Про себя она подумала, что это касается и мужчин в НАСА.

— Ты на нем зациклилась. Ради него ты забросила все, что имело для тебя значение.

— Я потрачу год для получения степени, которая очень важна для моей научной карьеры. Вряд ли это можно считать пустой тратой времени.

— А потом ты собираешься перебраться в Хьюстон? И он уедет с тобой? Переведется туда с последнего курса юридического факультета?

— Если все удастся, я могу немного изменить мои планы.

— Ты готова на все ради тупицы, которому нет до тебя дела. Это ниже твоего достоинства, Бет. Где твоя гордость?

— Он вовсе не тупой. И ему есть до меня дело.

— Только он сам знать об этом не знает, верно? Господи, Бет, ты и в самом деле на нем зациклилась!

— Я ожидала, что ты будешь рад за меня.

— Верь я, что в конечном счете ты будешь счастлива, я бы радовался, — неестественно ровным голосом произнес Джон.

— Но ведь это вообще тебя не касается, не так ли? — холодно спросила Бет.