Главная улица Дансмьюира, Сакраменто-стрит, представляла собой грязную траншею, перепаханную колесами экипажей. С одной стороны улицы каркасные дома и магазины отделял от грязи узкий тротуар. С другой стороны тянулась ветка Южно-Тихоокеанской, ряды телеграфных и электрических столбов и разбросанные склады и сараи. Гостиница — двухэтажное здание с балконами, нависающими над тротуаром. Белл нашел Хэтфилда в вестибюле: Техасец пил виски из чайной чашки. Лоб был забинтован, правая рука на перевязи.

— Прости, Исаак. Я тебя подвел.

Он рассказал, что, объезжая линию — он взял за правило регулярно проверять участок по всей длине, — он заметил в отдалении нечто, похожее на попытки уничтожить телеграфную связь.

— Вначале показалось, что они просто режут провода. Но, подъехав ближе, я увидел, что они подсоединили телеграфный ключ, и понял, что они перехватывают приказы диспетчеров поездам. С намерением вызвать столкновение.

Он неловко поерзал в кресле — очевидно, ему было очень неприятно, — и признался:

— Я вначале подумал, что их всего двое. Забыл, что еще один должен был залезать на столб. Вот он и напал на меня. Я сумел выпутаться, но, к несчастью, двое из них мертвы. А третий сбежал. Думаю, он был главный, поэтому я пошел за ним. Он наверняка мог много рассказать нам о Саботажнике. Я ранил его из ружья, но цель ему не сбил. Этот негодяй подстрелил подо мной лошадь.

— Или целился в тебя, а попал в лошадь.

— Прости, Исаак. Сижу вот дурак дураком.

— Я бы тоже так о себе думал, — сказал Белл. Потом улыбнулся. — Но не забудь: ты предотвратил столкновение двух поездов, один из которых был полон рабочих.

— Но угроза не миновала, — мрачно возразил Хэтфилд. — Остановить Саботажника не значит поймать его.

Белл знал, что это правда. Но, когда на следующий день он встретился на строительстве кратчайшего пути с Осгудом Хеннеси, президент Южно-Тихоокеанской был в хорошем настроении, возможно, отчасти потому, что строительство снова опередило график. Последний длинный туннель на пути к мосту через каньон в Каскадах — туннель № 13 — был почти достроен.

— Мы бьем его на каждом шагу, — возбужденно говорил Хеннеси. — В Нью-Йорке пришлось тяжко, но, как ни тяжко, все знают, могло быть гораздо хуже. Южно-Тихоокеанская вышла из этого как ни в чем не бывало. Да вы говорите, что скоро отыщете кузнеца, который сделал крюк, пустивший под откос «Коуст лайн лимитед».

Белл пересказал ему суть отчета Дешвуда: сбежавший кузнец должен что-то знать о крюке и, следовательно, о Саботажнике. Белл приказал Ларри Сандерсу оказать Дешвуду всю возможную помощь в поисках кузнеца, который бесследно исчез. Но теперь его ищут все сыщики Лос-Анджелеса — и скоро найдут.

— Кузнец может привести нас прямо к Саботажнику, — сказал Хеннеси.

— Надеюсь, — ответил Белл.

— Я вижу, вы обратили убийцу в бегство. Он пытается уйти от вас и не успевает наносить новые удары.

— Надеюсь, вы правы, сэр. Но не нужно забывать, Саботажник изобретателен. И планирует вперед, намного вперед. Мы знаем теперь, что соучастника в Нью-Йорке он нанял год назад. Поэтому я и пересек континент, чтобы спросить вас с глазу на глаз.

— О чем спросить?

— Заверяю вас, разговор останется между нами. Но в ответ должен просить вас об абсолютной искренности.

— Это понятно с самого начала, — проворчал Хеннеси. — О чем речь?

— Кто мог знать о ваших планах приобрести контрольный пакет в «Нью-Джерси сентрал»?

— Никто.

— Никто? Ни юрист? Ни банкир?

— Я все хранил в строжайшей тайне.

— Но для такого сложного предприятия нужна помощь специалистов.

— Я поручал одному юристу одну часть дел, другому — другую часть. То же с банкирами. Разных дьяволов я наводил на разные цели. Если бы стало известно, Дж. П. Морган и Вандербильт налетели бы на меня, как ураган. Чем дольше я держал свои замыслы в тайне, тем выше были мои шансы заарканить «Джерси сентрал».

— Значит, ни один юрист, ни один банкир не знал о предприятии в целом?

— Верно… Конечно, — задумался Хеннеси, — очень умный чертяка мог сложить два и два.

