— Ты прекрасна, — сказал Кэл.

— Ты тоже, — ответила она.

Он улыбнулся.

— Лесть тебе не поможет. Ты позвала меня, и я пришел. Теперь я буду вытворять с твоим прелестным телом все, о чем мечтал долгие недели.

— А я буду?..

— Получать удовольствие. Таково мое предложение. — Он поцеловал ямочку над ключицей. Потом поцеловал еще и еще раз… Затем подтолкнул Дану к краю высокой кровати со столбиками и усадил, по-прежнему не освобождая плененных рук.

— Позволь, я подам тебе подушку.

Схватив две подушки у изголовья, Кэл положил их под спину Даны.

— Удобно? — поинтересовался он.

— Если будет неудобно, я тебе скажу.

Он снова улыбнулся.

— Не сомневаюсь, ты никогда не стеснялась высказываться напрямик.

Кэл снял туфли, оставив на Дане лишь черные кожаные лосины, и навис над ней, опираясь о кровать руками.

— А сейчас я буду целовать тебя… везде, где мечтал.

У Даны перехватило дыхание. Она надеялась, что мечтал он о том же, о чем и она.

Начались бесконечные, дразняще-медлительные поцелуи. Его язык скользнул по краю ее зубов и вторгся внутрь. Дана хотела потянуться к нему, прижать к себе, когда он отстранился, но помешали манжеты.

— Спокойно, — пробормотал Кэл, спускаясь ниже, обхватил губами сосок и втянул его в рот.

Она вскрикнула и выгнула спину.

— Да, вот так, — прошептала она.

Он целовал ее шею, ключицы, руки, то и дело, возвращаясь к губам, давая короткую возможность ответить тем же. Каждый позволенный ей поцелуй наполнял Дану нестерпимым желанием прикоснуться к Кэлу.

Поднявшись, он взялся за пуговицу на поясе лосин… Дана вздохнула, когда молния съехала вниз и лосины оказались на полу. Она осталась лишь в красных трусиках. И «наручниках».

Кэл мягко коснулся кусочка шелка, но для Даны этот легчайший нажим был подобен удару молнии. Она изогнулась, моля о новой ласке. Он наклонился и поцеловал пупок, затем провел языком вниз до кружевного края трусиков.

Дана всхлипнула от облегчения, когда Кэл стащил их. Он помог ей вновь устроиться на подушках. Их взгляды встретились.

— Я сказал — везде… — Голос у него был низким и сиплым от желания.

Кэл опустился на колени, и Дана почувствовала, как горячий румянец заливает шею и грудь. Она не могла припомнить другого столь же интимного момента в своей жизни.

Она закрыла глаза и отдалась его ласкам, вначале мягким, потом все более настойчивым. Кэл бормотал восхитительные слова, заставлявшие ее поверить, что она действительно прекрасна.

Дана совершенно обессилела, и ей потребовалось некоторое время, чтобы выплыть из тумана и прийти в себя.

Кэл сидел рядом.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

Она пошевелила плечами.

— Готов освободить меня? Я позабочусь, чтоб ты не пожалел об этом, красавчик.

Он рассмеялся, приподнял ее, расстегнул шелковые манжеты и отшвырнул блузку и бюстгальтер в сторону. Дана собрала подушки и переложила их в изголовье.

Кэл стремительно избавился от одежды и лег рядом.

Дана видела, какого труда стоило ему сдерживать себя. От мысли, что он делает это ради нее, она ощутила прилив необычайной нежности. Возбужденная, Дана глубоко вдохнула, притянула Кэла к себе, и их языки сплелись в безумном танце. Сейчас все было не так, как в Чикаго. Дана чувствовала, что это начало, а не конец.

Кэл перекатился на спину, и она оказалась на нем. Он обхватил руками ее бедра.

— Забери нас туда, — не то попросил, не то приказал Кэл.

Его губы изогнулись в улыбке удовольствия, когда она приподнялась, а затем снова опустилась. Дана повторила движение, вначале медленно, потом интенсивнее, двигаясь в ритме музыки, которую не могла слышать, но все равно знала. Жар и напряжение тугой спиралью закручивались в ней.

— Давай же, — приказал Кэл.

