— Откуда у тебя это?

Люси смущенно потупилась:

— Нашла у одной женщины на письменном столе. Я знаю, что не должна была брать ее, но просто не могла удержаться — эта малышка такая чудная. У себя в комнате я ее держать не могу.

Марджори увидела, что она едва сдерживает слезы.

— Я слышала, как Бэннерман говорила, что о пропаже она сообщила в полицию, так что ко мне придут в первую очередь: полицейские всегда начинают с меня.

— И ты хочешь на этом вот попасться? — рассердилась на глупость своей подружки Марджори. — О чем, черт подери, ты думала?! — Но посмотрев на грустное лицо Люси, она смягчилась: — Ты должна вести себя осторожней. — Марджори обняла подругу за плечи. — Оставь все эти дела позади и начинай новую жизнь. Чего ты добьешься, если будешь тибрить всякую ерунду?

— Тебе хорошо говорить — у тебя отличная работа и подружки, с которыми можно повеселиться, и парень, который о тебе позаботится.

Марджори презрительно рассмеялась:

— Он не обо мне позаботится, а о себе. Уж тебе-то это должно быть известно. Все мужчины одинаковы, кто бы они ни были, и если девушка полагается на мужчину, добра не жди. Ты должна всего добиваться для себя сама, но только не таким путем. — Марджори еще раз взглянула на портрет, а потом спрятала его в карман. — Я его сохраню. Для тебя я это, конечно, сделаю, но больше не тащи ничего: у меня есть планы поинтересней. — Она улыбнулась и, стараясь подбодрить подругу, ущипнула ее за щеку. — В случае успеха нам хватит на двоих. Если уж снова садиться, так хотя бы задело, а? — Марджори была в приподнятом настроении и говорила игривым тоном, но тревожное выражение на лице Люси настроило ее на более серьезный лад. — Неужели тебе не хочется чего-нибудь получше? Ты скребешь столы, а эти дамочки смотрят на тебя свысока и воротят носы.

— Не так уж у меня все и плохо, — вызывающе ответила Люси. — У меня есть крыша над головой, и кое-какие денежки капают.

— Да уж! И за это ты должна день и ночь от всей души их благодарить. Ты что, забыла, о чем мы с тобой говорили? У нас с тобой когда-нибудь появится собственная квартира, цветы на столе и друзья, которых мы будем с тобой навещать. И граммофон. И даже иногда будем ходить в кино.

Люси улыбнулась.

— Ну так-то лучше, — кивнула Марджори. — Надо только проявить смекалку, и все это у нас будет.

— Наверное. Но может, все-таки скажешь мне, что ты задумала?

— Пока лучше тебе этого не знать. Ты ведь мне доверяешь?

Люси неуверенно кивнула и сказала:

— Пожалуй, я побегу обратно в клуб. Не хочу неприятностей.

Марджори обняла ее, и они вместе зашагали в сторону клуба.

— Похоже, Люси, ты вернулась как раз вовремя. — Марджори кивнула в сторону пожилого мужчины, на другой стороне улицы выходившего из машины. — Могу побожиться, что это полицейский.

Люси последовала взгляду подруги, и в глазах ее тут же вспыхнул ужас.

— Нос к верху, девочка! Все будет тип-топ. У тебя в комнате больше нет ничего подозрительного?

Люси покачала головой.

— Хорошо, тогда тебе нечего беспокоиться. Ты завтра после полудня свободна?

— Да, я кончаю работу в час.

— Тогда я встречу тебя здесь, и мы пойдем погуляем. К тому времени у меня может быть для тебя хорошая новость.

— Какая хорошая новость?

— Новость о нашем будущем. — Марджори бросила на тротуар окурок сигареты и пригасила его каблуком, а потом поспешно поцеловала Люси в щеку. — Подумай про фильмы, которые тебе хотелось бы посмотреть, и начинай составлять список! — уже на ходу обернувшись через плечо, крикнула она Люси.

— Скажи сержанту, что я подойду через несколько минут. — Селия Бэннерман положила телефонную трубку на рычаг и тяжело вздохнула.