Белл достал блокнот.

— Пожалуйста, назовите юристов и банкиров, которые знали достаточно, чтобы догадаться о ваших планах.

Хеннеси назвал четыре имени, добавив, что только двое знали достаточно, чтобы представить себе всю картину. Белл записал имена.

— Вы делились сведениями о предстоящей работе с вашими инженерами и управляющими, которым предстояло работать на новой линии?

Хеннеси медлил.

— В определенной степени. Но, опять-таки, я давал им только сведения, необходимые для их непосредственной работы.

— Можете назвать имена тех, кто располагал достаточными сведениями, чтобы понять ваши намерения?

Хеннеси назвал двух инженеров. Белл записал их имена и отложил блокнот.

— Лилиан знала?

— Лилиан? Конечно. Но она не стала бы болтать.

— Миссис Комден?

— То же, что Лилиан.

— Делились ли вы своими планами с сенатором Кинкейдом?

— С Кинкейдом? Вы шутите? Конечно, нет. Зачем бы?

— Чтобы заручиться его поддержкой в сенате.

— Когда я велю ему помочь, он помогает. Незачем заранее его наущать.

— Почему вы сказали «Конечно, нет»?

— Он дурак. Думает, я не знаю, что он крутится возле меня, ухаживая за моей дочерью?

Белл телеграфом вызвал курьера Ван Дорна, а когда тот прибыл, вручил ему запечатанное письмо в контору в Сакраменто; в письме он приказал провести немедленную проверку главного инженера Южно-Тихоокеанской железной дороги, Лилиан Хеннеси, миссис Комден, двух банкиров, двух юристов и сенатора Чарлза Кинкейда.

Рабочий поезд шел на юг; он вез на трехдневный отдых сотни людей, вымотанных четырьмя неделями работы. Поезд перевели на боковой путь, чтобы пропустить идущий на север товарный состав. Поезду предстоял подъем по петле Бриллиантового каньона, веренице крутых изгибов в пятидесяти милях к югу от туннеля № 13. Боковой путь был вырублен в стене каньона у подножия крутого склона, и изгиб рельсов позволял видеть поезд, идущий высоко над ними. То, что увидели эти люди, преследовало их до конца жизни.

Длинную цепочку вагонов и платформ тянул тяжелый локомотив «Консолидейшн-2-8-0», горная «рабочая лошадка» с восемью ведущими колесами. На легком подъеме, вырубленном в стене каньона, сцепные дышла, соединяющие двигатели, стремительно двигались: поезд со скоростью сорок миль в час входил в поворот. Немногие из тех, кто устало сидел в вагонах внизу, обратили на поезд внимание, но те, кто посмотрел наверх, увидели, как тянется за паровозом приплюснутый дым. Один рабочий даже заметил друзьям: «Несется так, словно сам старик Хеннеси держит ручку регулирующего клапана». Меньшие, стабилизирующие передние колеса, которые предотвращают раскачивание на такой скорости, резко заскрипели, вжимаясь в изгиб рельсов. Машинист знал этот участок пути как свои пять пальцев, и именно в этом месте на краю каньона Дайамонд он не хотел бы услышать скрип разболтанного рельса. «Мне совсем не нравится этот скрип», — начал он говорить своему кочегару. Затем в тысячную долю секунды, задолго до того как он договорил, тем более сумел сбросить скорость, переднее колесо стодвадцатитонного локомотива встало на рельс с вынутыми костылями. С громким звоном рельс отделился от шпал.

Освободившись от деревянных шпал, которые удерживали их на расстоянии четыре фута восемь дюймов друг от друга, рельсы разошлись. Все четыре наружных по отношению к изгибу колеса сошли со стального пути, и локомотив на скорости сорок миль в час продолжил движение прямо вперед, разбрасывая камни, расколотое дерево и сломанные костыли.

Тем, кто наблюдал за этим снизу, из рабочего поезда, показалось, будто идущий вверху товарный состав неожиданно обрел собственный разум и решил взлететь. Много лет спустя уцелевшие свидетели утверждали, что он невероятно долго парил в воздухе, прежде чем сила тяготения не взяла верх. Те, кто пришел к вере, говорили, что господь помог составу пролететь достаточно далеко, чтобы не упасть на стоящий внизу поезд с рабочими. Но в тот миг, подняв головы на страшный грохот, большинство увидело только, как локомотив «Консолидейшн-2-8-0» переваливается через край утеса и летит на них, а следом пятьдесят вагонов и платформ, как длинный черный хлыст, сметают со склона деревья и камни.