— В ясный день видно даже Каталину, — ответил Уиллис, в набриолиненных волосах которого отражались тускло-красные отсветы черепицы, и любезно добавил: — Надеюсь, вы хорошо спали.
Лолли деликатно кашлянула и произнесла:
— Этот дом не так уж и плох.
Она была примерно на год старше Линды и сумела сохранить фарфоровую моложавость лица; щеки у нее были очень осторожно тронуты румянами и пудрой, на веках лежали почти невидимые тени; Линда заметила этот скромный макияж — пудра поблескивала на солнце, но ей не казалось, что она выглядит хуже. Нет, Линда подумала про себя, что это за жизнь — сидеть за туалетным столиком с видом на долину, ухаживать за собой, пользуясь услугами заботливой горничной, потом спускаться по лестнице на террасу, встречаться за завтраком с Уиллисом. Линда не завидовала, просто удивлялась, как самая обычная девушка. Она спросила Лолли, что это за соревнование поэтов, и та горячо воскликнула в ответ:
— В Новый год стихотворение победителя напечатают на первой странице «Стар ньюс» и в сборнике участников соревнования! У нас их несколько сот! Надеюсь, что среди них будет новый Браунинг!
Тут подошла Роза, и Линде показалось, что эта Роза уже знала, кто она такая. Роза принялась собирать со стола тарелки, не отрывая глаз от Линды, так что та даже заволновалась — не брякнула ли она что невпопад и зачем вообще пришла сюда. Линда подумала, что, наверное, на террасу ей нельзя, и впервые в жизни поняла, что значит оказаться не на месте. Она сердилась на Брудера за то, что он не проводил ее в это самое первое рабочее утро, думала, что обязательно упрекнет его в том, что он не сказал ей, как пройти на кухню. Чем дольше Линда стояла на террасе, тем больше терялась, и в это время Уиллис сказал:
— Ищете кухню? Пойдемте, я вас провожу.
На кухне Роза спросила, чего и сколько Линде нужно в кладовой, и тихо добавила:
— Будь с ними поосторожней.
— С Уиллисом и Лолли?
— Держи ушки на макушке.
Кухня была узкая, со стеклянными шкафами для всякой бакалеи и кастрюль с покрытыми медью доньями. Каждое утро Роза брала в руки красный карандаш и по списку проверяла припасы, а потом звонила в лавку Чаффи и делала заказ: коробку, например, горошка «Пиктсвит», полдюжины банок кофе «Эм-джей-би», упаковки трески, которую Уиллис любил есть по ночам, когда расходились музыканты. Роза была настоящей красавицей с крепким телом, развитым от бесконечных хлопот по дому и купания голышом в бассейне по ночам, пока все спали. Губы у нее были полные, как бы надутые, и это придавало ей вид очаровательной дурочки, что было очень и очень далеко от правды. Ей было восемнадцать лет, под ее началом трудились пять горничных, и она прекрасно знала — впрочем, не очень огорчаясь по этому поводу, — что если бы получила образование, то могла бы стать знаменитым математиком. Она легко и надолго запоминала любые числа, без труда умножала и делила в уме, как будто нажимая на какую-то невидимую кнопку, заказывала продукты и запоминала цены, обходясь без всяких счетов и даже без записей. Она помогала Брудеру подсчитывать доход от продажи апельсинов, подсказывала, сколько сезонных рабочих понадобится на следующий год и сколько нужно будет ящиков для укладки урожая. Лолли полагалась на счетные таланты Розы, когда ей нужно было узнать, сколько необходимо завезти навоза для розовых кустов, а Уиллис звал ее на помощь, когда нужно было пересчитать стоимость земли.
Мать Розы была одной из горничных покойной миссис Пур, и как-то раз — ей было тогда года четыре — Роза свалилась в шахту кухонного лифта и пролежала там без сознания целый долгий летний день. Все на ранчо Пасадена — и Уиллис тоже — думали, что после такого она тронется умом, однако, когда сотрясение мозга прошло и огромная шишка на голове исчезла, Роза развивалась как ни в чем не бывало. Но ее матери нужна была помощница, поэтому Роза, проучившись немного в школе соседнего городка Титлевилля, стала работать вместе с матерью, имея один выходной день в неделю. Мать наводила блеск, подрубала белье, мыла шваброй пол, протирала пыль, подметала, пока не подхватила страшную лихорадку и целая колония мокнущих лишаев не опоясала ее тело; этого она не выдержала — так и умерла с метлой в руке.