Сообщение мисс Тимпсон о том, что в вестибюле появился представитель Скотленд-Ярда, серьезно испортило Селии настроение. Ей и без неодобрительного тона администраторши было понятно, что приход полиции не только подрывает все то, чего она за эти годы добилась для «Клуба Каудрей», но и угрожает ее планам на будущее. Но у нее не имелось выбора. Она должна была вызвать полицию — женщины, получившие анонимные письма, на этом настаивали. Но вот полиция прибыла, начнется расследование, над которым у нее нет никакого контроля. Когда Селия подумала об этом, ей стало совсем не по себе. Даже немного страшно. Кто из этих женщин скажет ей спасибо за то, что полиция вторгнется в их личную жизнь и начнет копаться в их прошлом? Похоже, не одна Селия совершила когда-то поступки, о которых можно пожалеть. И даже если в конце концов все как-то уладится, одно то, что она допустила подобное вмешательство, свидетельствует о ее провале и никогда Селии не забудется. И конечно, доказывает, что она недостойна оказанного ей леди Каудрей доверия.

Разумеется, придется обо всем доложить президенту колледжа. Хотя клуб и существовал независимо, финансированием и репутацией он был связан с колледжем медсестер, и неприятность в одном из заведений тут же просачивалась в другое. Хорошо еще, что до сих пор ей удавалось держать все это в секрете, но, не дай Бог, Мириам Шарп, не предупрежденная никем, нарвется на молодцов из Скотленд-Ярда. По своему медсестринскому опыту и мировоззрению они очень сильно отличались друг от друга: Селия недолго работала медсестрой и никогда не чуралась ничего нового, а Мириам являлась практикующей сестрой милосердия с многолетним стажем и традиционными взглядами на профессию. Их отношения простыми уж точно не назовешь. Пока жива была леди Каудрей, ей удавалось держать в одной упряжке эти две талантливые личности, которые создали хрупкий, но эффективный альянс, однако теперь присущие им различия сделали контакты между ними почти враждебными. В данной ситуации обороняться, конечно, придется Селии, но она вынуждена обсудить с Мириам и с ней сложившееся положение. Селия нехотя подняла телефонную трубку.

— Мириам Шарп слушает.

— Мириам, вы сейчас свободны? Мне нужно срочно поговорить с вами. Могу я к вам заглянуть?

— Не беспокойтесь, Селия. Я сама подойду к вам.

В трубке раздался щелчок, и не прошло и минуты, как послышался стук в дверь.

— Зайдите, — сказала Селия, но президент колледжа явно была не в том настроении, когда ждут приглашения войти.

Она решительно пересекла комнату и, не обращая внимания на предложенное ей кресло, швырнула Селии на стол газету «Таймс».

— Что это значит?! — с побелевшим от злобы лицом выкрикнула она.

— Объявление о гала-концерте.

— Я знаю, что это такое. Мало того что вы лишаете медсестер экономической независимости, собирая для них пожертвования, вы, делая это от их имени, даже не упоминаете, что собранные деньги отсосет частный женский клуб! И это уже верх безобразия!

— Ради Бога, Мириам, никто ничего, как вы выражаетесь, не «отсосет». Мы собираем деньги для поддержки двух взаимозависимых организаций. — Селия решила, что сейчас не время упоминать о том, что часть денег пойдет на «Актерский приют» — условие, при котором Ноэл Коуард согласился выступить на представлении. — А вы представляете это как мошенничество.

— Это и есть мошенничество! Скажите мне честно: неужели вы думаете, что те, кто прочтет данное объявление, не решат, что все собранные деньги пойдут на поддержку повседневных нужд медсестер? Ведь вы именно так это и подали!

— Но цель нашего клуба и состоит в том, о чем вы сейчас упомянули. Разве сестры не имеют права немного отдохнуть и получить от жизни удовольствия? Разве вы не считаете, что, отдохнув, они будут работать в лучшем настроении и более эффективно? Вы отстаете от времени, Мириам. Медсестры не машины, они женщины. Все уже не так, как было во времена нашей молодости.

— Что же изменилось? Самыми преданными по-прежнему помыкают, или их обходят по службе. После войны была такая же точно история: сколько денег из тех, что собрали для медсестер, действительно пошло на их нужды? Все пошло на кирпичи и известку или на администрацию. Когда до вас наконец дойдет: нам уже надоело, что, если кому-то нужны деньги, нас выставляют вперед, точно какого-то бессовестного попрошайку?! В нашем деле нет места политике и никогда не будет!