Арчи взял листы рукописи и погрузился в чтение.

— Но тут подразумевается, что у Джейкоба Сэча и Эдвардс был роман еще до ареста Амелии.

— Да, но я в этом не уверена. Однако чем больше я читаю об этом деле, тем больше прихожу к выводу, что Эдвардс была в нем главной зачинщицей. В лучшем случае она знала, что происходит, но делала вид, что не знает, в худшем же — Эдвардс и сама в этом участвовала, но вышла сухой из воды благодаря тому, что дала прокурору нужные показания.

— Но ты ведь не считаешь, что Амелия Сэч была невиновна, а Нора Эдвардс и Джейкоб Сэч сговорились и подставили ее, чтобы от нее избавиться?

— Так далеко я не зашла, хотя подобная мысль мне в голову приходила. Нет, тут суть еще в другом: многие делали то же, что и Амелия, и наказание за убиение младенцев было лотереей, зависевшей от судьи, который вел судебный процесс, от того, насколько приличные адвокаты оказались у подсудимой, и еще от того, наносил ли ей удар в спину кто-то из ее окружения. Сэч и Уолтерс признали виновными на основании смерти одного младенца, но никто не позаботился проверить, что случилось с остальными младенцами, прошедшими через руки Амелии. С другой стороны, многие их современники избегли плахи только потому, что не убивали младенцев, а просто оставляли на произвол судьбы, но ведь если бы детишек своевременно не нашли, они тоже могли бы умереть. Где же тогда проводить черту?

Вопрос этот был риторическим, но он эхом повторил мнение Селии Бэннерман об отношении к преступности полиции.

— Спасибо, Джозефина. То, что ты рассказала, мне очень поможет. Буду держать тебя в курсе дела. Кстати, еще один вопрос: ты знаешь горничную Люси Питерс?

— Мне тут пару раз попалась некая Люси, но фамилии ее я не знаю. А какое она ко всему этому имеет отношение? Не говори мне только, что она пропавшая без вести племянница Уолтерс. И ведь так всегда: я тут сижу и копаюсь в старых газетах, а ты являешься с целой коллекцией живых полнокровных людей.

Арчи рассмеялся:

— Нет, никакая она не племянница, или по крайней мере я так не думаю. Она дружила с Марджори Бейкер.

Джозефина вдруг погрузилась в задумчивость.

— Ты что-то вспомнила?

— Люси была здесь прошлым вечером. Она сказала, что принесла сюда вазу, а сама читала мою рукопись о Сэч и Уолтерс и плакала. И не успела я ее спросить, в чем дело, как она убежала. Оглядываясь назад, должна признать, что, наверное, вела себя с ней не самым доброжелательным образом: я застала ее за чтением моей работы и рассердилась.

— А ты знаешь, что именно она прочла?

— Думаю, вот это. — Джозефина пролистала страницы и протянула ему другую главу. — Ты же не считаешь, что Люси имеет какое-то отношение к убийству?

— Нет, не думаю. Но я надеюсь, что она сможет мне рассказать, собиралась ли Марджори сделать что-нибудь такое, из-за чего ее могли убить. — Он прочитал то, что дала ему Джозефина. — Конечно, если Марджори узнала о связи своей семьи с делом Сэч и Уолтерс и рассказала об этом Люси, тогда понятно, почему Люси была так расстроена. Можно мне взять эту главу с собой? — Джозефина кивнула, а он поднялся, чтобы уйти. — Мне пора двигаться. Я должен передать информацию о Норе Эдвардс в Ярд, а потом у меня встреча в «Холлоуэе». Прости, что мой визит был столь мимолетным.

— Не волнуйся, я все понимаю. — Она на минуту задумалась, а потом спросила: — С моей стороны будет очень неприлично, если я попрошу подбросить меня в «Холлоуэй»?

— Конечно, нет, но зачем тебе туда ехать?

— Селия рассказала Мэри Сайз, о чем я пишу, и та пригласила меня пройти по тюрьме в сопровождении одной из ее сотрудниц. В записке Мэри было сказано, что я могу приехать в любое время — просто должна ее предупредить, — и все же мне надо позвонить и убедиться, что это удобное для нее время. Честно говоря, я с ужасом думаю о такой поездке, но отказаться от приглашения мне кажется невежливым. Правда, если я приеду с сотрудником из Скотленд-Ярда, может, этот поход и не будет столь устрашающим.