— Я всю жизнь здесь прожила, — сказала Роза Линде, стоя в кухне, — и знаю их лучше, чем они сами.
— И какая же она?
— Кто, Лолли? Да не очень хорошая.
Обе замолчали, посмотрели друг на друга, — то, что каждой было известно о другой, они уже узнали от Брудера. Немного погодя Линда спросила:
— А что капитан Пур?
— Терпеть его не могу. Да долго рассказывать. Наступит время — сама увидишь, — ответила Роза и тут же оговорилась. — Ой нет, беру свои слова обратно. Надеюсь, что никогда не увидишь!
Роза собирала в коробку еду для дома на ранчо: кулек овсянки, фунт оливкового масла «Чистая капля», пачку изюма «Отборный», три фунта отварной говядины.
— Хотела еще дать вам две банки томатного сока, да вчера вечером весь выпили, — недовольно пробурчала она.
— У них что, была вечеринка?
— Да, этот дурацкий Бал нищих.
Линда спросила, что это такое, и Роза объяснила, брезгливо поджимая губы, как будто говорила о ерунде, не стоящей внимания:
— Чтобы посмеяться, они просят друзей и знакомых одеться во всякую дрянь. Мужчины натягивают такие обноски, что смотреть стыдно, а женщины рядятся не лучше уличных проституток. Им кажется, что это вроде как смешно.
С этими словами Роза развернула газету и ткнула пальцем в колонку местных светских новостей:
БАЛ НИЩИХ НА РАНЧО ПАСАДЕНА
Болтушка Черри
Вчера вечером капитан Уиллис Пур вместе с сестрой Лоллис Пур давали очередной любимый всеми Бал нищих на своем ранчо в Западной Пасадене. На террасе играл негритянский квартет, а босоногая молодая мексиканская певица Анна Рамирес, одетая в настоящее крестьянское платье с оборками, исполняла серенады. Бал состоялся по случаю двадцать второго дня рождения мисс Конни Маффит. Приз за лучший костюм нищих достался мистеру и миссис Уолкер — они изображали босоногих сироток и прикрепили к поясам пустые горшки. Присутствовали также мистер и миссис Мерфи, одетые железнодорожными бродягами, мистер и миссис Ньюхолл в костюмах нищих центральных штатов, мистер и миссис Уайт, позаимствовавшие одежду у собственных горничной и дворецкого, обе мисс Фелт, одетые горбуньями, мисс Джет с нищенской сумой, Гарри Брукс с перепачканным углем лицом. Сам капитан Пур облачился в рваные штаны, из карманов которых торчал зеленый лук, и изображал фермера-неудачника. Участники бала собрали больше тысячи долларов для сиротского приюта, которым руководит миссис Вэбб.
— Не сидится спокойно капитану Пуру, — проворчала Роза. — Как маленький — все бы играть да играть. Каждый вечер здесь кто-нибудь бывает — то играют в поло, то из ружей палят. Уиллис, бывает, по целым ночам не спит.
Говоря это, она вдруг пошла темно-красными пятнами, и Линда тут же поняла — как понимаешь, что небо чистое или что цветок розовый, — Розе доверять опасно. Именно из-за нее Брудер не приехал на станцию встречать Линду. Роза положила ладонь на руку Линды, пальцы у нее были грубыми на кончиках и чуть липкие, а по лицу цвета коричневого стекла Линда ясно видела, до чего ей противен ее приезд; поэтому Линда еще раз напомнила себе, что не должна верить ничему, что услышит от Розы. И только Роза отдала Линде коробку с продуктами, как в двери кухни появилась Лолли.
Она нерешительно поводила пальцем по косяку, как бы желая сказать: «Нет, не обращайте на меня внимания, пожалуйста».
— Я позвонила мяснику и заказала бифштексы, — сказала она. — После обеда он пришлет их к дому на ранчо. Мистер Хертс любит бифштекс с луком, мистеру Слаймейкеру нравится, когда он пожирнее, а мистер Брудер всегда просит с кровью. Уиллис сделал мне замечание, что я забыла про вас, Линда, так что я позвонила еще раз и заказала для вас самый большой!