Она втянула воздух, собираясь сказать, что еще не готова, но ошиблась — простого интимного прикосновения Кэла оказалось достаточно, чтобы мир разлетелся на тысячи осколков. Дана упала ему на грудь. Он снова перекатился вместе с ней и нашел собственное наслаждение.

Потом они лежали, не размыкая объятий, и он нежно убирал у нее со лба влажные волосы.

— Ну вот, теперь все правильно, — сказал Кэл.

Дана сочла это хорошим началом.

Погружаясь в сон, она в последний раз довольно улыбнулась — очень хорошее начало.

Весна стремительно вступала в свои права. Отдыхающие хлынули в город, наводняя улицы, магазины, в том числе и салон Даны, хотя ремонт парикмахерской все еще поглощал большую часть ее вечеров.

После той ночи им с Кэлом удалось обменяться всего несколькими телефонными звонками и мимолетными приветствиями при встречах. Дана знала, что Кэл занят улаживанием своих проблем. Городской совет наконец-то назначил дату утверждения одного из двух претендентов на должность начальника полиции, и Ричард Макни из кожи вон лез, изображая святого. Майор и члены муниципалитета были у него под каблуком, к тому же его прихлебатели упорно нашептывали, что Кэл слишком любит удовольствия, чтобы должным образом следить за соблюдением закона.

Дана не могла поверить, что люди попадаются на подобные приемы.

— Я пришла! — крикнула она Триш, входя в салон. — Принесла на ланч жареной рыбы с фирменным соусом.

Триш пулей вылетела из своей комнаты.

— Отлично. Я умираю с голоду.

Дана окинула подругу оценивающим взглядом.

— В следующей жизни я хочу глаза Умы Турман и твой обмен веществ. — Сколько бы Триш ни ела, а ела она много, она оставалась стройной. Дана считала, что это нарушение законов природы. — И раз уж мы заговорили об этом, будет только справедливо, если… — Она обернулась. — Что-то было не так. — Погоди-ка.

Дана сунула бумажный пакет Триш. Два стола были аккуратными и чистыми, как всегда, однако на ее столе чего-то не хватало.

Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Фен и щипцы для завивки на месте. Спреи, гели и муссы стоят в ряд вдоль зеркала.

У Даны упало сердце.

— О нет!

Ее ножницы, все четыре пары, исчезли.

Может, она убрала их перед уходом? Руки у нее тряслись, когда она один за другим открывала ящики. Черный кожаный футляр для ножниц лежал сверху, как всегда. Дана достала его и расстегнула молнию, хотя уже по весу поняла, что он пуст.

— Извини, — проговорила она, — но ты случайно не убрала куда-нибудь мои ножницы?

Триш переложила пакет с едой из одной руки в другую.

— Нет, я занималась с клиенткой до самого твоего возвращения. А что случилось?

— Ножницы пропали. Все.

— Не может быть! — Триш поставила пакет на ближайший стол и начала копаться в ящиках, которые Дана только что проверила. — Они должны быть где-то здесь. В последнее время ты ужасно рассеянная.

— Я уже там смотрела.

— А я проверю еще раз.

Дана села в парикмахерское кресло. Ее неудержимо трясло. Хорошие ножницы безумно дороги, замена целого набора будет стоить около полутора тысяч, а до тех пор она не сможет работать.

— Не могу понять, куда они делись, — пробормотала Трищ. — Никто не мог сюда войти, иначе я бы услышала колокольчик.

Дана прикрыла глаза.

— Если только не воспользовались задней дверью.

— Ой… правда.

Они никогда не запирали эту дверь в течение рабочего дня. Это же Сэнди-Бенд, в конце концов, где все — и всё — в безопасности.

Еще один день, еще одна разбитая иллюзия, подумала Дана. Она никогда не была трусихой, однако сейчас страх наполнял и подавлял ее.

Взгляд Триш встретился в зеркале с ее взглядом.

— И что теперь?

— Не знаю, — призналась Дана. — Я уже больше ничего не знаю.

В полицейском участке, где в это время дня, кроме Кэла, никого не было, зазвонил телефон.

— Полицейское управление Сэнди-Бенда, — ответил Кэл.

Последовала небольшая пауза.

— Кэл, это ты?

Женский голос был похож на голос Даны, точнее, на его вялую копию.