— Ладно, давай собирайся, а я сам позвоню мисс Сайз.

— О, я полностью готова. — Джозефина потянулась за пальто и перчатками. — Интересно, а что нужно надевать, когда собираешься посетить тюрьму?

Джозефина заметила, что, когда они выходили из комнаты, Арчи бросил взгляд на гардению, но не сказал ни слова, и она молча последовала за ним вниз по ступеням. Когда они спустились в приемную, им стало совершенно очевидно, что сестры Мотли уже прибыли: аккуратный, элегантный вестибюль клуба был завален рулонами материи, недошитыми платьями на вешалках, невероятного вида швейными машинами и еще невесть чем. «Как жаль, что миссис Тимпсон сегодня выходная, — подумала Джозефина, — я бы многое отдала, чтобы увидеть выражение ее лица».

— Я пойду позвоню. — Арчи состроил гримасу при виде всего этого хаоса. — Вернусь через минуту.

Она нашла сестер Мотли в примыкавшей к вестибюлю просторной комнате, где обычно проводились частные встречи.

— Беру свои слова обратно: это место вовсе не смертельно скучное. — Ронни, бросив тюк, который несла в руках, подошла к Джозефине, чтобы обнять ее. — Лишь только мы сюда вошли, как услышали в вестибюле такую перепалку, что тут же подумали: может, и мы должны надавать друг другу пощечин? Здесь это ритуал посвящения?

— Какая перепалка? О чем вы говорите?

— О, Джеральдин Эшби и мисс Бэннерман решили прямо в вестибюле воссоздать битву при Босворте. [13]Очередь в столовую на ленч, очевидно, уже теряла терпение, и они решили ее немного развлечь.

— Ронни преувеличивает, — вмешалась Леттис, — но кое-что действительно произошло. Джеральдин дала пощечину Селии за какое-то ее высказывание, и это случилось на виду у всех.

— Похоже, все скелеты из шкафов уже вывалились и к гала-представлению нам, наверное, придется и их тоже приодеть, — ядовито заметила Ронни, затаскивая из вестибюля очередной манекен. — И если такие блюда подают на ленч, я срочно подписываюсь на обед. Какой столик у них самый лучший?

— Господи, это скорее всего моя вина, — вздохнула Джозефина, и сестры посмотрели на нее с недоумением. — Я не могу вам сейчас ничего объяснить — слишком длинная история, — но если вы еще будете здесь, когда я вернусь, то расскажу. Мне пора уходить, но я хочу вам сказать: то, что случилось, ужасно, и я вам очень сочувствую. Представляю, как вам сейчас тяжко.

— Да, только мыспособны организовать подобное представление за три дня до назначенного срока, — с горечью произнесла Ронни, и Джозефина заметила тревожный взгляд, который Леттис бросила на сестру.

Арчи был прав: ни Ронни, ни Леттис не хотели признаться, что они в шоке от того, что случилось, — а в движениях Ронни сквозило такое неистовство и отчаяние, что, казалось, она готова двигаться без остановки, только бы не находиться лицом к лицу со своей скорбью.

— Простите, я Лилиан Уайлс.

Джозефина обернулась: в дверях стояла привлекательная женщина, одетая в форму Мотли.

— Вас должны были предупредить о моем приходе.

— Боже мой, таквыглядят женщины-полицейские? — пробормотала Ронни. — Теперь понятно, почему Арчи приветствует их вступление в ряды Скотленд-Ярда.

— Держи язык за зубами, — укоризненно сказала Леттис и толкнула Ронни в бок. — Пойди и приветливо с ней поздоровайся.

— Что все это значит? — спросила Джозефина, когда Ронни направилась поприветствовать новенькую.

Леттис огляделась вокруг, точно ожидая, что дубовые панели кишат замочными скважинами.

— Никому не рассказывай, — громко прошептала она, — но эта женщина — сотрудница Арчи. Он прислал ее сюда, чтобы она тайно наблюдала за тем, что здесь происходит. — Обе они молча оглядели мисс Уайлс. — Да, Ронни права. Я понимаю, почему он выбрал именно ее. Ни за что не догадаешься, правда?

— Не догадаешься. — Джозефина снова оглядела вьющиеся каштановые волосы и идеально накрашенное лицо женщины. — Ни за что не догадаешься.