— Ты, мерзкая сука! — заорала Джерри, кинувшись к Бэннерман. — Дала Лиззи умереть и вошла во вкус?! Что тебе такого сделала Марджори?!

Арчи, оттащив леди Эшби от Селии, не отпускал ее от себя до тех пор, пока не успокоилась.

— Мисс Бэннерман за это заплатит, — уверенно проговорил он. — Я обещаю: когда она будет сидеть в камере и ждать своего часа, боль и страдания, причиненные Марджори, воздадутся ей сполна. И страх, который она тогда испытает, в тысячу раз превысит тот страх, что успела испытать Марджори.

Ронни смотрела на Селию, не в силах поверить в услышанное:

— Марджори? Это вы сделали такое с Марджори?

Фоллоуфилд попытался увести Бэннерман, но Джозефина удержала его за рукав.

— Селия, почему вы это сделали? — тихо спросила она. — Я с восемнадцати лет восхищалась вами. Вы учили и заботились о многих женщинах, не одной из них помогли начать новую жизнь. Почему же вы все это растоптали, словно ничего подобного и не было?

Селия Бэннерман в упор посмотрела на Джозефину:

— Историю, как ни старайся, не перепишешь. Что бы я ни сделала, мои достижения останутся моими достижениями.

— Ну уж нет! Свои достижения вы запятнали с той минуты, как начали рушить чужие жизни. — Джозефина изумленно смотрела на свою бывшую учительницу. Как она может с таким равнодушием говорить о своих злодеяниях? — Я не понимаю… Кто же вы такая?

Бэннерман рассмеялась и сделала шаг в сторону Джозефины, и та почувствовала на лице ее дыхание. Арчи уже ринулся к ним, чтобы вмешаться, но писательница жестом отстранила его. Гордость не давала ей отступить, и к тому же она надеялась услышать от Селии объяснение своим поступкам.

— А вы, Джозефина, знаете, кто вы такая? — Бэннерман говорила тихо, с некоторой даже мягкостью в голосе. — Живете двумя отдельными жизнями, прячетесь за псевдонимами. Наступит день, и все это полетит в тартарары, и вы, оставшись наедине с собой, будете гадать: куда же делась настоящая Джозефина? Если я вас раньше ничему не научила, то прислушайтесь хотя бы к этим моим словам.

Она повернулась и послушно двинулась вслед за сержантом. Тот уже собрался вести ее к выходу на Генриетта-плейс, но Пенроуз остановил его.

— Нет, Билл. — Он не торопился прятать ее от людей. — Пусть она всем расскажет, для чего измывалась над несчастной Марджори Бейкер. — Арчи не удержался и взглянул при этом на главного констебля.

Пенроуз посмотрел в окошко комнаты для допросов, где его ждала Бэннерман. Селия теперь казалась совершенно спокойной: от той неистовой злобы, с которой она напала на Уайлс, не осталось и следа, — и когда Арчи открыл дверь, Бэннерман лишь подняла глаза и смерила его долгим, презрительным взглядом. Он сел напротив нее, рядом с Фоллоуфилдом, и вынул из лежавшей перед ним папки два листа бумаги.

— Прежде всего: насколько мне известно, вы отказались от присутствия во время допроса адвоката. Я советую вам пересмотреть свое решение.

— Я буду защищать себя сама. Я никогда не рассчитывала на помощь других, и у меня нет намерений изменять своим правилам.

— Хорошо. Вас уже обвинили в покушении на убийство служащего полиции. Этот же допрос касается убийств Марджори Бейкер и Джейкоба Сэча, известного также под именем Джозефа Бейкера, совершенных в пятницу, двадцать второго ноября, в доме номер шестьдесят шесть на Мартинс-лейн…

Бэннерман перебила его прежде, чем он успел закончить фразу, заговорив с тем же поразительным спокойствием, с каким беседовала с ним в качестве свидетеля в «Клубе Каудрей»:

— Я полагаю, что у вас, инспектор, нет никаких доказательств моей причастности к данным убийствам, иначе вы бы не затеяли этот трюк со своей сотрудницей.

Бэннерман говорила правду: у полиции не имелось доказательств, что Селия находилась в пятницу вечером на Мартинс-лейн, а падение Люси не являлось всего лишь несчастным случаем. Тщательный обыск жилья Бэннерман не привел ни к каким существенным находкам, но Пенроуз на них и не рассчитывал: один взгляд на ее кабинет говорил о том, что она не из тех женщин, которые выставляют свою жизнь напоказ. Однако инспектор подготовил одну рискованную заготовку, и он осторожно принялся подбирать нужные слова.

— Возможно, мисс Бэннерман, до вчерашнего вечера так оно и было, но, к своему удовольствию, должен заметить, что сегодня утром все уже по-другому. Вероятно, вы забыли о Люси Питерс. Она всего лишь горничная и, в вашем представлении, во всей этой истории особой роли не играет, но Люси была близка с Марджори Бейкер, и та делилась с ней весьма важными сведениями.

Селия рассмеялась, но промелькнувшая в ее глазах тень сомнения придала ему решимости.

— Вы, конечно, блефуете. Люди с такого рода ожогами ничего сказать не могут, какой бы интересной информацией они ни обладали.

— Разумеется. Но они могут ее написать. — Пенроуз дал ей переварить свое замечание, а потом пододвинул к ней оба листа бумаги. — Эти заметки — одна из них написана мисс Бейкер и найдена в вашем письменном столе, а другая написана Уайлс, — упоминают о тайне вашего прошлого. Вы не против, мисс Бэннерман, сказать мне, в чем она заключается?

Селия уставилась на него в упор и долго молчала.

— Вы, инспектор, говорите с мертвой, — наконец произнесла она.

Ее тихий голос и спокойное принятие того, о чем другим даже страшно помыслить, раздосадовали Пенроуза, но он постарался придать своему голосу невозмутимый тон:

— Я рад, что вы с такой стойкостью принимаете вашу судьбу, особенно учитывая то обстоятельство, что вам прекрасно известны связанные с ней процедуры.

Бэннерман улыбнулась и откинулась на спинку стула.

— Я в общем-то не это имела в виду, но продолжайте. Почему бы вам самому не рассказать мне то, что вы знаете о моей жизни?

Ее снисходительный тон вновь вызвал у Пенроуза сильнейшее раздражение, но он решил и насей раз ему не поддаваться.

— С удовольствием. Давайте начнем с того, что случилось тридцать лет назад, когда вы ушли из «Холлоуэя» и приняли предложение работать в Лидсе. К тому времени у вас сложились определенные отношения с бывшей заключенной Элеонор Вейл. В «Холлоуэе» Вейл напала на вас, но вы были тогда молоды и преданы своей работе и искренне верили, что сможете ее перевоспитать и поможете ей изменить свою жизнь. У вас были благие намерения, но вы пошли по ложному пути, — продолжал Пенроуз, замечая, что теперь его снисходительный тон раздражает ее. — Вы не только простили Вейл, но и приютили в своем доме. Однако к тому времени как вы осознали свою ошибку, она стала настолько полагаться на вас, что от нее оказалось невозможно отделаться. Единственным выходом из положения было избавиться от Вейл раз и навсегда, и вы приняли предложение о работе в Йоркшире и приложили все усилия к тому, чтобы она за вами не последовала. Элеонор Вейл принесла вашей карьере истинную жертву. Она за нее погибла.

Он умолк, а Бэннерман зааплодировала.

— Вы рассказываете историю гораздо более точную, чем ваша приятельница. Точную, за исключением одной важной подробности — Элеонор Вейл не умерла.

Ее слова привели Пенроуза в замешательство: если Вейл жива, рушится вся основа его обвинений. Для чего Бэннерман начала вдруг убивать людей, если не для того, чтобы скрыть свои прошлые преступления? Инспектор пытался осмыслить ее слова, а она в нетерпении уставилась на него, взбешенная его непонятливостью.

— Такой человек, как Селия Бэннерман, ни за что бы не убила Элеонор Вейл! Вы это понимаете?!

Она с такой силой ударила рукой по столу, что Пенроуз вздрогнул. И этот мощный удар, видно, поранил ее обожженную кожу. Арчи заметил, как сквозь повязку каплями сочится кровь, но женщина, похоже, даже не почувствовала боли.

— Так вы понимаете это, инспектор, или мне надо вам все разложить по полочкам? Селия Бэннерман не убивала Элеонор Вейл. Элеонор Вейл убила Селию Бэннерман. А точнее говоря, она толкнула ее в метро под поезд и ушла, унося в кармане ее жизнь.